– Этот самый Антонио, он и вправду настоящий демон, как ты думаешь? – спросил Квентин. Он был еще слишком мал и не мог судить о том, что бывает, а чего не бывает на самом деле.
– Думаю, что да, – ответила Киска.
Весь вечер девочка была необычно тиха и задумчива. Она сосредоточенно размышляла о том, чего бы ей хотелось больше всего на свете. Первое, что пришло ей в голову, были белокурые волосы, как у ее брата. Длинные, шелковистые, вьющиеся, но только с льняным оттенком, а не с золотисто-рыжим, до смерти ей надоевшим. Правда, остальные девчонки просто с ума сходили по этому рыжеватому оттенку… Однако стоило ли объявлять такой пустяк своим заветным желанием? Неужели она не в состоянии придумать что-нибудь более серьезное? Немного устыдившись скудости своих запросов, Киска глубоко задумалась. Она даже начала прислушиваться к тому, что говорил ее младший брат, раскрывавший в этот вечер тайны своего сердца.
– Первое, что я попрошу у демона, – это настоящего боевого коня. И пусть этот конь будет принадлежать только мне! И еще настоящий меч. Мой меч!.. Папа говорит, мне еще рано иметь свой собственный меч, потому что даже если он закажет оружейниику настоящий меч для меня, я через год-другой вырасту, и этот меч станет мне мал. Ну, какой тогда прок от богатства, если не можешь покупать вещи, из которых ты потом вырастешь?
– В этом ты прав, – сказала Киска, очевидно, вспомнив, как выпрашивала у матери новое нарядное платье. – Так, значит, ты хочешь получить настоящий меч. А еще что?
– Ну, от собственного королевства я, пожалуй, откажусь, – задумчиво продолжал тот. – Королевство, конечно, вещь неплохая, но уж больно много с ним хлопот. Пожалуй, король Артур прожил бы свою жизнь намного счастливее, не будь он королем. Как ты думаешь?
– Может быть, – согласилась Киска.
– Мне больше нравится быть странствующим рыцарем.
– Как сэр Ланселот? Но ведь он тоже не был счастлив.
– Да, он не был счастлив, но лишь потому, что беднягу угораздило влюбиться в королеву, хотя вокруг было столько прекрасных дам. Почему он не выбрал одну из них? И вообще, разве рыцарю обязательно нужно в кого-то влюбляться? По-моему, лучше посвятить целую жизнь поискам новых приключений, как сэр Гавейн. Он много путешествовал, влюблялся бессчетное число раз, сражался на поединках чуть ли не каждый день, несколько раз был ранен, завоевывал несметные сокровища – и терял их столь же легко, как и приобретал. Это куда лучше, чем быть знатным господином или даже королем. Приобретешь огромное богатство, а потом не знаешь, куда его девать.
– Все равно как если бы тебе покупали самые лучшие игрушки и разрешали с ними играть, а убирать их не заставляли?
– Ну… примерно так.
– Неплохо. Чего еще тебе хотелось бы?
– Какое-нибудь животное, которое можно приручить и все время держать при себе, – ответил Квентин, ни на секунду не задумавшись. – Только не простое, а волшебное. Например, льва, который любил бы только меня одного и разрывал бы на клочки всех, кто мне не нравится.
– Ну, это уж слишком! – возмутилась Киска.
– Я хотел сказать, что мой лев… он разрывал бы только тех, кого я ему прикажу разорвать. Но я, конечно, не прикажу. Я лучше сам перебью всех врагов в жестокой схватке, из которой выйду весь израненный. А потом мама перевяжет мне раны…
– Но ведь мамы обычно не перевязывают раны героев, – сказала Киска.
– А мне раны будет перевязывать мама, – упорствовал Квентин. – Это мое приключение, и я сам назначаю здесь правила!
– Жаль только, что ты еще слишком маленький, чтобы иметь дело с демонами, – ехидно заметила Киска.
– Маленький? Не знаю, – Квентин сел на постели. Вид у него был весьма серьезный: кажется, шутку сестры он принял за чистую монету. – Вот возьму и пойду туда прямо сейчас…
– Квентин! Не смей! – крикнула Киска, подумав со сладким замиранием сердца, что если Квентин все-таки пойдет в комнату Антонио, то и ей тоже придется идти вместе с ним, а может быть, даже загадывать желание – ведь не может же она оставить Квентина одного. Рядом с ним обязательно должен быть кто-то из старших, чтобы следить за поведением мальчика.
Как и следовало ожидать, замечание сестры не заставило Квентина отказаться от мысли заключить сделку с нечистым духом. Он начал натягивать на себя одежду, лежавшую у изголовья кровати. Нижняя губа его дрожала – ведь Квентин был послушным мальчиком, и ему было горько перечить старшим. Однако он упрямо продолжал бороться с непослушными пуговицами и шнурками, никак не желавшими застегиваться и завязываться в темноте.
И вдруг в самом темном углу комнаты сверкнула ослепительная вспышка. Квентин и Киска тотчас же бросились на свои кровати и зарылись головами в подушки. Повалил густой черный дым, заставивший детей кашлять и чихать, а когда дым немного рассеялся, удивленные Киска и Квентин увидели высокую и стройную темноволосую женщину.
– Откуда вы? – спросил незнакомку Квентин. – Я не видел вас среди наших спутников. Значит, вы появились здесь только что. Как это у вас получилось?
– Я живу здесь неподалеку, – ответила та. – Я принесла яйца на продажу проезжающим мимо господам. Меня зовут Илит.
Дети назвали ей свои имена, после чего между Квентином, Киской и Илит завязался довольно живой разговор. Через пять минут Илит уже знала, что некто Антонио обещал исполнить самые заветные желания семи добровольцев, согласившихся участвовать в его пьесе. По описанию внешности Илит угадала во мнимом Антонио своего давнего знакомого Аззи.
– Я тоже решил пойти к нему и загадать желание, – признался Квентин.
– Ты никуда не пойдешь! – заявила Илит твердо.
Это остановило Квентина, почти совсем одетого для позднего визита к мнимому синьору Антонио.
– Почему? – спросил Квентин и сел на свою постель, по-видимому, решив отложить свое рандеву с демоном.
– Потому, что воспитанные дети так себя не ведут. Они не бегают по ночам к нечистым духам, чтобы загадывать желания.
– Но ведь другие пойдут к нему, – возразил Квентин. – И тогда самые интересные приключения достанутся им, а я… я останусь сидеть дома…
– Не думаю, что на долю тех, кто пойдет к демону, выпадет что-то действительно интересное. Возможно, они получат кое-что от демона, но впоследствии заплатят сторицей за то, что получили.
– Откуда вы знаете? – удивился Квентин.
– Поверь мне, уж я-то знаю. Ну, а теперь, дети, если вы ляжете в постель и будете вести себя тихо, я расскажу вам сказку.
Илит рассказала Квентину и Киске сказку о ягнятах, мирно играющих на лугах ее родной Греции. Дети вскоре заснули. Подоткнув им одеяла и задув свечу, Илит выскользнула из комнаты. Пройдя по коридору, она попала на кухню, где слуги, ужиная объедками с господского стола, обсуждали события этого дня.
– Этот господин, он что, взаправду демон? – спрашивала рябая девица у рыжеватого парня по имени Мортон Корнглоу, служившего у сэра Оливера.
– Ну а кто ж он еще, по-твоему? – отвечал тот, смеясь и показывая крепкие белые зубы. Молодому человеку шел двадцать третий год, и он лелеял в душе честолюбивые замыслы, никак не соответствовавшие тому скромному положению, которое он занимал.
Илит присела рядом со слугами.
– А что он обещает, этот демон? – спросила она как бы невзначай.
Корнглоу напустил на себя важный вид и сказал:
– Мой господин поведал мне, что ему предстоит путешествие в волшебную страну, чтобы там он мог совершить выдающиеся подвиги, и в награду за это ему обещали исполнить его самое заветное желание, – он сделал многозначительную паузу. – А когда я поднялся в его комнату в следующий раз, моего господина там уже не было. Он исчез. Представляете?
– Может быть, он просто вышел прогуляться, подышать свежим воздухом перед сном, – усомнилась Илит.
– Ну, нет. Если б это было так, он должен был спуститься по лестнице и пройти мимо нас. А мы не видели, чтобы по коридору кто-нибудь проходил. Он уж далеко, в тех волшебных краях, куда его перенес демон. Я и сам подумываю зайти к нему. Уж больно по душе мне пришлось его предложение.
– Да ты что! – воскликнула служанка, глядя на молодого парня с восхищением.
– А что я, хуже остальных, что ли? Я точно так же, как и всякий другой, могу принять участие в пьесе, которую ставит этот демон.
Илит пристально посмотрела на Корнглоу:
– В пьесе? В какой пьесе?
– Мой господин сказал, что демон собирается поставить пьесу. Ну, как в театре, только там все будет происходить на самом деле, – ответил Корнглоу. – Мы должны будем делать то же, что и всегда, а когда пьеса закончится, нас наградят по-царски. Вот это жизнь, представляете!
Илит вскочила со своего места, словно ее шилом укололи:
