— Это почему? — недоуменно спросил Крюгер.
— Достаточно будет моего. Нельзя складывать все яйца в одну мошонку. Меня только одно беспокоит: как себя чувствуют механизмы взрывателей после этого гр ного импульса. Шлемам-то нашим, того… кранты… А ведь в них защита самая крутая.
Он тяжело поднялся на ноги, взял свой рюкзак за лямку и, устало волоча его за собой по полу, побрел в сторону прохода. Остальные потянулись следом. Посматривая по сторонам, они двигались к конечной цели своего похода. Сперва они пошли через длинный прямой туннель, беспрепятственно открывая перегораживающие его отсе-катели. С левой стороны Гоблин заприметил дверь в технологический туннель и на всякий пожарный открыл и ее. Потом они подошли к небольшому шлюзу и, наконец, вышли в самую большую пещеру из всех, что попались им по пути.
— Ну, вот и прибыли, — вздохнул Гоблин. — Объект «Папаня» собственной персоной.
Со стороны они были похожи на шайку тяжеловооруженных гопников: немытые, оборванные, с разбитыми физиономиями, кое-где порезанные, перемазанные грязью и кровищей. Девять усталых, битых жизнью и войной мужиков стояли на площадке у входа в подземный зал. Стены его уходили верх, в непроглядную темень, и высоту потолка на глаз определить было никак невозможно. От их ног вниз спускалась пологая, широкая лестница с невысокими металлическими ступеньками. А далеко внизу, метрах в ста, придавив своим непомерным ве-сом амортизационную подошву, равнодушно возлежала чернильно-черная туша гравитационного генератора.
Сказать, что объект «Папаня» был огромным, значило вообще ничего не сказать. Он был циклопическим. И действительно походил на выброшенного на сушу кита или оплывший от жары кирпич. Солдаты молча смотрели на безобидный с виду агрегат, незаметно для глаз копивший силы для убийства их товарищей.
А в это время в сотне тысяч километров от Строггоса командиры зависших над плоскостью орбиты рейдеров «Кингпин», «Янцзы» и «Че Гевара» закончили подготовку к залпу. В носовых частях военных звездолетов плавно раскрылись лепестки диафрагменных затворов, и чудовищные жерла гравитационных разрядников бездушно уставились на зловредную красную планету.
На командирском мостике флагмана «Че Гевара» в креслах расположились три руководителя операции. В центре сидел угрюмый как туча гросс-адмирал Куки, слева от него — адмирал Майке, а справа — седой генерал Карабас. Приподняв черную бровь, гросс-адмирал внимательно посмотрел на свои именные командирские часы и перевел взгляд на корабельный хронометр. До критической отметки оставалось ровно десять минут. Он повернулся к Майксу и тихо спросил:
— Ну?
— Чо «ну»? — угрюмо ответил Майке. — Мочить пора, а не нукать!
— Ты еще поучи меня! — огрызнулся Куки. — Вечно одно на уме — лишь бы мочить!
— Можно подумать, у тебя что-то другое на уме, — криво усмехнулся Майке, щелбаном сшиб с лацкана кителя пылинку и, обращаясь к командиру корабля, сказал: — Заводи свою машину, кудесник!
Командир флагмана кивнул в ответ, четко повернулся к пульту и дал команду начать обратный отсчет.
Во чревах трех исполинских рейдеров одновременно врубились механизмы термоядерной накачки. Предупреждая экипаж о готовящемся разряде, на всех палубах оглушительно взвыли ревуны. Не занятый на вахте личный состав мигом разбежался по разгрузочным шахтам, а вахтенные намертво пристегнулись к сидениям.
Командир быстро отдавал приказы, которые дублировались экипажами всех кораблей, взятых в захват, неприятелем. Захваченные звездолеты начали постепенно разгонять маршевые двигатели на полную тягу, чтобы в момент уничтожения планеты поиметь хоть какой-то шанс вырваться из гравитационного захвата и успеть отскочить в сторону от расколотого Строггоса.
Гросс-адмирал краем глаза взглянул на сидевшего в соседнем кресле справа генерала Карабаса. Командующий дивизии «Мертвая Голова» враз постарел лет на двадцать. Лицо его не выражало абсолютно ничего. Только глаза стали совсем пустыми, как стеклянные синие пуговицы. Через десять минут где-то в глубине этой паршивой планеты должны были погибнуть все его лучшие люди, потому как датчики зарегистрировали только два взрыва. Десять минут…
Переживает мужик… Гросс-адмирал Куки сочувственно вздохнул, осторожно наклонился влево, в сторону кресла Майкса, и тихо позвал:
— Майке!
— Чего тебе? — недовольно пробурчал адмирал, вытянув ногу и внимательно разглядывая отполированный до зеркального блеска ботинок.
— На спор, что они успеют?
В глазах адмирала загорелся зверский огонек, и он сел прямо.
— На что забьемся?
— Ящик «Балтики» номер один! Адмирал на секунду задумался.
Ящик «Балтики» номер один здесь стоил ровно два его месячных жалования. Майке быстро посмотрел на часы, бодро кивнул и ударил с гросс-адмиралом по рукам.
Стоявшие под тысячетонным сводом последней пещеры диверсанты молча смотрели на генератор.
Гивардэйсы-дысантныкы! хрипло сказал Гоблин. — Нашу боевую задачу — обрубить волосатые щупальца строгговским милитаристам-агрессорам — считаю практически выполненной!
Офицер вздохнул и с кряхтением сел на пол. Расстегнув рюкзачок, он выкатил наружу тяжеленный, черный, похожий на увеличенную капсулу с лекарством аннигиляционный фугас. Положив его на пол и нежно оглаживая полированный металлический бочок, он поднял голову и спросил:
— Угрюмый, ты с этой штукенцией знаком?
Угрюмый отрицательно покачал головой, присел рядышком на корточки и сказал:
— Неделю уже с такой же на горбу таскаюсь, а эти два паразита так ничего и не говорят. Я сперва решил, что они спецом ее мне подсунули, для прикола. Ну и выкинул незаметно. Так Демона чуть припадок не хватил! Пришлось возвращаться забирать. Я так понимаю, это бомба какая смертельная? Ядреная?
— Бомба, Угрюмый, это то, что сверху бросают, — снисходительно сказал Гоблин.
— Понял, понял. Значит, диверсионный фугас?
— Он.
— Смертельный?
— Я бы даже сказал — особо смертельный. Не какой-то там шалляй-валяй, а с начинкой из антиматерии, экстерминационное устройство «Сатана», в народе именуемое «Мамочка».
— Давай по половой принадлежности ее бомбой звать будем, ага?
Угрюмый поднял глаза с бомбы на. Гоблина. После бандерложьего удара в лоб у того в глазах полопались сосуды, и все белки стали кроваво-красными. От этого лицо приобрело выражение настолько демонически-зверсвое, что смотреть без содрогания было невозможно.
Гоблин улыбнулся, и Угрюмому почудилось, что тот сейчас прыгает вперед, набросится на него и вопьется клыками в горло. Угрюмый зажмурился, потряс головой и отвел взгляд.
— Слушай, на тебя смотреть страшно! Прямо какая-то вампирская драку-ла!
— А ты не жмурься тут, как майский сифилис, а слушай внимательно. Не то сейчас поцелую!
— Ты прекращай уже — не на шутку запереживал Угрюмый, отодвигаясь.
— Не бойся, без языка! — улыбнувшись, жутко подмигнул кровавым глазом Гоблин. — Смотри сюда. Время обратного отсчета выставляется миг здесь, — Гоблин ткнул пальцем в маленькую рукоятку возле индикатора. — Смотри, не ошибись! Вот эту вот. вторую, не трогай, иначе рванет сразу. Хотя чего вообще от нее после импульса- ждать — я уже не представляю.
— В смысле? — вопросительно выгнул бровь Угрюмый.
— Ну, тут такая ботва. Она или включится и сработает, как положено, через выставленный интервал, или сразу рванет. Тогда нам сразу кранты, вот. Знаешь анекдот про Золушку?
— Похабный?! — сразу оживился боец.
— Нет, учебно-познавательный. Слушай сюда. Значит, Фея к Золушке прилетает и спрашивает:
— Золушка, а где твои сестры и мачеха?
А Золушка в ответ:
— На бал уехали…
— А ты почему осталась дома? Золушка ноющим голосом:
— Потому, что у меня понос, и я боюсь из дома выходить…
— А ведь я могу помочь твоей беде, дитя мое! Вот тебе волшебная золотая затычка! Воткни ее себе в задницу и смело отправляйся на бал! Но помни: как только часы пробьют полночь, с двенадцатым ударом часов твоя волшебная затычка превратится в огромную желтую тыкву!
Угрюмый громко захохотал, но тут же замолк, нахмурился и с подозрением посмотрел на часы. — Правильно, не смейся, потому как, чует сердце мое, мы все получим в задницу по огромной желтой тыкве. И ты, между прочим, первым. Как перспектива?
— Ну, я даже не знаю… Безрадостная, блин. А ведь я себя, дорогого, завсегда берегу! — прогнусавил Угрюмый, ворочая пальцем в ноздре.
— Не ковыряй в носу, мозги поцарапаешь!
Угрюмый испуганно-резко выдернул палец из носа и внимательно его осмотрел. Не обнаружив на нем мозговых соскобов, он спокойно засунул его обратно в нос.
— Угрюмый, давление на котлах?
Не вынимая пальца из ноздри, Угрюмый скосил глаз на часы и прогнусавил:
