– Я не имею в виду, что существование пожирателя носков логично, но… в какой-то мере оно оправдано… Такова рабочая гипотеза.
– Немного смахивает на легенды о Санта-Хрякусе, – заметил Чудакулли. – Для детей лучшего объяснения и не придумаешь, верно?
– А что такого нелогичного в существовании гоблина, который приносит мне огромные мешки с деньгами? – с мрачным видом спросил декан.
Чудакулли скормил похитителю карандашей очередной карандаш.
– Ну… во-первых, ты никогда не получал словно бы из ниоткуда большие суммы денег, а тут нужна правдоподобная, объясняющая это явление гипотеза. И во-вторых, все равно тебе никто не поверит.
– Ха!
– Но почему это происходит именно сейчас? – спросил Чудакулли. – Смотрите-ка, эта пташка сидит у меня на пальце! У кого-нибудь есть еще карандаш?
– Эти… силы существовали всегда, – продолжил Думминг. – Я имею в виду, носки и карандаши исчезали всегда. И весьма таинственным образом. Но почему пожиратель носков и похититель карандашей вдруг персонифицировались? Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос.
– Значит, его нужно найти, – твердо произнес Чудакулли. – Мы не можем допустить, чтобы так продолжалось и дальше. Слабоумные антибоги, и всевозможные твари возникают только потому, что люди о них думают? Так можно насоздавать кого угодно. А если какой-нибудь идиот вдруг подумает, что должен существовать бог несварения желудка?
«Динь-динь-динь»
– Э… кажется, он уже подумал, сэр, – сказал Думминг.
– В чем дело? В чем дело? – взволнованно спрашивал о боже, схватив Сьюзен за плечи.
Они показались ему чересчур костлявыми.
– ПРОКЛЯТЬЕ, – выругалась Сьюзен.
Она оттолкнула о боже и схватилась руками за стол, пытаясь скрыть лицо.
Наконец, благодаря самообладанию, которое она воспитала за последние несколько лет, ей удалось вернуть нормальный голос.
– Он выходит из роли, – пробормотала она в окружающее пространство. – Я чувствую это. И на его место затягивает меня. Зачем он все это делает?
– Понятия не имею, – ответил о боже, поспешно отступая. – Э… знаешь, перед тем как ты отвернулась, мне вдруг показалось, что у тебя глаза накрашены очень темными тенями… Только они не были накрашены…
– Послушай, все очень просто, – пожала плечами Сьюзен, поворачиваясь к нему лицом. Она почувствовала, что ее прическа, реагируя на волнение, начала изменяться. – Знаешь, что такое наследственность? Голубые глаза, торчащие зубы и так далее. Так вот, в моей семье эта наследственность – Смерть.
– Как и в любой другой… – неуверенно произнес о боже.
– Просто заткнись и не мели чушь, – перебила его Сьюзен. – Я не имею в виду смерть. Я имею в виду Смерть с большой буквы. Я помню то, что еще не произошло, я МОГУ ВОТ ТАК ГОВОРИТЬ, могу вот так вышагивать, и… если он отвлекается на что-то, я выполняю его обязанности. А он периодически отвлекается. Не знаю, что именно случилось с настоящим Санта-Хрякусом, и не понимаю, почему дедушка исполняет его обязанности, но мой дедушка… Он мыслит очень своеобразно, и у него… нет умственной защиты, как у нас. Он не умеет забывать, не может игнорировать. Он воспринимает все буквально и логически и честно не понимает, почему данный подход не всегда срабатывает…
О боже был явно ошеломлен.
– Послушай, к примеру, вот как бы ты поступил, если бы нужно было всех накормить? – спросила она.
– Я? Ну… – О боже на мгновение задумался. – Думаю, прежде всего нужно было бы построить эффективную политическую систему, продумать надлежащее распределение и возделывание пахотных земель, а потом…
– Да, да. А он бы просто взял и дал людям еду. Всем до единого.
– О, понятно. Очень нецелесообразно. Ха, это так же нелепо, как поговорка, будто бы голых можно одеть, дав им одежду.
– Да! То есть нет! Конечно нет. Я имею в виду, что нужно… ну, ты сам понимаешь, что я имею в виду!
– Да, конечно.
– А он – нет.
Что-то с грохотом упало рядом с ними.
Из пылающих обломков кареты всегда выкатывается одинокое горящее колесо. Перед комедийным актером, участвующим в нелепой погоне, всегда появляются два человека, несущие огромное стекло. Некоторые условности настолько сильны, что эквивалентные им события происходят даже на тех планетах, на которых в жаркий полдень камни начинают плавиться и закипать. Когда уставленный посудой стол рушится, из его обломков выкатывается одна-единственная таинственным образом уцелевшая тарелка и крутится на месте до полной остановки.
Сьюзен и о боже дождались, когда тарелка закончит крутиться, а потом перевели взгляды на огромную фигуру, лежавшую среди останков составной фруктовой вазы.
– Он… появился ниоткуда, – прошептал о боже.
– Правда? Ну не стой же как истукан, лучше помоги его поднять.
Сьюзен попыталась откатить в сторону гигантскую дыню.
– Эта гроздь винограда у него за ухом…
– Ну и что?
– Я даже думать не могу о винограде…
– Кончай, а!
Вместе им удалось поднять незнакомца на ноги.
– Тога, сандалии… он очень похож на тебя, – задумчиво произнесла Сьюзен, глядя на пошатывающуюся жертву фруктового падения.
– У меня тоже было такое зеленое лицо?
– Почти.
– Здесь… где-нибудь есть уборная? – спросила фигура, едва шевеля губами.
– Кажется, нужно пройти под вон ту арку, – ответила Сьюзен. – Но я слышала, там не слишком чисто.
– Это не слух, это прогноз, – мрачно ответил толстяк и поспешил прочь. – Прошу вас, приготовьте мне стакан воды и отыщите где-нибудь желудочный уголь.
Они проводили незнакомца взглядами.
– Твой друг? – поинтересовалась Сьюзен.
– Кажется, бог несварения желудка. Послушай… по-моему, я кое-что вспомнил. Из жизни до моего нынешнего воплощения. Конечно, это может прозвучать глупо…
– Говори.
– Зубы, – сказал о боже. Сьюзен задумалась.
– Ты помнишь какую-то нападающую на тебя очень зубастую тварь? – наконец предположила она.
– Нет, просто… ощущение зубастости. Вероятно, это ничего не значит. Я, как о боже похмелья, видел куда более страшные вещи.
– Просто зубы… – вдруг произнесла Сьюзен. – Много зубов, но не страшных. Просто очень много маленьких зубов. Почти… печальное зрелище.
– Да! Но как ты догадалась?
– Возможно, я вспомнила, что в будущем ты будешь рассказывать мне об этом. Не знаю. А большой светящийся желтый шар?
О боже нахмурился.
– Нет, – сказал он. – Боюсь, тут я помочь не смогу. Просто зубы. Ряды и ряды маленьких зубов.
– Ряды я не помню, – призналась Сьюзен. – Просто я почувствовала… что зубы имеют очень важное значение.
– Ха, вы еще не знаете, на что способен клюв! – воскликнул ворон, успевший уже осмотреть уцелевшую и уставленную яствами часть стола и содрать с одной из банок крышку.
– Что там у тебя? – устало спросила Сьюзен.
– Глазные яблоки, – похвастался ворон. – О да, волшебники знают толк в еде. Тут всего хватает, можешь мне поверить.
– Это оливки, – хмыкнула Сьюзен.
– На сливки совсем не похоже, – возразил ворон. – Тебе меня не одурачить.
– Это такие фрукты! Или овощи! Ну, или вроде того…
– Уверена? – Ворон смотрел одним глазом на банку, а другим подозрительно уставился на Сьюзен.
– Да!
Ворон снова закрутил глазами.
– Вдруг стала знатоком глазных яблок?
– Да ты сам посмотри, тупая птица, они же зеленые!
– Ну, может, это очень старые глазные яблоки, – возразил ворон. – Иногда они становятся такими…
– ПИСК, – сказал Смерть Крыс, доедая кусок сыра.
– И совсем я не тупой, – продолжил ворон. – Вороны обладают исключительным разумом, а некоторые лесные виды так умело используют подручные средства!
– А ты, значит, заделался знатоком воронов? – огрызнулась Сьюзен.
– Мадам, я сам…
– ПИСК, – снова подал голос Смерть Крыс. Они повернулись: скелетик тыкал лапкой в свои серые зубки.
– Зубная фея? – спросила Сьюзен. – Что с ней?
– ПИСК.
– Ряды зубов, – повторил о боже. – Просто ряды, понимаешь? Кстати, кто такая эта зубная фея?
– О, нынче ее часто можно встретить, – сказала Сьюзен. – Вернее, их. Они работают по лицензии. Берешь лестницу, пояс для денег, клещи – и вперед, в ночное!
– Клещи?
– Если у зубной феи нет мелочи, она вырывает один или несколько зубов, чтобы не нарушать отчетность. Послушай, зубные феи абсолютно безобидны. Я сама встречала парочку из них. Очень работящие девушки. Они ни для кого не представляют угрозы.
– ПИСК.
– Надеюсь, дедушка не взялся выполнять и их работу тоже. О боги, даже подумать страшно…
– Они собирают зубы?
– Зубная фея должна собирать зубы. Это же очевидно.
– Зачем?
– Зачем? Это их работа.
– А куда они девают эти зубы?
– Я не знаю! Просто забирают их и оставляют монетки, – сказала Сьюзен. – Что это за вопрос: «Куда они девают зубы?»!
