Я попятилась. На плечо легли холодные пальцы.
— Бу! — гулко, как из пустого ведра, бухнуло над ухом. Сердце с душой выскочили из пяток, мурашки бросились в рассыпную, а я застыла столбом, чувствуя, приподнимаются на макушке волосы.
Дернулась, вырываясь из захвата и завопила. Зацепившаяся, за дурную железную башку прядь волос едва не покинула мою голову.
— Ты нормальный вообще! Так и родить можно! — я дрожащими от пережитого руками выпутала волосы. Ужас пополам с облегчением, от того, что Вовыч никуда не делся, — тот еще коктейль.
— От кого? — ехидно отозвалось ведро.
Я прищурилась, раздумывая, куда можно пнуть, и приятель резко сменил тему.
— А ты чего тут? И э… в таком виде? Боролась с фобиями и специально нашла самое пыльное место, чтоб в паутине извозиться? Вон на голове даже есть.
Я передернула плечами и старательно загнала мысли о том, сколько на мне всего гадкого, подальше. Потом бояться стану.
— Та сам лучше скажи, что за муляж в лаборатории? Я его спасать бегу, ну или слово напутственное сказать, а там только обертка. И та… того.
— Чего того? Только не говори, что ты все порушила! Я ж теперь вернуться не смогу!
— А подробности?
— Да я случайно обнаружил! Меня твой Толик запер, велел прикинуться ветошью, а мне скучно стало и как-то так вышло, что я в другой доспех влез. Как по сетке с сервера. Ну и вот. Днем можно по замку шариться. Тут прикольно. А походить только ночью, чтоб не пропалиться. Я как-то обратно не успел, так твой решил, что я его игнорю просто. Умора!
— А чего мой-то! — возмутилась я.
— А то я ваши секси-пляски на тусе не видел! Реально, Стержинская, я и не знал, что ты так можешь! А мне втирала, что обе ноги левые!
— То есть, ты, скотина такая, все видел? А сказать, дарова, Ринка, все норм, не кашляю?
— Блин, прости. Не подумал. — Вовыч озадаченно почесал перчаткой по шлему, шкряб вышел такой, словно вилкой по стеклу возили.
— Ну да, тебе ж нечем… А ты-то тут зачем. Опять на подвиги нарываешься?
Парень пожал плечами и смущенно потупился. Я озадачилась. Было странно, что я различала все эти эмоциональные нюансы. Передо мной была железная чушка со щелями вместо глаз, однако я отчетливо видела долговязую фигуру, ежик коротко стриженых волос и выразительные серые глаза.
— Колись.
— Ну, дамочка одна сюда ходит. Серьезная. Темненькая такая. Днем с цветочками возится, по вечерам шаманит чего-то. Красиво. Нравится она мне. — Вовыч заметил мои округляющиеся глаза и поспешил добавить: — Только вот не надо сейчас острить про железный аргумент, стойкость и несгибаемость. Я и так сейчас, как махровый вуайерист, только что посмотреть могу.
— Нет, нет, погоди, ты сказал «шаманит»?
Позади раздались легкие шаги, шелест юбок, и потянуло холодком.
— Все верно, Мари-Эн. Доброй ночи. Не представите меня вашему собеседнику?
— Молин… — ошеломленно проговорила я, наблюдая, как у ее ног послушно стелется отвратного вида дымка, рисуя на подоле морозные узоры. — Молин…
— Баронесса дон Шер, — договорила вместо меня Молька.
Вот тебе и серая мышка. А вы, светлейшая княжна, круглая дура. Сказка сказкой, но не стоило забывать, что серыми бывают не только мышки. А я с ней секретничала… Дура и есть.
Куда подевалась скромница, сплетница и прилипала более яркой маркизы ван Лав. А взгляд! Не удивительно, что Вовыч на нее такую запал. Кажется, она даже ростом выше стала.
— Владимир Северин, — отозвался Вовыч, выпрямился и нагрудник втянул, потом скрипнул латами, склоняясь, и изобразил поцелуй над протянутой Молин рукой. Я чувствовала его замешательство, как свое. Он явно просек, что дело не чисто, но не знал, как себя вести. А потому замер в шаге от меня, чуть развернувшись. Занимал позицию поудобнее? Для чего?
А у меня, скрипя шарнирами, как коленки вовычевых лат, ворочались в голове куски мозаики, и пейзаж получался красивый, но безрадостный. Озеро, твари, Молин. Оранжерея, тварь, Молин. Нападавшим почистили память. Филигранно, сказал Вениан. А Вовыч сказал «шаманит». И делает это так, что никто не заметил, значит или слишком слабая, или очень… искусная.
— Это все ты… — не веря самой себе, проговорила я, наблюдая, как тошнотворного цвета дымка змейкой ползет по краю платью баронессы и ластится к ее рукам.
— Я, — улыбнулась Молин, ловя мерзкое щупальце пальцами аккуратно, как тонкий молодой росток.
— Зачем?
— Глупенькая простушка Мари-Энн… Нужно было сидеть в Мезерере и не лезь во взрослые игры. Тебя не должно было быть в списке, тебя должны были вычеркнуть сразу же, как дон Стерж подписал с дон Виктом брачное соглашение, но Вениан… Ему всегда нравились яркие дерзкие девицы, как Карамель, как ты. Это не личное, просто ты мне помешала тем, что была в этом дурацком списке впереди меня. Ты не должна была выжить. Все очень удивились, когда ты вдруг очнулась. Дор Лий и правда чрезвычайно силен. Найти зеркало! Потрясающе. Лишь такой как он, мог это сделать. Но он не знал, что магистр Ррозу учил не только его.
— Ты — маг! — я смотрела на преобразившуюся девушку во все глаза.
— Это все очень мило, но в мои планы не входила ни эта беседа, ни зрители, — вежливо улыбаясь, продолжала она ровным доброжелательным тоном. — Я, конечно же и исключительно в честь нашей дружбы, могла бы позволить уйти вам, княжна, и вашему рыцарю, но…
Она меня провела! Заговорила зубы! И когда Молин резко выбросила вперед руку со скрюченными как птичья лапа пальцами, первым среагировал Вовыч, не церемонясь, отшвыривая мою замершую тушку в сторону. Возникший в его руках из ниоткуда монструозный меч со страшным гулом рассек воздух и увяз в ледяной сети, ежом вспухшей там, где только что была моя голова.
Я упала на колени, больно ссадив ладони и локти о камни дорожки, завозилась в подоле, пытаясь встать, но не успела. Пространство тошнотворно выгнулось и, раззявив глотку, выплюнуло тварь. И белой и пушистой она не была…
— Я в домике! — заполошно выпалила я, выставив руки перед собой, и голая красная шея склизкого змееподобного монстра, оборудованного внушительным набором зубов и когтей, украсилась оконной рамой с желтыми лентами утеплителя. Стекло брызнуло фонтаном.
Пока морда оглушенно мотала башкой, избавляясь от нежданной обновки, я задом отползла в кустики и предпочла бы там и остаться, но бросать Вовыча наедине с этой ведьмой, хоть он и может в любой момент покинуть экстрим-вечеринку, было не по-братски.
— Я все могу, все могу… Только дайте определиться… — но пожелать чего-то путного в такой нервной обстановке было сложно. — Если очень захотеть, можно… можно…
Снова «кедаврой» шваркнуть? Но что-то подсказывало — не выйдет. Разрыв наливался чернотой и пульсировал, собираясь разродиться очередным монстром. Вовыча на всех не хватит, он и так от летящего колдунства едва отмахиваться успевает, а я… А у меня даже щетки нет.
— Я не гений, это выше моих человеческих сил, — пробормотала я, потому что тварей стало две, а Вовыч вдруг замер, пошатнулся, латы проросли длинными ледяными иглами и лопнули. Глухо шлепнулся на горку льда и снега ржавый двуручник, замигал и пропал. И остались мы с девочками одни. Так себе девичник…
— Анатоль тебя отловит, — пригрозила я, поднимаясь на дрожащие ноги. Твари скребли когтями, но без команды дон Шер не нападали.
— Не успеет, — азартно улыбнулась Молин.
Я сделала единственное, что могла — бросилась бежать. Жаль, направление неудачно выбрала. В спину уже что-то летело. Я пригнулась, пропустив страшное над головой, пробуксовала по острой ледяной крошке и снова рухнула. Прямо туда, куда горкой осыпался верный рыцарь. Ободранное запястье окрасилось красным, из разворошенной моим падение кучи льда и снега выкатилась чудом уцелевшая латная рукавица. Что-то мне это напоминало… Я потянулась, сунула в нее руку, примеряя. В Вовычевой перчатке сразу стало скользко от сочащеся из порезов крови. Я села. Сжала и разжала металлические пальцы, сочленения хрустнули, пылью осыпалась ржавчина, старый серый металл радостно, как новенький, заблестел, на тыльной стороне перчатки проступал знакомый всему миру (моему миру!) набор из шести разноцветных камней. Я подняла глаза.
