Эта чрезвычайная странность поразила Форда.
Нервничая, он медленно пошел к первому полицейскому. Тело лежало ободряюще неподвижно. Оно продолжало оставаться ободряюще неподвижным, когда Форд приблизился и прижал ногой Прибе-Убей ружье, еще покачивавшееся в безвольных пальцах.
Он наклонился и поднял ружье, не встретив сопротивления.
Полицейский был совершенно очевидно мертв.
Короткий осмотр показал, что он был метанодышащим с Каппа Благалона, и его жизнь в разряженной кислородной атмосфере Магратеи всецело зависела от космического скафандра.
Миниатюрный компьютер системы жизнеобеспечения в ранце скафандра неожиданно взорвался.
Порядком удивленный Форд покопался в устройстве. Малые компьютеры скафандров обычно дублировались главным корабельным компьютером на канале прямой суб-эта связи. Такие схемы были полностью защищены от неполадок, кроме случая полного отказа всех систем, а подобные происшествия были неизвестны.
Форд поспешил к другой распростертой фигуре и обнаружил, что с ней случилось в точности то же и, вероятно, в тот же момент.
Он позвал остальных посмотреть. Они подошли и разделили его удивление, но не любопытство.
— А теперь: пулей вон из этой дыры. Если что-то, что я предположительно ищу, находится здесь, то оно мне не нужно, — Зафод схватил второе Прибе-Убей ружье, выпалил из него в совершенно безобидный компьютер и решительно направился в коридор, сопровождаемый остальными. Зафод вышел чертовски близко от воздухолета, стоявшего в нескольких ярдах поодаль, словно поджидая его.
Воздухолет был пуст, но Артур признал в нем машину Споропозороразора.
На панели управления висела записка. Нарисованная на ней стрелка указывала на одну из кнопок.
Надпись гласила: «Пожалуй, для вас лучше всего было бы нажать на эту кнопку».
1
Воздухолет, как ракета, со скоростью свыше 17R, понес их по стальным туннелям, ведущим к отталкивающей поверхности планеты, попавшей в хватку еще одного мрачного рассвета. Мертвенные серые тени стыли на земле.
R является единицей измерения скорости, определяемой, как скорость перемещения, совместимая с физическим и умственным здоровьем, и обеспечивающая, скажем, не более пяти минут опоздания. И, следовательно, это почти бесконечно переменная величина, зависящая от условий, поскольку первые два фактора определяются не только скоростью, как таковой, но и уверенностью в факторе номер три. Если его не протранквилизировать, такое уравнение может дать в ответе серьезный стресс, язву и даже смерть.
Таким образом, 17R нельзя считать определенной скоростью, но ясно, что это слишком быстро.
Воздухолет пронесся по воздуху (17R и быстрее), доставил компанию к борту Золотого Сердца, стоявшего, закоченев, на замерзшей земле, как белая кость, а потом поспешно метнулся обратно, туда, откуда прилетел. Наверное, по своим важным делам.
Четверка стояла, поеживаясь, и смотрела на корабль.
Рядом стоял еще один.
Округлое, акулообразное, серовато-зеленое полицейское судно с Каппа Благалона было сплошь изукрашено трафаретными буквами черного цвета, причем самых разных размеров и степеней недружелюбия. Каждому, кто давал себе труд их прочесть, надписи сообщали, откуда корабль, к какому отделу полиции приписан и куда следует подсоединять кабели подачи энергии.
Судно казалось каким-то неестественно темным и тихим, даже для корабля, чей экипаж лежал бездыханным в задымленном помещении на глубине нескольких миль. Есть такие любопытные вещи, которые невозможно ни объяснить, ни описать, но можно почувствовать: корабль был абсолютно мертв.
Форд это чувствовал и находил в высшей степени загадочной самопроизвольную гибель корабля и двух полицейских. Весь его опыт просто говорил, что Вселенная работает иначе.
Остальные трое тоже это ощутили, и чувство горького холода было у них даже сильнее, потому они и заторопились прочь, охваченные острым приступом нелюбознательности.
Форд остался проверить благалонский корабль. По дороге он едва не налетел на недвижимую стальную фигуру, лежавшую в холодной пыли лицом вниз.
— Марвин! Что ты делаешь?
— Пожалуйста, не считайте себя обязанным обращать на меня малейшее внимание, — послышался глухой монотонный ответ.
— Как себя чувствуешь, железный человек? — спросил Форд.
— Очень подавленным.
— Что там стряслось?
— Не знаю, — ответил Марвин, — я никогда там не был.
— Почему ты лежишь лицом в пыли? — спросил Форд, присаживаясь рядом и поеживаясь.
— Это очень действенный способ отчаиваться. И не притворяйтесь, будто хотите со мной поговорить. Я знаю, вы меня ненавидите.
— Нет, вовсе нет.
— Да, ненавидите, как и все. Так устроена Вселенная. Стоит мне с кем-нибудь поговорить, и он начинает меня ненавидеть. Даже роботы меня ненавидят. Если вам все равно, я думаю, что, пожалуй, уйду.
Марвин поднял себя, член за членом, на ноги и встал, решительно глядя в противоположном направлении.
— Вот этот корабль меня возненавидел, — удрученно сказал он, показав на полицейское судно.
— Этот корабль? — Форд вдруг разволновался. — Что с ним случилось? Ты знаешь?
— Он меня возненавидел, потому что я с ним поговорил.
— Поговорил с ним? — воскликнул Форд. — Что ты называешь разговором?
— Просто. Я был очень усталым и угнетенным, поэтому подошел и подсоединился к наружным компьютерным разъемам. Я очень долго разговаривал с компьютером, объясняя свой взгляд на Вселенную, — ответил Марвин.
— И что произошло? — настаивал Форд.
— Он совершил самоубийство, — ответил Марвин и побрел назад, к Золотому Сердцу.
1
В ту ночь Золотое Сердце пролагало между собою и туманностью Головы Лошади световые годы. Зафод развалился под небольшим пальмовым деревом и пытался вправить себе мозги, накачиваясь Пангалактической Буль-Буль Бомбой. Форд и Триллиан сидели в углу, разговаривая о жизни и вызываемых ею вопросах, а Артур ушел к себе, чтобы полистать в кровати фордовский Путеводитель «Автостопом по Млечному Пути». Он рассудил, что поскольку собирается здесь жить, следует начать чему-нибудь учиться.
Он просмотрел введение.
— История всех важнейших Галактических цивилизаций, как правило, проходила три четких, легко различимых фазы: выживания, исследований и усложнения. Их называют стадиями «Как?», «Зачем?» и «Где?»
— Например, для первой стадии типичен вопрос «Как мы едим?», для второй «Зачем мы едим?», а для третьей «Куда бы пойти пообедать?»
Артур не успел прочитать ничего больше, когда ожило, засипев, переговорное устройство.
— Эй, землянин? Ты голоден, малыш? — раздался голос Зафода.
— Э, ну да, пожалуй, немного проголодался, — ответил Артур.
— Ладно, детка, крепись. Перекусим в ресторане «На краю Вселенной».
Президент: полный титул — Президент Имперского Галактического правительства.
Термин Имперский сохранен, хотя является анахронизмом. Наследственный император полумертв, и остается таковым в течение многих столетий. В последние моменты предсмертной комы его заключили в статическое поле, сохраняющее его в постоянной неизменности. Все императорские наследники давно мертвы, что означает: без всяких решительных политических переворотов власть просто и эффективно спустилась на шаг или два вниз по лестнице. Теперь ею облечен орган, при императоре являвшийся совещательным, Правительственное Собрание, возглавляемое Президентом, которого избирает само Собрание. На деле, властью наделяют совсем не там.
Президент, как таковой, очень сильно напоминает фигуру на носу корабля: он не обладает решительно никакой действительной властью. Его, бесспорно, избирает правительство, но качества, которые ему требуется для этого проявить, имеют отношение не к талантам руководителя, а к явно подсудным грубым нарушениям закона. По данной причине кандидатура президента всегда сомнительна, а сам он — вызывающая ярость, но очаровательная личность. Его работа — не обладать властью, а отвлекать от власти внимание. Согласно этому критерию, Зафод Библброкс — самый блестящий президент, какого только видела Галактика: из десяти лет своего президентства он уже провел два года в тюрьме за мошенничество. Очень, очень немногие люди сознают, что ни президент, ни правительство фактически вовсе не имеют власти. Из этих немногих только шестеро знают, откуда исходит бесспорная политическая власть. Большая часть остальных втайне верит, что процесс принятия окончательных решений производится компьютером. Более глубокое заблуждение невозможно.
