— А разве может быть страна вампиров? — удивился я. — Что они там едят-то?
— Кровь, конечно. Кроме вампиров в Скозии живут и люди, ну и другие теплокровные. У них там установлена всеобщая кровяная повинность — хошь-не хошь, а раз в месяц пожалуйте на донорский пункт. Наиболее отличившихся самих превращают в вампиров.
— Наиболее отличившихся в… сдаче крови?
— Ты удивишься, какое рвение некоторые проявляют.
— Но бары-то там есть?
— Вампирские есть. Только напитки там довольно специфические.
— Я тоже довольно специфический. Хотя человеческую кровь мне все-таки пить не хочется.
— Там не только человеческая. Любых теплокровных существ.
— Все равно не хочу.
— А еще там подают кровавое мороженое.
— Его что, из крови делают?
— Нет, это обычное мороженое. Просто вместо сиропа его поливают кровью.
— И как, вкусно?
— Вампирам нравится. Некоторым людям тоже.
Я задумался. Мороженого мне не особо хотелось. Да и вообще, я всегда недолюбливал вампиров. А после инквизиторского рейда по Восточной Европе они окончательно перестали мне нравиться.
— Знаешь, в этом мире есть целые города, где ты не будешь выглядеть странно, патрон, — сообщил Рабан. — Кротогарт, Бриароген, Валестра.
— Они близко?
— Ну… далековато. До Бриарогена больше двадцати тысяч километров, а до Кротогарта вообще семьдесят пять тысяч. Ближе всех Валестра — всего одиннадцать тысяч.
— Все равно замаюсь крыльями махать. Отпадает.
— Тогда я не знаю. Тебе ничем не угодишь, патрон.
На самом деле я непривередливый. Мне все сойдет.
Свинья — тащи ее на стол, да желательно целиком. Баран — отлично, люблю баранину. Шоколадка завалялась — делись, не жмотничай. Я только человечину не ем, ну и вообще разумных существ. Как-то это не комильфо. Но несмотря на всю мою любовь к свинине и баранине, лететь ради них за тридевять земель я не собираюсь. Вон вдалеке лесочек синеет — сейчас быстренько спущусь, наловлю кроликов или куропаток да и устрою пикник на открытом воздухе.
Так я и сделал. Лес, правда, оказался немного нестандартный — кроме деревьев там во множестве росли гигантские грибы, — но на качестве и количестве дичи это не сказалось. В первые же пять минут я скогтил толстозадика — здоровенного голубя почти грушеобразной формы — и детеныша свинооленя — зверушку, похожую на кабана, но с оленьими рогами. Оба блюда оказались чрезвычайно вкусными, особенно толстозадик — нежный, мягкий, жирный. Стоило бы его поджарить, конечно, но и сырьем тоже неплохо.
Набив брюхо, я устроился в тени гигантского гриба и принялся ковырять в зубах хвостовым жалом. Хорошо. Вот ради таких моментов и стоит жить на свете.
И тут вдруг прекрасный момент оказался безнадежно испорчен. Прямо передо мной сгустился воздух, раздался легкий хлопок, и я оказался лицом к лицу с рослым сидом.
Джемулан окинул меня донельзя брезгливым, высокомерным, но и каким-то удовлетворенным взглядом. Так кот смотрит на мышь, которую наконец-то загнал в угол.
— Э… привет, — слегка озадаченно поздоровался я.
— Ну что, стажер? — фыркнул Джемулан. — Провалил задание и решил сбежать? Всерьез надеялся, что я тебя не найду?
Я поискал слова для ответа. Их не находилось.
— Ты вообще понимаешь, что находишься на испытательном сроке? — навис надо мной Джемулан.
Настроение начало стремительно портиться. Меня только что чуть не убил гребаный шумерский колдун, а теперь еще и этот докапывается?
— Что мне с тобой делать, стажер? — сложил руки на груди Джемулан. — Ты никогда не станешь нормальным энгахом. Ты никчемный безответственный полудурок. И я не понимаю, почему Граши-хама вообще дал тебе шанс.
Я понял, что сейчас сорвусь. Если этот урод вякнет еще хоть одно слово, я выйду из себя и нарежу его на ленточки.
— Думаю, тебе нужно преподать хороший урок, — сухо сказал Джемулан, сгибая палец. Меня пронзило острой болью. Как будто в тело одновременно вогнали сотню гвоздей.
— Ты себя что, бессмертным считаешь? — прохрипел я, резко выпуская когти.
— Мы, сиды, хотя и не являемся в полном смысле бессмертными, живем так долго, что лишь очень не многие из нас умирают от старости, — менторским тоном сказал Джемулан.
— Ты точно от старости не умрешь! — пообещал я, прыгая на него.
Нет, я не собирался его убивать. Пока еще не собирался. Я хотел просто припугнуть его, поставить наконец на место — а то он уже окончательно страх потерял. Я бросился на оборзевшего сида… и шлепнулся метром левее. Он почему-то оказался совсем не там, куда я целился.
— Нападение на куратора, — равнодушно прокомментировал Джемулан. — Замечательно. Теперь я могу с чистой совестью тебя прикончить.
Вслед за этим меня пронзило новой болью — куда более сильной, куда более мучительной. Я выгнулся и забился о землю. Изо рта брызнула кислотная слюна, перед глазами поплыли круги. Я понял, что еще немного, и этот урод в самом деле меня убьет. И на сей раз убегать бесполезно — в отличие от Креола, Джемулан отыщет меня где угодно.
И тогда внутри словно лопнула какая-то пружина. Всего меня заполнила страшная, нечеловеческая злоба. Весь мир вокруг исчез — остался только я и объект моей ненависти. Исчезло прошлое, исчезло будущее — есть только здесь и сейчас. Время практически остановилось.
Шипя и хрипя, я пополз к этой остроухой твари. Кислота брызжет изо рта мелкими каплями, все тело колотится в агонии, но сейчас я как бы вишу над этой болью, разум остается холодным и ясным. Однако двигаюсь я ужасно медленно — как будто прорываюсь сквозь толстый слой ваты.
Джемулан отступил на шаг — тоже медленно, как под водой. Он сжал кулак так, что побелели костяшки пальцев, — и его холеное лицо недоуменно исказилось. Он явно не понимал, почему я до сих пор не подох.
А мне сейчас было на все наплевать. Я жаждал только одного — добраться до горла своего мучителя. И я к нему приближался.
Наверное, в реальности все это заняло десятую долю секунды. Но мне она показалась годом. Я догнал пятящегося Джемулана — догнал и вонзил в него когти. Все шесть комплектов — в плечи, в подреберья, в бока. Изо рта сида хлынула кровь, он затрепыхался, как насаженная на гарпун рыбина. Я буквально услышал, как лопается его сердце, — и этот звук доставил мне странное наслаждение.
Все еще корчась от боли и одновременно изгибаясь в каком-то диком экстазе, я нацелился отхватить Джемулану голову… но тут он исчез. Исчез мгновенно, без шума и вспышки, явно переместившись в другой мир.
Вместе с ним исчезла и пожирающая меня агония. Я грохнулся на землю и принялся сучить всеми восемью конечностями. Как обкуренный таракан.
Что было потом, я помню смутно. Вроде бы я еще очень долго лежал неподвижно, в каком-то полукоматозном состоянии. Вроде бы в голове что-то бубнил Рабан — кажется, о том, что он не железный постоянно такое терпеть. Вроде бы я предложил ему собирать манатки и проваливать, если он чем-то недоволен.
Когда я совершенно пришел в себя, вокруг было уже темно. На небо выплыла полная луна, где-то за деревьями насмешливо ухал филин, и только пятно крови на траве говорило о том, что здесь произошло несколько часов назад.
Кое-как собравшись с мыслями, я понял, что не представляю, куда мне теперь идти и что делать. Раньше у меня всегда была какая-то цель — крупная ли, мелкая, но была. Всю жизнь я только и делал, что выполнял чьи-то приказы, просьбы, рекомендации, указания, советы, — и это мне совсем не нравилось.
А теперь я в кои-то веки оказался предоставлен сам себе — и это мне понравилось еще меньше. Сейчас я абсолютно свободен. Джемулан почти наверняка уже помер — с такими ранами долго не живут. Человек бы не выжил точно. насчет сида не уверен, но тоже сомневаюсь.
А даже если он и жив — что он мне сделает в таком состоянии? Дотащится до гильдии и нажалуется? Черт, а ведь это он как раз может. После того что я с ним сотворил, в покое меня не оставят. Что энгахи делают в таких случаях, я убедился на примере того ренегата, Рубаки.
— Что молчишь? — кисло спросил я. — Скажи что-нибудь, шизофрения.
— Не знаю я ничего, патрон, — так же кисло ответил Рабан. — Ну спрячься у Инанны. Там тебя точно не достанут.
— Энгахи, может, и не достанут. А я сам?
— Что ты сам?
Я только махнул рукой. Какими словами объяснить, что на эту сраную гильдию мне сейчас наплевать? Гораздо больше тревожит та дрянь, что таится внутри меня самого. За минувшие сутки меня прорывало уже трижды — доктор Игошин, мистер Креол, а теперь вот Джемулан.
Я совершенно перестал себя контролировать во время приступов. Я вообще куда-то исчезаю во время них — а мое место занимает кто-то другой. Кто-то с моими мыслями, моей памятью, моим сознанием, но совсем другой. И этот кто-то пугает меня до усрачки.
