правил там самый сильный дракон. Алмазный дракон по имени Атлант. Тогда не было судеб, — поднимает палец Ирма, — и каждый во всех мирах сам решал свою судьбу.
— И что же случилось? — любопытствую я.
— Атлант захотел своему роду могущества сравнимого с божественным, — заговорщицким тоном говорит служанка, — для этого он выкрал старшую дочь Святого Бога и заставил её возлежать с ним. Она понесла дитя. И сказал Атлант: "То будет мой сын, что станет новым богом"! Но услышал это Бог и добавил: "И станет он погибелью для тебя и твоего царства!" То была первая судьба! Когда родился ребёнок, она была выжжена на его коже. И случилось, как было предсказано. Атлантариус стёрло с лица земли, а после все дети мира стали рождаться с судьбами.
Ирма хочет рассказать что-то ещё, но тут снаружи раздаётся упругий хлопок, потом открывается входная дверь. Воздух наполняется густой магией, а на пороге появляется Стальной.
Ирма испуганно склоняется в глубоком поклоне. У входа маячат несколько охранников. Но я смотрю лишь на Шейна.
Он одет в приталенный военный камзол, воротник рубашки застёгнут под горло, за плечами величественно развивается императорский красный плащ. Но что-то не так с лицом Шейна. Оно бледнее, чем было утром, вокруг глаз тёмные круги, в углах губ тени, и магия слишком тяжёлая, давит на плечи.
Что с ним произошло всего за пару часов?
Меня окатывает нехорошее предчувствие, а ещё приходит мысль, что прямо сейчас Шейну ну совсем не захочется слышать про “позитивное мышление”.
— Оставьте нас, — приказывает Шейн, и служанки торопливо выбегают из дома. Охранники захлопывают дверь. Мы с драконом остаёмся один на один.
Шейн проходится по комнате. Он двигается плавно, но я замечаю странную ломоту в его движениях.
— Что случилось? — спрашиваю встревоженно.
Шейн ухмыляется и резко говорит:
— У тебя уже есть предложение насчёт… язвы?
— Да, — бормочу.
— Хорошо, — морщится дракон, а потом тяжело опускается на кресло, смотрит неподвижным мёртвым взглядом, говорит: — Приступай. И лучше бы это сработало.
Я поднимаюсь с дивана, нас с драконом разделяет несколько шагов. Напряжение в воздухе можно почувствовать кожей. Тёмный взгляд Шейна давит, а мне внезапно вспоминаются слова служанки о том, что стальной питается чужими душами.
“Если душу не съест, то нервы уж точно истреплет, — в волнении думаю я. — Ох, ему же явно плохо… Может, местного врача позвать? Нет, с магической язвой врач не поможет… Но что же делать?!”
Мысли панически носятся, пытаясь отыскать хоть одну стоящую идею. Мой прежний план — это длительная терапия, а Шейн требует выдать волшебную таблетку здесь и сейчас. Если поймёт, что предложить мне нечего, то что сделает? Попытается скинуть на меня магию? Или вовсе прихлопнет, как бесполезную моль!
Наверное, замешательство и испуг проступают на моём лице, потому что дракон выдыхает сквозь зубы, откидывает голову на спинку кресла, прикрывает глаза и говорит:
— Тебе нечего предложить, верно?
По комнате проходится ледяной сквозняк, хотя окна и двери закрыты, а на улице разгар лета. Я выдыхаю пар и обнимаю себя за плечи. Похоже, стальной едва удерживает магию. Если хоть немного отпустит контроль, то меня сметёт, как снежинку.
— Просто моё лечение, оно… оно... — бормочу онемевшими губами.
— Я тебя понял, — перебивает Шейн. — Тогда покинь дом.
— Но… разве это неопасно?
Я говорю про опасность для самого Шейна, но он понимает иначе.
— Тебе и слугам ничего не грозит, — отмахивает дракон. — Переночуешь сегодня в белом замке.
— Но...
— Выйди!
Я чувствую, как обруч на шее начинает вибрировать, словно готов заставить меня выполнить приказ. Но этого так и не происходит. Даже в таком состоянии дракон помнит об обещании не подчинять меня силой.
“Может, правда, лучше уйти?” — шепчет в голове страх.
Сердце тяжело бухает о рёбра, нервы натянуты струнами. Шейн ждёт, лицо у него точно гипсовая маска, губы сжаты до белой линии. Терпение у дракона явно заканчивается, магия кругом закручивается в спирали.
А я почему-то медлю.
“Но ведь всё равно не знаю, чем помочь! К тому же этот тиран забрал мою судьбу, он чуть меня не убил! Надо уйти! ” — говорю себе, но в груди растёт и ширится уверенность, что поступить стоит иначе.
Ведь если выйду… этот ледяной дракон останется один, убеждённый, что так и должно быть. Что это нормально — болеть одному, загонять боль глубже, стискивать зубы до искр под веками. Он совершенно не считает, что кто-то обязан добровольно ему помогать. Да и от меня ничего не ждал. Должно быть, за последние тридцать лет Шейн позабыл, что такое чужая забота.
И я решаюсь… Преодолевая страх, подхожу к Шейну. Магия потрескивает в ушах, щиплет кожу. Не обращая на это внимания, я твёрдо спрашиваю:
— Можно до вас дотронуться?
Шейн удивлённо вскидывает брови, отгораживается усмешкой:
— Не боишься, что руку откушу?
— Нет.
— Делай что хочешь, — кривится Шейн. — Магию я удержу.
Выгнав страх на самые задворки сознания, я тянусь к Шейну. Самыми кончиками пальцев касаюсь его упрямого лба. Горячий! Даже слишком. Кожа чуть влажная от испарины.
Шейн наблюдает за моими действиями, напряжённый, как сжатая пружина. Я чувствую, что он борется с желанием оттолкнуть меня.
Опускаю ладонь ниже, касаюсь мужской шеи, осторожно прикладываю руку к бьющейся жилке, отсчитываю пульс. Под моими пальцами он разгоняется как сумасшедший. У обычного человека сердце бы разорвалось от таких нагрузок, но, видимо, у стального дракона и сердце из стали.
Цепляюсь взглядом за воротник рубашки. ”Надо взглянуть, что с раной”, — решаю я и подцепляю пальцами пуговицу: одну, вторую… А в следующую секунду Шейн перехватывает мою руку, хрипло спрашивает:
— Ты что творишь?
— Провожу медицинский осмотр, — шепчу испуганно.
— Зачем? Как это поможет?
— Вам становится хуже от моих действий?
— Нет.
— Тогда прошу довериться, — смелее говорю я. — Вы же обещали сделать всё, что я скажу. В пределах разумного, конечно.
— Будет безопаснее продолжить в другой раз, — упрямится дракон, всё ещё удерживая мою руку.
— Безопаснее для кого?
— Для тебя, конечно.
— А для вас? — наседаю я.
— При чём тут я?
Шейн опять прикрывается усмешкой, но я чувствую, как магия кругом наполняется отголоском боли, злости, страха. Холодные порывы
