Он ответить не успел, я сказал с беспечной улыбкой:
— В городе понятно какие, а здесь… если видит в темноте, как и я, к примеру, или мой Бобик, то почему не пройтись в теплой ночи, когда голову не жжет злое солнце, воздух тих и наполнен сладкими ароматами?
Мужик посмотрел на меня с благодарностью.
— Меня зовут Амброз. Амброз Брерт.
— Садись, Амброз, — сказал я.
Он осторожно сел в двух шагах от костра. Зрачки в отблесках пламени иногда вспыхивают багровыми точками, и он, зная это, старался в огонь не смотреть.
Эдгар подал ему на вертеле большой кусок оленины. Я заметил, все настороженно смотрят, как он ест, но ничего особенного, и зубы как зубы, а клыки не длиннее, чем у нас всех.
На поясе в кожаных ножнах простой нож с деревянной рукоятью, удобнее было бы вытащить и срезать мясо, но этот Амброз держит обеими руками прут, а мясо быстро и ловко хватает зубами.
Я выждал, пока чуть утолит голод, по всему видно, что проголодался, поинтересовался мирно:
— Не маловат ли нож для такого крупного человека?
Он зыркнул на меня и других исподлобья, проглотил кус и вытер губы, прежде чем ответить:
— Я не человек войны.
— Но чтобы добыть по дороге хоть что-то, — возразил я, — нужен хотя бы лук!
Он покачал головой.
— Я по дороге помогаю чем-нибудь людям… Работать я умею и люблю. За это получаю хотя бы обед.
— А потом идешь дальше?
Он кивнул.
— Обычно… да.
— А когда останавливаешься, — сказал я, — готовый остаться навсегда, то потом что-то происходит… и ты снова уходишь?
Все насторожились, Амброз тоже ощутил, как все ждут его ответа, и после паузы проронил с большой неохотой:
— Примерно… так.
— Это понятно, — сказал я. — Могу предложить работу. С хорошей оплатой.
Боудеррия поморщилась, но остальные лишь поглядывали то на меня, то на странника.
Тот спросил с сомнением:
— Что за работа?
— Этот отряд поддерживает безопасность, — сказал я, — в этих… землях. Ну как в городах по ночам, да и днем, ходят стражники и вылавливают ворье и грабителей, так и эти вот… на просторах.
Он спросил с сомнением:
— Грабителей?
Я покачал головой.
— Какие тут грабители? Тут звери похуже. Нужно очистить земли от той пакости, что нападает на людей и разоряет целые села. Все еще откуда-то вылезает нежить, нечисть, появляются странные демоны… От них и надо избавиться, чтобы люди не боялись выходить по ночам, а дети днем могли свободно бегать на озеро…
— Вряд ли, — пробормотал он.
— Почему?
— Ну… не знаю…
— Работа трудная, — согласился я. — Потому и люди должны быть не только отважные, но и особенные. Вон Гевин слышит на два ярда под землей и может сказать, в каком мышином гнезде сколько мышат, Максвелл может пролезть в любую щель, даже если она не шире лезвия моего меча, у Рамона амулет, что оберегает от гарпий, а вот Малькольм, если ему привязать на шею мельничий жернов и бросить в болото, хоть сутки там пролежит, но не утонет. Говорят, у него там жабры не то высовываются, не то вовсе отрастают, только их никто не видел…
— Я видел, — возразил Эдгар. — Только быстро прячутся, когда выволакиваешь этого сома на берег!
— Вот видишь, — сказал я, — в этом отряде непростые люди.
Амброз долго смотрел в огонь, мы все видели борьбу в нем, наконец пробормотал:
— Нет, я человек простой, мирный…
— Ну что ж, — согласился я так же легко, — каждый должен выбирать только то, что ему по душе.
— Спасибо, господин.
— Поспи малость, — посоветовал я, — а утром отправишься…
Утром воздух не только свежий и чистый, но и холодный, я проснулся едва ли не первым, но тотчас же пробудилась Боудеррия, я видел, как затрепетали ее веки, а затем глаза распахнулись так широко, что у меня екнуло сердце, настолько прекрасен взгляд ее серых бесподобных глаз, блестящих ярко и празднично, как молодые жемчужины.
— Доброе утро, — сказал я тихонько. — Ох, как ты мне снилась…
— Не бреши, — ответила она тоже едва слышным шепотом.
— Клянусь, — сказал я с легкостью, и хотя это, конечно, брехня, но это невинная брехня, насчет ее допустимости есть несколько четких указаний в Библии. — Что ты со мной только не делала…
Всхрапнул и проснулся Маркус, посмотрел дикими глазами, удивленный, что видит вдруг совсем не то, что снилось, нечаянно пихнул Каспара, и тот моментально вскочил, со злобным рычанием нащупывая рукоять меча.
Я поднялся и, не дожидаясь, когда Эдгар раздует костер для завтрака, сказал бодро:
— Я пришлю все нужное!.. А вы тут бдите…
— У нас все будет в порядке, — пообещала Боудеррия. — От этой чертовой звезды не отойдем, пока не…
Мощный рев тряхнул землю, мне показалось, что с неба рухнула скала. Все в страхе повернулись в сторону котлована, а там поднялась горбатая спина с могучим гребнем, опутанная веревками так, будто неведомый зверь попался в рыбацкую сеть.
Я среагировал быстрее всех, хотя уже и Боудеррия открыла рот для приказов, и Каспар выхватил меч, стремительно разворачиваясь к котловану.
— Все на него!.. Быстрее, быстрее!.. Бобик, сидеть!
Я еще не закончил вопль, все разом ринулись в сторону чудовищного зверя, на ходу обнажая мечи, топоры, выставив копья, от неожиданности даже не переговариваясь, спеша успеть, пока чудовище спутано веревками, те удержат недолго, на это и рассчитано…
Прямо на расчерченной плите, закрыв кровавую звезду полностью огромной тушей, с яростным ревом ворочается чудовищный зверь весь из шипов и острых зубов. Я соскочил в котлован, монстр тут же разогнулся, веревки затрещали и начали с сухим треском лопаться.
На меня в упор взглянули широко расставленные глаза, налитые кровью. Зверь рывком поднялся на лапы и навис надо мной, как бронированный буйвол над волчонком.
Боудеррия ухитрилась с разбега взапрыгнуть с края ямы прямо на спину чудовища, но соскользнула, не успев ухватиться за гладкую кожу, покрытую толстыми пластинами плотно подогнанной чешуи.
Каспер с разбега молча рубанул по лапе, заодно рассек и веревку, державшую лапу полуподогнутой, Ульрих орал и быстро-быстро рубил бок, стараясь добраться до важных органов, но лишь рассек чешую и нанес несколько неглубоких ран.
Завязался стремительный и бестолковый бой, все рубили, кололи, били топорами и молотами, пока монстр сражается не только с нами, но и с веревками.
Я видел, как от небрежного удара лапы один вообще вылетел, кувыркнувшись, из ямы, другой ударился о стену и сполз по ней вниз уже без чувств. Мой меч прорубил мышцы груди и рассек какие-то важные жилы, зверь с ревом завалился на бок.
Боудеррия снова заскочила сверху, ее мечи засверкали, как частые молнии, однако монстр ухитрился достать ее когтистой лапой, сдернул вниз. Маркус и Роджер прыгнули ей на помощь и приняли всю тушу на копья, не давая раздавить вожака всей тяжестью.
Гевин, Максвелл и Рамон рубили топорами, Малькольм лупил тяжелым молотом по лапам, стараясь перебить кости.
Зверь наконец стряхнул последние веревки, сумел подняться на все четыре и, вскинув голову над краем ямы, огляделся, как мне показалось, все еще затуманенным взглядом.
— Не дайте ему выбраться! — закричал я. — Потом не поймать…
Монстр, не обращая внимания на раны, внезапно ухватил Боудеррию зубастой пастью и чуть присел, явно готовясь выпрыгнуть. Мышцы даже под чешуей обозначились резко и четко, огромные, как гранитные валуны.
Нечто огромное и серое мелькнуло на краю ямы. На спину чудовища рухнул косматый зверь и тут же перескочил на загривок. Я не успел глазом моргнуть, как он вцепился в костяные щитки, с треском рванул, отламывая куски с прилипшим мясом, и тут же сунулся в рану острой волчьей мордой.
Зверь выронил из пасти Боудеррию и, дико взвыв, вскинул передние лапы, пытаясь ухватить оборотня. Тот поспешно рвал острыми клыками сладкое мясо, уклонялся, а кровь уже ударила из разорванных артерий красным фонтаном и, забрызгав ему морду, потекла по шерсти.
Наконец монстр ухватил этого самого серьезного противника и, оторвав от своей шеи, люто швырнул оземь.
Каспар даже охнул с сочувствием, услышав тяжелый удар о землю. Зверь рычал и ревел, теперь в его реве слышались страх и боль.
Я подбежал спереди и с силой ударил мечом в грудь, однако монстр успел сдвинуться, стальной клинок бессильно звякнул мимо раны о несокрушимую чешую, а я покатился от страшного удара лапы, успев повернуться плечом и напрячь мышцы.
— Всем отступить! — закричала Боудеррия. — Всем отойти!.. Никому не нападать!
Монстр, уже весь залитый кровью, пошел в нашу сторону. Земля задрожала под его поступью, но с каждым шагом движения становились неувереннее.
