– Я должна была за вас драться! Бороться, стрелять, кричать, слать ноты протеста, потому как вы продали душу из-за меня, а я вся вас люблю! Но я… как… не знаю кто, я пошла и сама принесла вам подписать вашу каторгу, как приличное трудовое соглашение! Я… предала вас ему! Я даже не поняла, как он это… как у него так ловко всё со мной… Я не хочу без вас, а он вас заберёт, на все пять ле-э-эт!!!
– Ой, горе луковое, да не кричи ты так, хочешь, поцелую?
– Таки нет! – заливаясь слезами, продолжала орать Рахиль. – Я вам всем кукла, да?! Заткнули девушке рот казачьим поцелуем, и шоб она молчала на всё?! Я не могу… не могу… не могу я вас целовать, потому как вы проклятый! Вы проклятый из-за меня, а я из-за вас – нет! Вы уйдёте в Ад и будете там страдать по заслугам, а мне шо… што мне в Раю без вас делать? Я одна туда не хочу! А меня отправят силой! Таки да, потому что мы богоизбранный народ, и мне осталось помереть мученицей, шо тут без напряга… Минуточку… ша, выход есть!
– Я те дам выход есть! – Бдительный подъесаул вовремя перехватил ствол автоматической винтовки, когда окончательно сдвинувшаяся еврейка попробовала резко сунуть его себе в рот. – На суициде решила от Рая закосить? Фигу тебе, психованная…
– Это мой «галил»! – Почти рыча, зарёванная израильтянка пыталась вернуть себе боевое оружие и не скрывала, с какой целью. – Я таки имею право на застрелиться с горя… Или от несчастной любви… Мама всегда говорила, что приличные еврейские девочки с пьяных русских мальчиков просто стреляются пробками от шампанского! У вас есть шампанское? Нет! Таки отдайте мне единственное стреляющее средство…
Победила грубая мужская сила. И то, разумеется, лишь потому, что умная женская слабость ему это позволила. Если кто подзабыл, то в первой книге героиня мотострелковых войск Израиля демонстрировала нехилую подготовку рукопашного боя, позволившую ей в одиночку отделать трёх эльфов. А это более чем, знаете ли…
Пожелай она всерьёз вернуть себе винтовку, Иван Кочуев уже наверняка валялся бы где-нибудь под чахлым кустом с побитым носом, портянкой во рту, причудливо связанный собственной портупеей. Если наша девочка ничего этого не сделала, значит… либо передумала стреляться всерьёз, либо, наоборот, всерьёз… влюбилась! А быть может, и то и другое одновременно. Кто их разберёт, женщин…
– Кхм, прошу прощения, что вмешиваюсь в так называемый романтический момент, – раздался за их спинами знакомый голос обладателя оранжевых глаз. – Но если у вас всё так не по-детски, то, может, мне перебить договор с одного на два раздельных, по два с половиной года каждому, а?
– Пшёлвонубью, – почти не размыкая губ, твёрдо посоветовал молодой человек таким тоном, что и. о. Вельзевула поспешил отвалить в стороночку. Через пару долгих минут (длину каждой можно было измерить вечностью) бывший подъесаул сам обернулся и поманил пальцем. – Давай сюда, нечисть поганая…
Оранжевые глаза приняли правильную шарообразную форму, то есть не только округлились, но ещё и выпучились. Демон неуверенно разразился кашляньем, гмыканьем, вздохами и прочими непроизвольными звуками, видимо, в Аду не принято так вольно обращаться с хозяевами…
– А мне-то что терять? – хмыкнул Иван, пожимая погонами. – У меня душа на пять лет проклята, ниже падать православному казаку просто некуда.
– Есть куда! Я подскажу, – встрял голос– Вам достаточно согрешить с этой пси… неуравновешенной мадемуазель, и…
– Ваня, таки я «за», шоб он слюной подавился, вуайерист несчастный, – совершенно хрипло от слёз, пробурчала Рахиль, не отрывая носа от казачьей груди.
Бывший филолог ещё раз погладил её по голове, но отказал:
– Любовь – чувство спонтанное, возвышенное, земное. На небесах браки лишь регистрируются, а рождается любовь не там, не на земле, не под, не над – а только в сердце человеческом. Сейчас скажу ещё одну банальность, и переведём разговор. Я люблю эту девушку. И мне не надо ничего доказывать, объяснять, просить, намекать, уговаривать… Более того, мне неважно, любит ли она меня. Мне этого света в груди на все пять лет хватит. И грехопадением я с ней заниматься не буду. Мы воспарим! Если захотим, оба, сами, без твоих подсказок, кобель озабоченный…
– Эй-эй, а можно без оскорблений?!
– Нельзя! Я – казак, ты – лукавый, мне тебя вся мировая история материть обязывает, – широко улыбнулся добрый подъесаул. – Хватит дуться, ну-ка, напомни, в какой стороне у нас Рай. Мы правильно идём?
Оранжевые глаза страдательно закатились, потом задумчиво прикрылись, и вот под такое полуприкрытое свечение голос демона расставил все точки над «ё», окончательно раскрывая карты.
Ибо что такое Ад и Рай с точки зрения скромного «и. о.», маленького чиновника, можно даже сказать, рядового госслужащего, которому очень хочется выслужиться перед начальством, но которому прекрасно понятна бесперспективность собственной работы? Для него эти фундаментальные понятия скорее похожи на соперничество двух конкурирующих фирм, борющихся за один и тот же вид прибыли – человеческие души…
А почему бесперспективная? Так ведь в отличие от большинства людей дьявол абсолютно точно ЗНАЕТ, что Бог есть! Следовательно, прекрасно понимает, что будет в очередной раз низвержен на Страшном суде и, сколько бы душ ни утащил за собой в пекло, его часы сочтены, прощение не светит. И может быть, никто на целом свете не чувствует эту неотвратимость так остро и ежесекундно, как он…
А раз уж сам нечистый не может избавиться от этого страха, то что тогда говорить о его приспешниках? Пешками всегда жертвуют в первую очередь, хоть пешки обычно не верят в такое предательство…
Но вернёмся к нашему незатейливому сюжету. Со слов обладателя оранжевых глаз, граница меж тем Раем, где они были в первой книге, и тем Адом, где находятся сейчас, чрезвычайно тонка и размыта. То есть оттуда сюда попасть не проблема, а вот наоборот…
Хотя корабли инопланетников могут легко преодолевать все барьеры, потому что они всё-таки и бесы тоже. Теоретически можно было бы дождаться их прилёта и на борту летающей тарелки вернуться в тот Рай.
Однако на практике наверняка возникнут сложности в виде подпункта 27.07. а) 128674, гласящего: «Проклятый не имеет права покидать место прохождения кары без специального разрешения с Обеих сторон». А где у него разрешение от Всевышнего на переселение? Нет?! И не будет. Ну а подобное заявление, подписанное князем Сатанаилом, вообще отродясь никому получить не удавалось. Бюрократия, куда уж без неё…
Отсюда вывод: госпожа Файнзильберминц, не совершившая ничего особо криминального, имеет полное право перейти на территорию соседнего Рая. Сможет ли она это сделать, уже второй вопрос, но принципиальных запретов к этому нет. Господин подъесаул подписал себя на пять лет безвыездно. Абзац. Не обсуждается. Тема закрыта. Без комментариев.
– Ещё вопросы?
– Да, в общем, всё ясно. – Иван и Рахиль переглянулись, и роковое любопытство, как всегда, проявила вечно виноватая еврейка: – Таки у меня назрел один: чего от нас хочет Дэви-Мария с бритыми мальчиками?
– Ой-й-ё… – Оранжевые глаза на миг закрылись, и раздался гулкий звук, словно кто-то хлопнул себя ладонью по лбу. – На вас же разнарядка! Два заявления, ещё утром напоминали… Всё, память ни к чёрту, пора записывать. Вам – туда!
– Куда?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
О том, что если всё время смотреть в прошлое, то расшибёшь лоб о настоящее. Назад надо лишь оглядываться. И то иногда…
Ответа не последовало, так как декорации и место сцены были изменены в доли секунды. Перемещениями во времени и пространстве ребят давно было не испугать и не удивить, хоть шумная израильтянка вечно жаловалась на головокружение, а храбрый казак на «сколько можно, хрень-набекрень!» Итак, попробуем непредвзятым взглядом со стороны описать то место, куда их быстренько перебазировали…
Широкая заасфальтированная площадь, с четырёх сторон строгие армейские бараки, по углам охранные вышки с прожекторами и пулемётами, весь плац обнесён художественно заплетённой колючей проволокой. Над всем этим великолепием лазерное шоу в небе – светящийся образ девицы в белом, с клобуком на голове и изогнутым египетским посохом. Мягкая улыбка, застенчивый взгляд в никуда и ободок засохшей крови под ухоженными ногтями…
Сама площадь была аккуратно заполнена стройными рядами «спасённых» мужчин и женщин, больше молодых, от шестнадцати до двадцати-двадцати двух.
Поэтому, когда наша парочка в привычной манере (она с «галилом» от бедра, он с шашкой наголо!) появилась в самом центре, никто и не вздрогнул, а вот казак и еврейка почувствовали себя крайне неуютно. Против такого количества врагов и сзади, и спереди, и справа, и слева им ещё никогда не приходилось сражаться… – Таки влипли, как я не знаю кто, но знаю куда!
– Рубиться или молиться станем? Хотя, знаешь, подруга, тут скорее всего и то и другое бесполезно…
