Он пошел взглянуть на Смсртвича. Лицо у раненого было белее бумаги.
- Хреново... - прошептал он. - Это конец, Билл... я знаю... Больше уже не придется мне запугивать рекрутов... стоять в очереди за получкой... вытаскивать пистолет... Прощай, Билл. Ты настоящий друг... так заботишься обо мне...
- Рад, что ты так думаешь, Смертвич. Может, и ты мне окажешь небольшую услугу. - Билл порылся в карманах умирающего, вытащил записную книжку и нацарапал что-то на чистом листке. - Подпишись-ка, приятель, по старой дружбе.
Огромная нижняя челюсть Смертвича отвисла, злобные красные глазки открылись и уставились в небо.
- Сдох, проклятая сволочь, не вовремя, - с отвращением проговорил Билл.
Немного подумав, он вымазал чернилами большой палец Смертвича и прижал его к бумаге.
- Медик! - крикнул он. Колонна свернулась кольцом, чтобы фельдшер мог подойти к раненому. - Чего с ним!
- Околел, - поставил диагноз фельдшер.
- Перед смертью он завещал мне свои зубы. Видишь, что тут написано? Это настоящие мутированные клыки, и стоят они приличную сумму. Их можно трансплантировать?
- Конечно, если в ближайшие двенадцать часов вырезать их и заморозить.
- Нет проблем - мы потащим его с собой. - Билл выразительно посмотрел на носильщиков и похлопал по пистолету, чтобы предотвратить возражения. - Позовите-ка сюда лейтенанта.
Хмуро взглянув на подошедшего капеллана, Билл протянул ему листок из записной книжки.
- Мне нужна офицерская подпись. Перед смертью раненый продиктовал мне завещание, но был слишком слаб, чтобы его подписать, поэтому просто приложил к листку большой палец. Припишите внизу, что вы были свидетелем, и подтвердите законность бумаги, а потом распишитесь.
- Но... я не могу этого сделать, сын мой! Я же не видел, как покойный прикладывал... Гр-р-х-х...
"Гр-р-х-х" он сказал потому, что Билл всунул ему в рот пистолетный ствол и принялся медленно вращать его, держа палец на спуске.
- Стреляй! - посоветовал пехотный сержант, а трое солдат зааплодировали. Билл вытащил ствол наружу.
- Рад, страшно рад оказать тебе услугу, - воскликнул капеллан, хватаясь за перо.
Билл прочел документ, удовлетворенно крякнул, подошел к фельдшеру и присел рядом с ним.
- В госпитале работаешь? - спросил он.
- Точно! И если попаду туда снова, то уж ни на минуту его не покину. Дьявольская невезуха: я как раз подбирал раненых, когда началась атака.
- Говорят, раненых отсюда не отправляют, а заштопывают и снова посылают на передовую.
- Правильно говорят. В этой войне выжить почти невозможно.
- А если ранение настолько серьезно, что бедняга уже не способен сражаться?
- Современная медицина творит чудеса, - неразборчиво пробормотал фельдшер, уписывая обезвоженную тушенку. - Или ты сразу помираешь, или оказываешься через пару недель на передовой.
- Ну а если у парня, допустим, оторвало руку?
- Запасными руками у нас забит целый холодильник. Пришьют новую - и вперед.
- А ступню? - не унимался Билл.
- Правильно - я совсем забыл! Ступней у нас маловато. Так много ребят с оторванными ногами, что коек не хватает. Этих парней уже начали вывозить с планеты.
- Слушай, есть у тебя обезболивающие таблетки? - спросил Билл, меняя тему разговора.
Медик вытащил белую бутылочку.
- Слопаешь штуки три и не почувствуешь, как у тебя голову ампутируют.
- Давай три.
- Если случайно увидишь парня, которому только что оторвало ступню, не забудь, что ногу надо немедленно перетянуть над коленом, да потуже, чтобы кровью не истек.
- Спасибо, приятель.
- Да не за что.
- Пошли, - сказал сержант-пехотинец. - Чем быстрее мы отсюда выберемся, тем больше шансов вернуться домой.
Шальные вспышки атомных винтовок воспламеняли листву у них над головами, от грохота тяжелых орудий вздрагивало под ногами болото. Колонна двигалась параллельно линии огня и, когда огонь затих, остановилась. Билл, единственный, кто не был прикован к общей цепи, пополз на разведку. Вражеские позиции были укреплены довольно слабо, и вскоре он нашел место, удобное для прорыва. Прежде чем вернуться к своим, Билл вытащил из кармана крепкую бечевку, позаимствованную с продовольственного ящика, наложил чуть повыше правого колена крепкий жгут, закрутил его палкой как можно туже и проглотил таблетки. Затаившись в густом кустарнике, он крикнул:
- Прямо, потом круто направо! Сворачивать возле тех деревьев! Бего-омарш!
Билл вел колонну вперед, пока не показались первые окопы, а затем с криком "Кто идет?" бросился в густые кусты.
- Чинджеры! - заорал он и сел на землю, прислонившись спиной к дереву.
Потом тщательно прицелился и отстрелил себе правую ступню.
Услышав, как испуганные солдаты с треском ломятся через кустарник, Билл отшвырнул пистолет, пальнул несколько раз из винтовки по деревьям и с трудом поднялся на ноги. Опираясь на атомную винтовку, он заковылял к своим. К счастью, идти пришлось недолго: двое солдат, по-видимому, новички, иначе они были бы умнее, выскочили из окопов ему на помощь.
- Спасибо, братцы, - выдохнул Билл и свалился на землю. - Все-таки война - это страшная штука.
Звуки бравурного марша эхом разносились по холмам, бились о скалистые выступы и замирали в зеленой тени под деревьями. Из-за поворота, гордо печатая шаг, вышла маленькая торжественная процессия, возглавляемая блистательным роботом-оркестром. Золотые лучи играли на его сочленениях, солнечными зайчиками вспыхивали медные инструменты, на которых азартно наяривал робот. За ним катил небольшой отряд разномастных подсобных механизмов, а в арьергарде одиноко шагал седой сержант-вербовщик, побрякивая рядами медалей. Дорога была ровная, но сержант вдруг споткнулся, оступившись, и выругался с той замысловатостью, которая достигается лишь многими годами службы.
- Стой! - скомандовал он.
Маленький отряд остановился; сержант прислонился к каменной стене, ограждавшей дорогу, задрал правую штанину и свистнул. К нему быстро подкатил один из роботов, протягивая ящик с инструментами, из которого сержант вынул большую отвертку и подтянул болт на искусственной ноге. Затем выдавил на шарнир несколько капель из масленки и опустил штанину. Выпрямившись, он увидел за оградой робомула, запряженного в плуг, и крепкого крестьянского парнишку, бредущего за мулом.
- Пива! - гаркнул сержант. - И "Элегию космонавтов"! Робот-оркестр заиграл нежную мелодию старинной песни, и к тому времени, когда робомул закончил борозду, на ограде уже стояли две запотевшие глиняные кружки с пивом.
- Славная мелодия, - сказал паренек.
- Хочешь пивка? - предложил сержант, вытряхнув в кружку белый порошок из спрятанного в рукаве пакетика.
- С удовольствием. Жарко сегодня, как в чер... как в пекле.
- Ну скажи "в чертовом пекле", сынок, мне это слово знакомо.
- Мама не велит браниться. Какие у вас большие зубы, мистер!
Сержант клацнул зубами.
- Такой взрослый парень обязательно должен ругнуться иногда. Был бы ты солдатом, мог бы поминать черта сколько угодно - даже "твою мать!" мог бы говорить, если б захотел.
- Не думаю, что когда-нибудь мне захочется говорить такое. - Под густым загаром у парнишки проступил яркий румянец. - Спасибо за пиво, надо пахать. Мама не велит мне разговаривать с солдатами.
- Твоя мать совершенно права. Большинство из них - законченные алкаши и матерщинники. Слушай, сынок, а хочешь посмотреть снимок последней модели робомула, которая может работать тысячу часов без смазки? - Сержант протянул руку, робот вложил в нее портативный проектор.
- Ой, как интересно! - Парнишка прильнул к проектору и покраснел еще сильнее. - Это же не мул, мистер, это девчонка и даже без одежки...
Сержант быстро нажал на кнопку в крышке аппарата. Что-то щелкнуло, и парнишка застыл как вкопанный. Ни один мускул не дрогнул у него на лице, пока сержант вынимал проектор из его парализованных ладоней.
- Возьми перо, - сказал сержант. Пальцы мальчика послушно сомкнулись. - Теперь подпиши этот бланк внизу, где напечатано "подпись рекрута".
Скрипнуло перо, и в тот же миг воздух прорезал чей-то пронзительный жалобный вопль.
- Чарли! Что вы делаете с моим Чарли! - причитала древняя, совершенно седая старуха, ковыляя из-за холма.
- Твой сын стал солдатом к вящей славе императора, - сказал сержант и махнул роботу-портному.
- Нет, ради Бога, нет! - умоляла женщина, цепляясь за руку сержанта и орошая ее слезами. - Одного сына я уже потеряла, неужели этого недостаточно... - Сквозь слезы она посмотрела на сержанта и вздрогнула: - Но вы... ты... ты же мой сын! Билл, ты вернулся домой! Я узнала тебя, мой мальчик, несмотря на эти зубы, и шрамы, и черную руку, и протез вместо ноги! Сердце матери не обманешь!
Сержант хмуро взглянул на старуху.
- Может, ты и права, - сказал он. - То-то мне этот Фигеринадон-2 показался знакомым.
