навыки уборщицы, официантки и баристы, — ворчливо возмутилась я.
— Завтра у тебя будет новый опыт, не беспокойся, — успокоил меня детектив. Но мне спокойней почему-то не стало. — У меня еще очень много друзей, работающих в абсолютно разных сферах.
— Что-то я не улавливаю связи, — пожала плечами я, едва мы спешились у дома и вошли в теплый коридор. Грифон в это время принялся просто мастерски поглощать мои томатики прямо со стеблями, листьями и даже частично с корнями. Пришлось вступиться за свои растеньица. Высунув нос наружу, я строго приказала Марсу: — А ну кыш от моих томатиков!
— Курлы-курлы, — как-то совсем обиженно отозвался Марсик, но послушно прекратил жрать растения, взмахнул крыльями и был таков.
— Он, может, вегетарианцем хотел стать, — шутливо отчитал меня Кайл. — А ты не дала ему даже и возможности.
Обернувшись к детективу, я и сама не заметила, как оказалась с ним лицом к лицу. Ощутила его горячее дыхание у виска, почувствовала чуть терпкий аромат его одеколона.
— Так, ты мне зубы не заговаривай, — тряхнув головой, сказала я. — Какое отношение твои друзья имеют к моему обучению?
— Самое прямое, — серьезно ответил Кайл. — Хороший детектив просто обязан иметь опыт во многих отраслях и сферах жизни. Вот набирайся опыта и цени предоставленную тебе возможность.
Детектив Фрост не соврал ни словом: у него действительно оказалось очень много друзей. Которые были «безумно рады» еще одним рукам и сгружали на меня всю самую скучную и монотонную работу.
В один день я работала баристой, на следующий проводила инвентаризацию в библиотеке, на третий день торговала шляпками в небольшом эльфийском салоне. С две недели все было тихо-мирно и необыкновенно скучно. Потом я попала к дрессировщикам грифонов, и это было феерично! Именно там мне выпала честь побыть загонщицей грифонов, правда, шеф моей радости не понял: когда я вернулась вечером домой, лишь скривился и молча накинул на меня магический барьер — наверное, чтобы скрыть запах грифоньего навоза, в котором одна из «птичек» искупала меня.
И снова с неделю все было тихо и спокойно, я даже испытала себя в роли портнихи (правда, испортила крой заказа и едва не сорвала крупную сделку; спас флер, щедро посыпанный на испорченное изделие), научилась писать статьи в кулинарную газету и готовить самый настоящий штрудель по-тролличьи.
Кайл, правда, мои кулинарные творения не оценил: после небольшого кусочка штруделя он вдруг покраснел, весь опух и чуть не задохнулся, потому что в моем личном рецепте штруделя присутствовала добрая пригоршня тертых фисташек. А у детектива Фроста на них, по самой несчастливой случайности, оказалась аллергия.
— Знаешь, скольким живым существам не удавалось даже спланировать покушение на мою жизнь? — ворчливо отчитывал меня Кайл, едва лекари покинули наш дом.
— Наверное, тысячам? — шутливо спросила я и подмигнула шефу. На самом деле у меня от страха коленки тряслись, я ужасно распереживалась и боялась, что лекари не успеют.
— Так вот, — игнорируя мой ответ продолжил Кайл. — Им не удалось приблизить мою кончину даже на десятую долю, не то что твоя сегодняшняя подстава!
— Ну я же не знала про аллергию! — искренне возмутилась я.
— Соку мне, срочно! — Опять моё возмущение было проигнорировано.
Сок… Это отдельная тема. Я уже тысячу раз прокляла свои томатики и необдуманное решение их вырастить. Да, давить из спелых помидорок сок было очень просто, но вот поддерживать их живыми в десятиградусный мороз — почти невозможно. Приходилось сливать едва ли не весь свой флер, чтобы растеньица не погибли. В один из дней подпитки я как обычно поливала растеньица флером, как вдруг заметила в ближайшем переулке знакомую спину.
«Глава драконьего клана!» — узнала я идущего и, затаив дыхание, нырнула в заросли своих томатов, искренне боясь, что меня обнаружат. Но дракон прошел мимо и даже не обратил внимания на мой личный сад. В таком положении меня увидел шеф и сказал:
— Конечно, твои «томатики» никто не видит. Я что, дурак показывать всему Империуму, что у меня тут фея поработала? Да меня же на смех поднимут!
Я почему-то тогда обиделась.
Три недели пролетели как один день, потому что я была занята с утра и до вечера. Лишь в понедельник четвертой недели что-то пошло не так. Потому что в оценочное бюро, где я подрабатывала в тот день, вдруг заявился шеф и приказал:
— Мари, срочно одевайся, мы уходим!
— Куда это? — возмутился мой временный работодатель, а по совместительству — кентавр и друг Кайла. — Девочка просто рождена для быстрой оценки барахла. Она «изюминку» будто нюхом чует!
При его словах я покраснела, потому что он был почти прав: мы, феи, действительно ощущали все необычное и любопытное.
— Каринель, извини, дружище, — не поддержал шутку друга шеф. — Произошло новое убийство.
Кентавр от слов Кайла побледнел и схватился за сердце.
— Не может быть! — совсем не как кентавр, проблеял он. — Прошло целых три недели, почему именно сейчас?
— Если бы я знал, — процедил Кайл и жестом поторопил меня. — Новая жертва очень похожа на предыдущую. Ты знаешь, что это значит.
— Бросил бы ты свои игры, да, наконец, взялся бы за ум, дурья ты башка! — выплюнул Каринель и пропел: — Все же видят, что ты, мой друг, неровно дышишь к одной милой даме.
Я обратилась в слух, а шеф, казалось, ужасно разозлился.
— Лучше тебе помолчать, Кар, иначе, видят Боги, отправлю тебя на колбасу!
— Дружище, ты слишком добрый, — миролюбиво ответил кентавр, но его хвост нервно стеганул хозяина по боку.
Когда я оделась в теплое пальто и уже собиралась покинуть помещение, Кайл зачем-то набросил мне на плечи огромную меховую накидку. Я удивленно уставилась на него.
— Надоело слушать, как ты постоянно шмыгаешь носом, — ответил он на мой немой вопрос. Наклонившись к моему уху, он заговорщицким тоном добавил — Вам же, феям, нельзя магией лечиться, так что одевайся теплее.
Не скрою, мне было необыкновенно приятно ощутить его заботу. И в то же время я растерялась.
Темным феям с материнским молоком передается четкое осознание: никто в этом мире не позаботится о фее просто так, без корыстных мыслей. Поэтому я очень настороженно относилась к проявлениям заботы Арчибальда и лишь спустя несколько месяцев позволила себе оттаять. Зря. Мне было так больно после его предательства, даже больнее, чем предательство сестер на болотах. От них я, по крайней мере, ожидала чего-то подобного. Сейчас я снова была, как тот сжавшийся в комок еж, у которого снаружи острые иглы, а внутри теплый и мягкий
