Ознакомительная версия.
Но никто ничего не сказал, да никто и ничего не окаменело. Полицейские обступили Ирэн и уставились в экран. Фото василисков не удались: мыльница смартфона в сочетании с мутным стеклом окошек выдала изображения больших тёмных силуэтов с разлохмаченными краями.
Зато фигуры окаменевших учёных и полицейских, которыми был уставлен весь зал, получились гораздо лучше.
— Это что? — прошептала Ирэн. — Мистический ритуал какой-нибудь?
— У кошмаров не бывает ритуалов, — сказала Мари.
Ирэн прокрутила фото в режиме слайд-шоу. Получалось, что василиски таскали окаменелости. То один, то другой монстр подхватывал парализованного учёного или полицейского и перетаскивал его на другое место.
— Они расставляют их в шахматном порядке, — сказал Образцов.
Окаменевшие полицейские и учёные стояли точно на красных клетках расчищенного от кресел красно-белого пола конференц-зала, образовывая строгие диагонали. Все фигуры полисменов смотрели на сцену, а фигуры учёных — на двери.
— Не в шахматном порядке, а в шашечном, — поправила Мари. — Они в шашки играют. Полицейскими против гражданских.
— Вот это да! — сказала Ирэн.
— Ага, — сказала Мари.
Образцов почесал в затылке:
— Если бы Джефф мог говорить, он бы сказал что-нибудь вроде «Копы против высоколобых».
Американец пошевелился, глядя на русского. Тот кивнул и почесал в затылке у Джеффа.
— Интересно, а они съеденные шашки съедают? Ириша, прокрути-ка до конца.
На последних кадрах один из василисков довёл до последней горизонтали польского специалиста по борьбе с подкроватной преступностью и перевернул его вверх ногами. Благодаря конфедератке с широкими полями получилась весьма устойчивая дамка.
Заодно прояснился вопрос со съеденными фигурами — канадский эксперт по несмешным клоунам, попавший под венгерского квантового физика, был снят с доски и уложен у стеночки.
— То, что кошмары играют в шашки, это… очень странно, — сказала Мари. — Но это даёт нам шанс. Игроков всегда можно как-то отвлечь.
— Надо фигуру украсть, — сказала Ирэн. — А что такое? Я всегда так делаю.
После короткого обсуждения полицейские пришли к выводу, что идея хоть и глупая, но разумная. Даже Джефф одобрительно качнулся корпусом вперёд.
Составили план, который выглядел так. Мари с Ирэн затаятся у бокового входа на сцену и, как только О. появится из шара (время «Ч»), быстренько его спасут. Образцов и Джефф затаятся у главного входа в зал, регулярно делая снимки розовым мобильником и проверяя местонахождение василисков. Как только василиски увлекутся игрой вблизи сцены, майор и капитан быстренько украдут фигуру ближайшего полицейского. Как только василиски заметят нехватку фигуры и начнут ссориться, появится О. (время «Ч»), который, не замеченный ссорящимися василисками, как раз и будет спасён. Как только Мари и Ирэн доведут лейтенанта до кухонного люка в катакомбы, Образцов и Джефф донесут украденного товарища в комнату Ирэн. Как только сестрички и О. скроются в катакомбах, в них же скроются и русский с американцем, прихватив с собой Шастеля и Эдуарда.
И как только василиски всю эту беготню со спасениями заметят, люди уже будут в безопасности.
Обилие «как только» и негарантированных совпадений смущало и Мари, и Образцова, но до времени «Ч» оставалось меньше десяти минут, делать было нечего.
Надо было что-то делать.
* * *
Да, а как же там лейтенант О.? Не заскучал ли он в своём континууме в мимолётное мгновение перемещения в пространстве-времени? Не уснул ли? Не пришёл ли к мысли, что жизнь проходит, а старость приближается?
Вы плохо знаете лейтенанта О.!
Впрочем, оказалось, и лейтенант О. плохо знал лейтенанта О. За неимением тем для бесед с самим собой О. решил проэкзаменовать себя на знание должностных инструкций младшего командного состава и сейчас, к собственному удивлению, уверенно шел на незачёт.
«Ну что же вы, лейтенант? — от лица воображаемого экзаменатора распекал себя лейтенант. — Уже сколько лет лейтенант, а инструкций так и не выучили? Неудивительно, что вы уже столько лет лейтенант!»
«Я учил! — горячо оправдывался экзаменуемый. — Я просто волнуюсь…»
«Если вы волнуетесь сейчас, — гремел экзаменатор, — то как же вы сможете держать себя в руках при выполнении своих обязанностей, указанных в пункте 8 параграфа 14 должностной инструкции младшего комсостава?! Что там указано, кстати?»
«Держать себя в руках?» — предположил О.
«Допустим, — сказал экзаменатор, помолчав. — Ладно, так и быть, поставлю вам зачёт, но только из уважения к вашей коллеге сержанту Мари, которая…»
Сладостный миг получения зачёта, пусть только из уважения к другому полицейскому, лейтенанту в полной мере прочувствовать не удалось. Впереди возникло что-то вроде бублика[25], запульсировало и полетело на О., который вдруг набрал встречную скорость и пробкой вылетел из шара прямо к ногам сержанта Мари в чёрных очках.
Которая, ни слова не говоря, набросила на голову О. мешок, прихватила его за шею локтевым захватом и куда-то поволокла.
«Вот это сюрприз так сюрприз…» — успел подумать лейтенант, теряя сознание и уплывая в блаженную темноту, где можно не думать.
Субординация и флуктуация
Побеждать врага нужно не числом и не умением, а согласованным применением систем залпового огня.
«Наставление по боевой и остальной подготовке»
Хороший язык — мёртвый язык.
Из санскрито-латинского разговорника
Если бы за действиями оперативной группы следили нейтральные наблюдатели — разумеется, такие наблюдатели, которые не каменеют от взгляда василиска… кто бы это мог быть… А, пингвины!
Тогда пингвины зафиксировали бы следующее.
«Ч — 5 минут», Мари и Ирэн таятся у входа на сцену, Образцов и Джефф — у главного входа.
«Ч — 2 минуты». Василиски тащат польскую дамку к сцене, полицейские проскальзывают в зал, бесшумно скользят к статуе полицейского с Гаити, подхватывают её (в смысле, его) и выскальзывают в холл[26].
«Ч — 55 секунд». Василиски замечают пропажу и начинают ругаться.
«Ч — 50 секунд»… Упс! Василиски перестают ругаться! Принюхиваются и бросаются вслед капитану и майору… Секундочку… один василиск бросается, а второй… не бросается!
Ну что ты тут будешь делать?! Нейтральным наблюдателям остаётся только всплеснуть руками, или что там у них, крылья? Значит, взмахнуть крыльями и улететь в прекрасную сказочную страну, где планы выполняются в точном соответствии с собой.
Ну или остаться и досмотреть, тем более что осталось немного.
«Ч — 30 секунд». Мари смотрит на спину василиска, который смотрит на главный вход, откуда доносятся звуки захватывающей погони, надевает на себя и Ирэн тёмные очки и дает сестре тонкую верёвку.
«Ч — 10 секунд». Мари, пропуская через кулак верёвку, конец которой остался в руках Ирэн, бесшумно движется к шару.
Время «Ч»! Из научного шара, как окунь из садка, выпадает О. Приземистый василиск, смотревший в сторону главного входа, разворачивается, Мари вслепую обезвреживает О. и, одной рукой обхватив лейтенанта за шею, а другой вцепившись в натянутую сестрой верёвку, бежит к запасному выходу.
Всё, пора отсюда улетать, нейтральным наблюдателям здесь больше делать нечего. Дальше пусть наблюдает кто-нибудь другой. Кто-кто… Да хоть бы и вдумчивый психоаналитик.
* * *
Если бы вдумчивый психоаналитик наблюдал, как и куда Мари и Ирэн, преследуемые разъярённым василиском, тащат лейтенанта О., ему было бы о чём поговорить с родителями. Например, порадоваться завидной слаженности, которую продемонстрировали сестрички, несмотря на свою искусственную слепоту и естественную неуклюжесть придушенного лейтенанта. Избегать стен и других непроходимостей им помогали какое-то нижнее чутье, а также О., которого сестрички выставили перед собой на манер минного трала.
А ещё психоаналитик не преминул бы поговорить с родителями о выбранном направлении панического бегства. Почему из всех возможных помещений полярного отеля Мари и Ирэн так упорно пробивались на кухню? Возможно, причина крылась в переживаниях раннего детства, когда умница Мари, подзуживаемая хитрюгой Ирэн, отыскивала на родительской кухне тщательно запрятанные (как казалось маме) тайники с шоколадными конфетами. А может быть, причина в переживаниях более позднего подросткового периода, когда сестрички начали закрываться на кухне и неслышно для мамы (как им казалось) обсуждать свои личные проблемы. Именно на кухне Ирэн убедила сестру, что записку «Мари, я тебя люблю» мальчик с последней парты написал вовсе не Мари, а Ирэн. И именно на кухне Мари спасла Ирэн от одной очень модной диеты, накормив полицейскими пончиками. И именно на кухне… Тут психоаналитику пришлось бы прерваться и поговорить со своими родителями — почему у него в детстве не было такой полезной сестрички?!
Ознакомительная версия.
