— Нет, ну мы что, похожи на благотворительный фонд в пользу недоедающих манны небожителей?! — обиженно возопил Ферзель, когда пенсионер, разделавшись с пловом, с довольным видом подтянул к себе сразу два стакана с росой.
— Ой, помолчал бы! — парировал тот. — Вряд ли ты тут пируешь на собственные средства!
— Согласен, за все платит мой хозяин, но я, как верный друг, обязан оберегать его от неразумных трат!
— Неразумные траты — это ты и все, что с тобой связано!
— Ну все, мое терпение лопнуло! Не нравится — не звали!
— Так, стоп! — До меня стало доходить. — Что значит — платит хозяин? У меня денег нет!
— Как нет? — Ферзель покосился на последнюю тарелку с «облачком» и с невинным видом отодвинул ее от себя. — А какого же… ты столько заказал?
— Я заказал?! — Ну теперь и мое терпение лопнуло с громким треском. — Да тем количеством еды, что ты сожрал, можно было бы слона накормить!
— А тебе что, жалко? — Зверь обиженно прижал уши к голове.
— Не жалко. Просто в следующий раз не забудь предупредить, за чей счет обедаем.
Словно в ответ на это у стола материализовался один из тех улыбчивых небожителей, что все это время усердно исполняли прихоти шестикрыла.
— Вы желаете покинуть нас?
Я покосился на Ферзеля и с улыбкой кивнул:
— Да. Все было очень вкусно! Хорошо, что друг затащил меня именно к вам! К слову сказать, — я мстительно взглянул на изобразившего ангельское недоумение зверя, — он за все и заплатит.
— А… ваш друг, он… — Толстяк запнулся. Озадаченно оглядел шестикрыла, затем перевел взгляд на попивающего молоко старика. — Он, наверное, к вам еще присоединится?
— Да ты че, братан? Я про этого зверя! Знает, падла, толк в таких забегаловках!
— Что-о-о-о?! — Рев, вырвавшийся сразу из двух глоток, был мне наградой. Кажется, мне удалось удивить и шестикрыла, не ожидавшего от меня такой подлости, и толстячка.
— За падлу — ответишь!
— Для шестикрылов есть отдельные закусочные… к тому же у нас не забегаловка! У нас самое элитное заведение. К слову сказать, к нам часто заходят даже архангелы Правления!
— Так вот откуда дыры в бюджете… — Старик глубокомысленно пожевал губами.
— При чем тут бюджет? — В улыбчивого небожителя словно черт вселился. — Чихал я на бюджет! Вы двое съели манны на пять золотых, а мне ее еще у айрлов покупать!
— Ну, к слову сказать, с воздушными элементалями еще два столетия назад подписан договор о росте цен на манну — не больше чем на золотой в полвека, и то при наличии инфляции. Но… — Старик поднялся и ссыпал на стол непонятно откуда взявшиеся в его руке желтые кругляши. — Любая работа стоит оплаты, а уж такая неблагодарная, как ваша, тем более.
— Почему же неблагодарная? — успокоенно заулыбался толстяк, сгребая монетки. — Очень даже, я бы сказал…
Он подал знак, и возле нашего стола захлопотали официанты, в мгновение ока убрав опустевшую посуду.
— Может, желаете что-нибудь еще? — Пересчитав деньги, круглощекий с обожанием взглянул на нашего неожиданного спасителя.
— Хочу забрать своих гостей. — Старик махнул нам. Мы с Ферзелем не сговариваясь рванули к нему. — Надеюсь, вы не будете против предложения воспользоваться моим домом в качестве ночлега? Заметьте, совершенно бесплатно! В конце концов, здесь Лазурь. Возможно, кто-то за века жизни позабыл главное правило, а оно гласит: «Истинные ценности — милосердие и любовь!»
— Угу. — Шестикрыл взглянул через плечо на уже суетящихся у другого стола толстячков. — Готов поспорить, что эти небожители даже для этих ценностей найдут свою оплату.
— Что ж, минусы есть везде, — развел руками старик, уверенно направляясь к золотящемуся закатным солнцем просвету между деревьями.
— Кстати, э-э-э… не знаю, как вас зовут, но не могли бы мы по пути зайти в Храм вашего самого главного Правления? — Все это время я ждал, что возле нас вот-вот появится Лайла, но так и не дождался.
— Зачем тебе туда? — Старик бросил на меня удивленный взгляд.
— Туда направилась моя… подруга. И просила дождаться ее в этом парке.
— Твоя ангелесса? — прищурился тот.
Я кивнул.
— Тогда не бойся. Она тебя найдет.
Найдет? Ох, не нравится мне все это!
— И все же предлагаю ее немного подождать. — Я остановился.
Старик вздохнул:
— Упрямый, но знаешь, чего хочешь. Не самое плохое качество. Ладно, упрямство лечится неизбежностью. — Старик сделал незаметное движение, и я с изумлением увидел, как все вокруг вдруг стало таять и нас окутал густой серый туман.
— Э-э, мужик, да согласные мы на твою конюшню, — Ферзель в панике завертел головой, опасно перебирая копытами в миллиметрах от моих ног, — только верни все как было!
— Даже во внешних мирах время — единственное, что невозможно вернуть, а посему это можно долго обсуждать, но, даже если я верну вас в тот парк, как было — уже не будет. — Старик усмехнулся, видимо оценив выражение крайнего изумления, вырисовавшегося на морде шестикрыла в ответ на его тираду.
Меня же больше озадачило то, что я увидел, когда рассеялся туман.
— Прошу в мою конюшню.
Двухэтажный, белеющий даже в сумерках дом на берегу небольшого, заросшего лилиями озера окружали высоченные деревья. Конечно, для собственного спокойствия я бы обозвал этот частокол парком, но не привык потакать собственным иллюзиям. Нас занесло в самый настоящий лес, и к тому же здесь уже наступила самая настоящая ночь! Черт, как же меня отыщет Лайла?
— Луны не хватает.
— Такая устроит? — Странный старик ткнул пальцем в единственное облачко.
Словно по команде, оно медленно уплыло в сторону, открыв желтый бок почти круглой луны.
— Вполне, — кивнул я и, еще раз оглядевшись, направился вслед за ним к дому. На пороге я остановился. — Ферзель? Ты идешь?
— Угу. Скоро, — прочавкал зверь, с трудом отрываясь от травы. — Ты иди. Я сейчас.
— А я думал, что ты только мясо уважаешь, — осклабился я, поглядывая на это недоразумение.
— Мясо уважаю. Но здоровая пища должна быть разнообразной. И вообще, не мешай мне выправлять дисбаланс клетчаткой!
— Ах вот как это теперь называется! — кашлянул старик, открывая дверь.
— Ладно уж, иди пасись. Если увидишь Лайлу, просвети ее, где меня можно найти. — Не дожидаясь ответа, я шагнул вслед за стариком в уютную темноту.
Впрочем, темнотой встретивший нас полумрак назвать было трудно. Дорожки лунного света, разлинованные крестами рам, уютно золотились на гладко выструганных досках. Я вдохнул упоительный запах свежеспиленной древесины. Ощущение, что дом был построен совсем недавно, усилилось.
Тем временем старик зажег камин, и жадные язычки пламени с радостью пожрали не успевший спрятаться по углам сумрак. Я с интересом огляделся. Скромно, уютно. Два кресла у камина сторожили спрятавшийся между ними маленький столик. У стены комод и лестница наверх.
— Вы здесь живете? — Я с наслаждением опустился в уютное кресло.
— Давай на «ты»? — Дед подкинул дров. Поднялся. И по мере того как он поднимался, менялась его фигура, лицо стало моложе, исчез смешной нос картошкой и белоснежные усы. Я озадаченно поморгал, разглядывая вдруг решившего измениться старика. — Тем более мы уже фактически знакомы. Зови меня Люберий.
Ну точно!
Я вдруг ясно вспомнил нашу встречу, там, у полной огня ямы. Кажется, он тогда тоже представился? Или… нет, не помню. Но то, что этот гад меня туда столкнул, помню прекрасно!
— Угу, можно и на «ты». К тому же не привык раскланиваться с теми, кому впоследствии бью морду! — Я сжал подлокотники кресла так, что на пол посыпались щепки.
— Забавно. Оскорбление — вот плата за хорошо проделанную работу. Так, кажется, говорил кто-то из мудрых? — Преобразившийся хозяин подвинул другое кресло так, чтобы оно находилось напротив моего, и сел. — А если без обид? Достаточно предположить, что захоти я тебя развоплотить, и мы бы сейчас не наслаждались этим вечером. А это значит что?
Я выжидающе промолчал.
— Что я оказал тебе услугу. К тебе вернулась сила и потихоньку возвращается память, скрытая перерождением.
— Зачем все это?
Люберий печально усмехнулся. Помолчал, разглядывая пол.
— Представь, что у тебя есть старший брат и ты совершенно случайно узнаешь, что он создал нечто прекрасное. Что ты сделаешь?
— Порадуюсь.
— Достойный ответ. — Люберий взглянул на меня. — А еще? Неужели ты не захочешь создать нечто более совершенное? Чтобы если не ему, так себе доказать, что из вас двоих именно ты — лучший!
— Нет. Не люблю тупые эстафеты. — Я отвел взгляд. — К тому же как можно сравнивать? Для каждого создателя его творение лучшее.
— Допустим. Но все-таки нет предела совершенству, и… ты создаешь нечто более идеальное. С твоей точки зрения. И возникает спор. Игра! Стремление быть лучше. И… ты уже не можешь остановиться. Единственно правильное решение — прекратить игру, но каждый стремится выйти из нее победителем. К тому же сотворенные миры уже стали живыми. Как оставить их? Но тут в игру вмешивается случай, и брат выбывает из игры. Точнее, он не выбывает, но становится менее опасен. А после ты видишь, как творение твоего брата постепенно начинает разрушаться из-за возникших без его правления войн. Ты можешь все исправить, но… зачем? Так удобнее. К тому же игра, соперничество не дает тебе право быть милосердным. Проходит время. Миры начинают жить самостоятельно, и ты считаешь себя полноправным их властителем, но тут твой брат находит способ, как вернуться в игру. — Люберий вздохнул, не мигая глядя в огонь. — Поверь, если он вернется, и на Земле, и в Лазури — везде начнется хаос.
