— Достаточно, Реджи, — остановил барона Роберт. — Я все понял. Благодарю за службу, можешь идти.
Оставшись один, его высочество некоторое время бродил туда-сюда по кабинету, предаваясь размышлениям. Время от времени из его уст вырывались отрывочные слова и фразы наподобие «пидарасы», «а хули теперь», «кто не рискует, тому вообще пиздец», но в единое повествование эти слова не складывались. Наконец, ярл принял решение.
— Если какое безобразие прекратить нельзя, тогда надо его возглавить! — громогласно процитировал он какого-то древнего философа и позвонил в колокольчик.
Когда на вызов явился лакей, сэр Роберт приказал ему:
— Леди Изабеллу доставить ко мне немедленно!
— Дык она вроде в баню того… — пробормотал лакей.
— А мне похуй, — сказал Роберт. — Раз я сказал немедленно, значит, немедленно. Если она в бане — тащить сюда голую, а если она, скажем, в нужнике засела…
— Так точно! — прервал лакей начальственное словоизлияние. — Исполним немедленно!
И поспешно убежал, пока его высочество не конкретизировал свой приказ еще более непотребным образом.
Вопреки приказу его высочества, леди Изабелла прибыла к нему вовсе не голая, но облаченная в парадное платье и обработанная косметикой по полной программе. Роберт не стал возмущаться формальным нарушением приказа.
— Эко расфуфырилась! — сказал он. — Румян на морду наложила не меньше, чем у блядей в «Рыцарской радости»!
Леди Изабелла не знала, что «Рыцарской радостью» называется таверна в городе Хаддерсфилде, но смысл упрека поняла и попыталась обтереть морду кружевным рукавом.
— Отставить! — рявкнул Роберт. — Команды вытираться не было. Слушай приказ. Как стемнеет, пойдешь в лес, найдешь дракона. Передашь ему следующее. Я, ярл Локлир, отказываюсь от намерения истребить сие богомерзкое существо и, более того, готов заключить с ним союз. Клянусь Христом богом, пресвятой богородицей и собственной бессмертной душой, что окончательно и бесповоротно убедился в нецелесообразности продолжения нашей вражды, и готов встретиться с демонической тварью лично. Завтра в полдень приду с малой охраной на известную ему поляну под известное ему дерево. Там и поговорим. Поняла? Не слышу ответа!
— Гм, — сказала Белла. — А это… душа бессмертная…
— Ради благоденствия и процветания вверенного мне удела мне не жалко даже собственной бессмертной души, — заявил Роберт.
Белла помолчала, затем спросила:
— Ты серьезно?
— Нет, — ответил Роберт. — Каков вопрос, таков ответ. Запомнила, что надо дракону передать?
— Э-э-э… — сказала Белла. — Ну… например, да.
— Повтори, — потребовал Роберт.
Белла повторила. Не совсем точно, но в целом близко похоже.
— Сойдет, — констатировал Роберт. — Все, свободна. Как с драконом переговоришь, сразу докладывай. Если я к тому времени лягу спать — доложишь утром. Вопросы?
— Э-э-э… — сказала Белла. — Ты так просто меня отпускаешь на свидание с этим… Доверяешь?
— Нет, — покачал головой Роберт. — Ни в малейшей степени не доверяю. Я почти уверен, что он тебе снова вдует. Но мне насрать. Дитя от него ты не зачнешь, я по книгам проверил, а остальное мне похуй. Главное, чтобы ты передала дракону мои слова и принесла ответ. Да хоть всю ночь ебитесь, от тебя не убудет.
— Гм, — сказала Белла. — Не смею критиковать ваше высочество, однако ваши представления о супружеской верности…
— Правильно делаешь, что не смеешь критиковать, — сказал Роберт. — Пиздуй отсюда. Эммануэль, бля…
— Чего? — не поняла Белла.
— Ничего, — отрезал Роберт. — Пошла прочь.
Белла ушла. Роберт проводил ее задумчивым взглядом, и вдруг улыбнулся, но не так, как обычно улыбаются рыцари, ехидно и перекошено, а так, как раньше улыбался товарищ Горбовский, весело и лучезарно. Роберт представил себе, будто прошло пятнадцать лет, а то и все двадцать, он постарел, борода наполовину седая, Белла располнела и тоже наполовину седая, у них трое детей, а может, и пятеро, старший сын совсем взрослый, дом — полная чаша, и шлепает он любимую жену по толстой жопе, и возмущается она деланно, и кроет его диким матом. Но они оба понимают, что это только игра, притворство, на самом деле они любят друг друга, как Тристан и Изольда или Ланселот… с кем он там сюзерену рога наставлял… да похуй. При всех своих недостатках Белла все-таки отличная телка. Наглая, циничная, ебливая не в меру, но это даже хорошо, достойному рыцарю именно такая жена и нужна. Чтобы не расслаблялся, развивал стрессоустойчивость каждую секунду, каждое мгновение… А каких замечательных сыновей она ему родит…
— Эй, Белла, погоди! — позвал ее Роберт.
— Чего тебе? — откликнулась Белла.
— Я тебя люблю, — сказал Роберт. — Ты не обижайся, что я тебя отпиздил, это от любви. Давай на ближайший престольный праздник поженимся.
— Завтра, что ли? — удивилась Белла.
— Ты их уже наизусть помнишь? — рассмеялся Роберт. — Нет, не завтра, на следующий праздник. Но поженимся обязательно. Ты мне нравишься, Белла, ты родишь хороших сыновей.
— Ну вот, наконец-то сообразил, долбоеб тугодумный, — сказала Белла и попыталась состроить брезгливую гримасу, но не справилась и тоже рассмеялась.
Роберт заключил ее в объятия, некоторое время они целовались, затем Роберт сказал:
— Иди, любимая, я буду тебя ждать. Это очень важное дело. Очень многое зависит от того, договорюсь я с драконом или нет. Ты ведь не против стать ее величеством?
— Ах, любимый! — вздохнула Белла и они снова стали целоваться.
А потом Белла ушла договариваться с драконом.
3
Святой Михаил прибыл в Локлирское аббатство. Это был настоящий святой, снизошедший с небес во плоти, притом не в обычной человеческой плоти, но в особой небесной, видоизмененной пребыванием в раю рядом с самим господом-вседержителем. Редко кому доводится лицезреть такое чудо воочию, даже отец Бенедикт, которому, по всеобщему мнению, самому предстоит стать святым, даже он никогда подобного не видел и не слышал о таком. Более того, до последнего времени Бенедикт был убежден, что нисходящие с небес святые выглядят точь-в-точь как люди, а что на иконах они не слишком походят на людей — то объясняется исключительно недостатком художественного мастерства нынешних иконописцев. Однажды он так и сказал в субботней проповеди, и сегодня многие припомнили ему ту давешнюю оплошность. Против объективной реальности не попрешь, очевидно же, что по жизни настоящий святой выглядит не как человек, а в точности так, как изображено на иконе.
Второй сенсацией стало то, что Бонни Черная Зайка оказалась раскаявшейся колдуньей. То, что она при виде святого покаялась — ничего удивительного нет, в Ноттамуне, говорят, такое массовое покаяние происходило, что даже странно, что никого не повесили и не отмудохали до смерти. А вот то, что такая пригожая и популярная вдовушка невозбранно колдовала хер знает сколько лет, и никто ничего не замечал, даже сам отец-настоятель, который, по слухам, вдувал ей неоднократно… Не зря говорят, что хитер дьявол, не зря его называют отцом лжи, много у него ухищрений и обманных приемов, но в итоге всегда одерживает верх крестная сила… бла-бла-бла…
Отец Бенедикт стоял посреди двора и проповедовал монахам и послушникам, стихийно собравшимся вокруг своего пастыря, и почтительно внимавшим, ни дать, ни взять, кроткие агнцы. И когда отец Бенедикт закончил свою импровизированную проповедь и спросил, какие будут вопросы, молодой брат Эндрю, принявший постриг в прошлом месяце, поднял руку и спросил:
— Разрешите поинтересоваться, святой отец, почему пес святого Михаила пытался вас загрызть?
Отец Бенедикт досадливо крякнул и покраснел. Он уже задавал этот вопрос святому Михаилу, и тот ответил лаконично:
— А хер его знает.
Но повторять такой ответ сейчас было бы неразумно. Поэтому отец Бенедикт ответил так:
— То было досадное недоразумение. Ибо собака остается собакой, кто бы ею ни владел в данный конкретный момент времени. Ибо от сотворения мира не дано собаке полноценного разума и бессмертной души, и не мне и не вам осуждать божью волю. Понял?
— Так точно, — отозвался Эндрю. — А разрешите узнать, отец Бенедикт, вот когда святой Михаил пребывал в раю, эта собака тоже там находилась физически? И если да, то каким образом…
— Иди на хуй, сыне, не еби мне мозг, — прервал его отец-настоятель.
И растолкал свою паству, и удалился в келью предаваться молитвам и благочестивым размышлениям.
Святой Михаил в это время тоже удалился в келью, но не в одиночестве, а в обществе раскаявшейся блудницы. Вскоре из кельи стали доноситься характерные звуки, плохо сочетающиеся с понятием «святой». Эрик Припадочный сказал по этому поводу:
— Экий когнитивный диссонанс.
