Через полчаса Боб Друк, счастливо избежав всяких встреч с полисменами, прибыл, в омнибусе на пристань, а через два часа он уже катил в Гамбург. Но эта был не оборванный и загнанный Боб Друк, со штанами майора Кавендиша вокруг пояса. Он одет джентльменом, обзавелся парой рыжих бак, принял: вид симпатичного шотландского сквайра, а так как в Шотландии недолюбливают не только чужие брюки, но и свои собственные, —Боб Друк спрятал драгоценную peликвию Кавендиша в ручной чемодан. В Гамбурге он пересел с парохода, на поезд.
Не доезжая моста через знаменитую гаммельштадтскую трясину, прославленную гибелью майора, Боб Друк взял свой чемоданчик и проследовал во всю длину международного вагона к тому куне, которое обычно занимает проводник.
— Том, дружище, это я! — шепнул он, постучавшись. — Менд-Месс, Том!
Дверь медленно приоткрылась. В нее выглянул белобрысый тощий немец с Чахоточными глазами, отнюдь не похожий на веселого Тома-трубочиста.
— Вам что надобно? — осведомился он угрюмо. — Если вы ищите прежнего проводника, так обращайтесь не сюда, а в гаммельштадтскую тюрьму. Он сегодня ночью арестован!
С этими словами немец желчно захлопнул дверь. Друк побледнел от неожиданности. Том арестован! Едва дождавшись остановки, он спрыгнул на платформу Гаммельштадта и оглянулся вокруг. Под вокзальными часами сидел унылый торговец спичками. Друк подошел к нему, размахивая чемоданом.
— Дайте-ка спички! — пробормотал он, бросая ему медяк.
Человек молча вынул спичечную коробку, пристально посмотрел на покупателя и протянул ее. вместе с клочком бумаги. Друк — сунул коробку с бумажной в карман, отошел в сторону, закурил, не торопясь развернул — бумажку… Чёрт возьми! Это была телеграмма Тома. Ехать к Сорроу нельзя!
Друк взмахнул своим чемоданчиком и вошёл в буфет. Здесь он заказал себе шотландскую селедку, шотландское виски, шотландский бифштекс и уселся, как можно выше надрав ноги, покрытые шотландским пледом. Между тем продавец спичек, подкинув свой товар на плечи, поплелся к выходу и, видимо по рассеянности, забрел в телефонную будку, где пробыл не больше минуты.
— Сколько следует? — с сильным шотландским акцентом добивался Боб Друк у вокзального кельнера. — Селедка — раз, виски — раз, два раза, три раза, и бифштекс раз!
Пока кельнер высчитывал, за столик, Друка с шумом опустился новый пассажир.
— Очень хорошо, сударь, очень хорошо! — произнес он одобрительным голосом. — Видать, что вы прямо из Шотландии, и к вашему ассортименту, можно сказать, не достает только шотландского брака. Впрочем, может быть, и он у вас не за плечами? *
С этими словами незнакомец подмигнул и подморгнул Бобу так выразительно, что тот сразу узнал в нем Сорроу.
— Насчет твоей наружности — тоже не плохо, — ответил он, не меняя позы, — только малость криво подклеил усы. Выпей-ка, старичина, со мной стаканчик, да сообщи, что у вас за странности? Почему арестован Том? Не заезжала ли к вам… гм… гм… одна молодая особа?
— Все по порядку, мистер Мак-Друк, все по порядку! — весело ответил Сорроу. — Ты заслужил, чтоб сообщить тебе самую приятную новость, какую только я приберет. Чистая работа, парень. Союз будет доволен тобой. А теперь вставай-ка да идем на перрон, так как я слышу гуденье экспресса, а для нас с тобой закуплены хорошенькие места до Константинополя.
— Как?!
— Ну да, мы едем в Константинополь, И собака едет с нами в собачьем вагоне, на этот раз, я надеюсь, безо всяких окаянных прыжков. А из Константинополя мы полетим прямехонько на Ковейт.
Боб Друк не стал больше расспрашивать, но проявил несносную растерянность и нерешительность. Несмотря на гудки, суматоху, торопливость Сорроу, он сбегал на почту и телеграф, отправил несколько спешных телеграмм одному адресату, но в самые разные города, и наконец, запыхавшись, уселся против Сорроу в купе второго класса, по видимому очень мало утешенный предстоящим путешествием.
— Ну, Сорроу, — уныло пробормотал он, озираясь на свой чемодан, — я везу с собой штаны нашего майора. Они будут хорошей понюшкой для Небодара, если только библейский пес доберется живым до Месопотамии. Еще, старина, я везу с собой две приметы майора, по которым можно, как коня по копыту, узнать этого интригана прямехонько по задней ноге. Но, скажи мне, была ли у вас, гм… гм…
— Не волнуйся, дружище, — ласково ответил Сорроу, положив руку на плечо Боба с самым неподдельным уважением, — я понимаю упреки твоей совести. Я понимаю, парень, что нелегко было надувать эту божью букашку со всеми ее кудряшками и рисковать своей холостой жизнью ради пользы дела.
— Что-о?! — протянул Боб растерянным голосом.
— Ну да, парнюга, не легко сидеть на иголках, не знаючи, как отвязаться от непрошеной невесты. А потому знай-ка, что я успел-таки выпотрошить твоего тестя до последней буквы и смогу отыскать майора Кавендиша, пожалуй, и без Небодара. Что до твоей невесты, Друк, девочка отлично устроилась в тюрьме с папенькой и Томом загримированным под тебя.
Друк вскрикнул, вскочил и отчаянно уставился на Сорроу.
— Ну да, парнище, чего ты пугаешься? Том-то ведь живехонько разочарует ее, и не пройдет и суток, как она сама вернет ему данное тебе слово и освободит тебя, бедняга этакий, от всякой семейной ответственности на этом и на том свете!
________________________________________
*Сорроу намекает здесь на мисс Пэгги Смит. Шотландский брак — один из курьезов шотландского законодательства, по которому каждая женщина, проведшая с какимнибудь мужчиной ночь в одном номере гостиницы, считается его законной женой.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
В порте Ковейте
Всякий раз, как у товарища Прочного, представлявшего общество внешней торговли в Ковейте, был прием, сэр Томас Антрикот, председатель местного отделения Всемирного! английского банка, имел неприятную беседу с секретарем.
— Сколько! человек дожидаются у нас приема, Чарльз?.
Секретарь почесал за ухом и заглянул в пустую прихожую:
— Несколько, человек, сэр, без каких-нибудь пяти-шести.
— А сколько человек у Прочного, Чарльз?
Секретарь выглянул в южное Русское представительство находилось прямехонько перед английскими и в открытые двери валом валил народ.
— Никого, сэр, если не считать какой-то толпы!.
Англичанин вздохнул.
— Идите, Чарльз, и посмотрите, как ведет себя мистер Прочный. Проследите за его манерами. Узнайте, гм, в чем тайна eго популярности. Но осторожно, Чарльз, осторожно!
— Понимаю, сэр!
С этими, словами секретарь — схватил портфель, кепку, выбежал на улицу и шмыгнул в густую толпу, гортанно горланившую перед русским представительством. Здесь были степенные арабы, хитрые персидские купцы, ремесленники, батраки, амбалы, лодочники, крючники. Все они оживленно. спорили, толкались и протискивались к дверям. Секретарь пролез в самую их гущу и был незаметно вынесен в огромный приемный зал, — где он тотчас же увидел товарища Прочного. Это был молодой человек в русской рубашке, стоявший посреди своих посетителей и охрипший от горячего спора:
— Ты рассуди сам! — кричал крючник,пролезая вперед и хватая её за рукав. — Мамук работает восемь часов, и ты его застраховал, Мамук имеет жалованье, дом и еду, а я работаю день и ночь, и меня никто не застраховал, сплю под небом, ем луковицу. Скажи Бабуган-Аге, что так не годится!
Бабуган-Ага, богатый яличник, медленно вышел из толпы, ехидно улыбаясь и поднимая в знак презренья одно плечо выше другого.
— Чего ты пристал к саибу, сорная трава? — крикнул он на крючника. — Саиб имеет свои законы, Бабуган-Ага имеет свои. Хочешь работать— бери, что даю, не хочешь — уходи в страну русских. Пусть. тебя там страхуют хоть да тысячу золотых туманов, ленивый мул, ослиное ухо!
— Бабуган-Ага по-своему прав, — дружески ответил товарищ Прочный, обращаясь к крючнику. — Ты, парень, работаешь не у меня. Я не имею права вмешиваться в законы, какие существуют в твоей стране.
— Да еще, саиб, он заслуживает, чтоб его драли его собственными крючьями, — злорадно продолжал Бабуган-Ага. — Он вор, лютый вор и мошенник Он тащит Веревки с моих яликов, он обокрал мой сад, он нагрубил моей теще, он вымазал навозом моего осла он лжет на каждом! шагу, точно получает за каждую ложь по рупии! Да еще смеет идти тебя беспокоить, когда ты не имеешь в нашей стране никакой власти! Зря только, саиб, ты нанял Мамука и соблазняешь этих собак! Они не стоят твоей милости!
— Ай-ай, Бабуган-Ага! — сочувственно воскликнул русский. — Твои Слуги обворовывают тебя, насмехаются над тобой и твоей тещей! Бедный БабуганАга! Посмотри, как работает у меня Мамук. Эй, Мамук!
Из угла вынырнул веселый молодой араб, чистенький, как орешек. Он держал в руках шкатулку.
