Костя Жихарев поднялся в полный рост и оттуда посмотрел на учёного гуманиста.
– Тебе надо, – сказал он веско, – ты и ткни.
После чего уселся на своё место и закрыл глаза.
Но тут же распахнул их – так пронзительно взвизгнул Филимонов.
Богатырь и сам чуть не взвизгнул, потому что было из-за чего.
С вороха соломы поднялась, пошатываясь, жуткая личность, одетая в мешок с прорезанными для головы и рук дырками.
Это, несомненно, был Василий Буслаевич Буслаев – но как он переменился!
То ли на ушкуйника так подействовала борьба за недолгое счастье английского народа, то ли опыты здешних имперских гуманистов – но он утерял все свои алые одежды и утратил такой же цвет лица, как и мордастость в целом. Благородно бледен был ныне Васька, и бледность эта отливала металлом, словно под кожу дебоширу впрыснули ртуть или выкрасили физию серебрянкой.
Зато глаза стали ярко-красными и такими безумными, что Джульверн спрятался за спину Кости, да и самому Жихареву тоже очень захотелось укрыться за чью-нибудь спину, только таковой не нашлось.
А из шеи у Васьки торчала какая-то трубка.
Но герой новгородского эпоса даже не поглядел на недавних противников. Он заревел, словно последний мамонт на земле, и, вцепившись в прутья, стал их раскачивать.
Алхимики явно ожидали какого-то другого эффекта.
– Вагнер, это ведь вы должны были поставить дикарю на ночь клистир из макового молочка?
– Нет, маэстро! Обычно клистир ставит Кафка, а Кафка нынче отдыхает!
– Позовите стражников!
– Он перевозбуждён! Несите ведро с бромом!
– Куда подевался Фукс?
– Продолжаем, продолжаем симпозиум, коллеги!
– Никакой паники!
И верно – без всякой паники и худого слова Буслай выдавил из потолка и фундамента два прута (теперь они больше напоминали огромные железные скобки) – и боком вышел из клетки. Он уже обходился без костыля – разве что чуть прихрамывал. Скорей всего и перелома-то не было – Костя же не зверь.
Прутья Буслай взял в обе руки и нехорошо, как-то по-кинг-конговски, поглядел на столпившихся полукругом гуманистов.
– Вася добрый, Вася гут… – безнадёжно пискнул кто-то из фаустов.
– Вася сейчас кушать ням-нам, Вася пить, Вася спатеньки! – поддержал коллегу другой магистр-бакалавр и показал Буслаю большую кожаную флягу с черепом и костями.
– Они его тут на местной наркоте держали, – сказал Косте Джульверн. – Да, видно, последнюю дозу слишком разбодяжили, вот его и ломает… Коррупция в научном мире!
Но ломало ли Васю – неизвестно, зато сам Вася учинил здешней науке хорошую ломку!
Ломами послужили всё те же прутья клетки.
Смыться из зала адепты Царского Искусства не могли – видно, император держал их на строгом режиме. А допекли они Буслая своим научным любопытством изрядно!
– Давай к двери – и ходу, – скомандовал Костя. – Пусть Васька сам с ними разбирается. А стражников беру на себя…
Причём взять стражников на себя ему пришлось тут же, перед дверью. Два усача в шлемах, кирасах и с алебардами ворвались в зал, привлечённые шумом.
– Это ты безобразишь? – заревел стражник на богатыря и замахнулся своим оружием.
– Оставь парня, Густав, – сказал другой стражник. – Видишь – дикарь из Тартарии поломал-таки свою клетку! Но связываться с ним у меня пока нет желания. Вот поубивает он тут человек пять, как в прошлый раз, успокоится – и мы возьмём его голыми руками…
– Голыми так голыми, – охотно согласился Костя и вырвал алебарды у одного и другого. – Теперь мечи попрошу, – добавил он.
– Мы ведь, господа, и сами-то будем дикари из Тартарии, – представился ботан. – А ключ от двери пожалуйте сюда…
Кажется, до стражников не сразу дошла суть событий – они, раскрыв рты, смотрели, как бушует новгородский ушкуйник.
Васька между тем, орудуя железными скобками, загонял своих мучителей-гуманистов в вольер. Многие, сообразив, к чему дело идёт, предпочли скрыться туда добровольно, а недогадливых Буслай подбодрял молодецкими ударами по хребтинам.
– Открывай дверь, – сказал Костя. – Будем прорываться, пока им не до нас… Эй, вы, служивые, – давайте-ка тоже в клетку!
– Вместе со штатскими?! – возмутился было тот, которого звали Густав, но богатырский пинок убедил солдата не быть столь щепетильным в вопросах чести.
– Костя, – сказал Филимонов. – Убежать мы успеем, но у меня возникла одна гениальная идея…
– Свернут нам буйны головы с твоими идеями, – вздохнул Костя и толкнул разоружённых стражников в сторону клетки, где бедняг встретил торжествующий новгородец. – Видно, всё-таки придётся мне с Васькой Буслаем переведаться…
Васька повернулся в их сторону и устремил на друзей свой огненный взгляд.
– Он здорово похудел, – заметил ботан. – Да и под кайфом. Справишься.
Но Буслай бросил свои страшные ломы и заревел по-медвежьи:
– Наши! Святая София, наши! Родненькие! Как же я тут без вас намаялся! Истинно говорят: на чужой сторонушке рад своей воронушке! А тут вместо немцев взаправдашние люди!
И, широко расставив лапищи, побежал к стоящим у двери Жихареву и Филимонову.
– Братцы, обнимемся по русскому обычаю!
– Самопалы где? – хмуро спросил Костя и для верности изобразил огнестрельное оружие с помощью указательного и большого пальцев.
Васька опешил. Вот так землячок!
– Опоили меня нехристи, – забормотал он и потупил пылающие очи. – Дурман-травы в мальвазию набуровили…
– Ладно, за потерю личного оружия дома будешь ответ держать, – смилостивился богатырь. – А сейчас поступаешь в моё распоряжение…
Генеральский сын хорошо знал, как завоевать командирский авторитет!
Нил Филимонов не был генеральским сыном, но тоже кое-чего стоил.
– Внимание! – заорал он изо всех сил. – Извольте молчать, иначе прикажу дикарю из Тартарии перегрызть всем вам глотки! Это не побег! Повторяю: это не побег! Это захват заложников!
Стокгольмский синдром в пражском подвале
…Слово сие журналисты замызгали и обесценили до невозможности.
Отключили в доме горячую воду – пишут, что жильцы стали заложниками теплоэнергетиков и т. д.
Продают в магазине просроченные продукты – значит, покупатели стали заложниками недобросовестных и т. д.
Нечем заправить самолёт в аэропорту – пассажиры стали заложниками монополистов и т. д.
Результаты выпускных экзаменов приводят в ужас – школьники стали заложниками реформы и т. д.
Идёт на сцене бездарный спектакль – зрители стали заложниками и т. д.
Грянет над городом внезапная гроза – граждане стали заложниками метеорологов…
А на самом деле заложники – люди, которые в любую минуту могут погибнуть. И это намного страшнее, чем остаться немытым, запоносить от прокисшей сметаны, опоздать на симпозиум или провалиться на экзамене. Другая шкала ценностей…
– …Джульверн, ты спятил? – сказал Костя. – Какие заложники могут быть в эти… эти…
– Эти жестокие времена, – закончил ботан. – Ты прав. Жизнь человеческая тогда ничего не стоила, согласен. Но только не в нашем случае…
Филимонов словно всю жизнь только тем и занимался, что заложников захватывал.
И немудрено: ведь заложников захватывают нынче в каждом втором фильме или сериале! Кое-что из показанного соответствует действительности. Да и жизнь, к сожалению, даёт подобные примеры. Так что было ботану время навостриться!
Сначала он узнал у стражников, скоро ли будет смена караула. Причём спрашивал каждого по отдельности. Солгать под наблюдением горящих и голодных очей ушкуйника служивые не посмели. Кроме того, за дверью, на посту, были прикреплены к стене здоровенные песочные часы – не вывешивать же ради тупых вояк дорогущие механические!
Времени было достаточно.
Потом Филимонов велел участникам псевдонаучного симпозиума выходить из вольера по одному и, сидя за столом, проводил краткий опрос:
– Имя?
– Фома из Кицбюэля, мой господин.
– Тема исследований?
– Греческий огонь.
– Результаты?
Фома замялся.
– Это тайна, мой господин. Государственная и военная тайна.
– Ну, судя по тому, что тебя ещё не повесили, результаты как минимум обнадёживают. Иди направо. Следующий! Имя?
– Никанор Марселец, ученик самого Николя Фламеля!
Кто-то выкрикнул из вольера:
– Врёт, проклятый паффер! Фламель давно умер!
– Протестую! Это для бездарностей и шарлатанов он умер, – сварливо бросил тощий и обросший щетиной Никанор. – Для подлинных адептов Великого Делания гениальный Фламель бессмертен!
– Понятно, – сказал Нил. – Ступай налево. Следующий! Имя?
– Оно секретно, монсиньор.
– Почему?
– Потому что меня по всей Европе разыскивают венецианские шпики. Я лучший стеклодув нашего вре…
– Достаточно, мастер. Причина уважительная. Кого попало искать не станут. Направо. Следующий! Имя?
– Иоганн из Дюссельдорфа, мой господин.
