Ознакомительная версия.
Я зачерпнула воды, с удовольствием умылась из ведра, а остатки воды вылила себе на голову. Снова добыла воды и перелила ее в кувшин, чтобы отнести Гверну, который еще дрых. И тут заметила во дворе знакомую черную фигуру.
На лице отца Батискафа, наблюдавшего за моим утренним туалетом, читалось некое сомнение.
– И часто вы так? – спросил он.
– Вы о чем?
– Водой обливаетесь.
– Каждый день. Если вода есть, конечно.
– Среди шерамурских дворян частое мытье считается неэлегантным. Впрочем... – морщины на его лбу разгладились, – вам и не придется выдавать себя за шерамурских дворян. Независимо от того, какой вы дадите ответ.
– Вот что, святой отец. Здесь неподходящее место для серьезных разговоров. Да и на пустой желудок как-то нехорошо... Я снесу воду мужу, а вы закажите завтрак, ладно?
К тому времени, когда мы спустились в зал, там уже начали собираться посетители. Конечно, не в том количестве, как по вечерам. Сейчас здесь не было тех, кто стремился в «Белку и свисток» надраться и подраться. Служительницы Ядреной Фени, местной богини любви, в красных сарафанах со множеством побрякушек, тоже отсутствовали. Только бродячий певец, из тех, что во всех странах одинаковы, бряцал по струнам, надеясь, что сытые клиенты будут щедрее.
Кухня «Белки и свистка» не особо изощрялась по утрам. Нам принесли вареной речной рыбы, тертой редьки и грушевого кваса. Мы с Гверном к этим блюдам уже привыкли, а вот шерамурец ел без энтузиазма – то ли пища была для него тяжела, то ли постился.
– Вчера вы спросили меня, – сказал он, деликатно отставив глиняную миску с редькой, – на каких условиях я предлагаю вам работу. Вот, – он извлек из рукава клочок пергамента, – сумма, лежащая в Магическом банке Голдмана. В случае согласия я назову вам номер счета. Будете в Нездесе – проверите и получите аванс. В случае удачного выполнения задания эта сумма автоматически удваивается.
Я посчитала. Броненосец, наподобие заморских, на эти деньги построить было нельзя, а вот кавалерийский полк снарядить – вполне.
Я пристально посмотрела на монаха. Если он имел дело с МГБ, то, возможно, знает обо мне больше, чем способны рассказать Халигали и граф Бан вместе взятые. Впрочем, в файлах МГБ содержится далеко не все...
Кроме того, это заявление проясняло, каким образом отец Батискаф сумел так быстро добраться в эти края из Шерамура.
– Вы воспользовались порталом МГБ в Нездесе?
– Орден квадратистов имеет с Магическим банком Голдмана давние и прочные связи, – отвечал он уклончиво. Однако ответ этот можно было расценить как положительный.
– Мне нравится подход братьев-квадратистов к делу, святой отец. Но прежде чем мы придем к соглашению, не расскажете ли вы о задании, хотя бы в общих чертах? И зачем вам понадобились иностранцы? Шерамурские дворяне, как я слышала, – истинные мастера интриги.
– Верно. Но Старшему Брату нужны не интриганы, меняющие свои пристрастия по три раза на дню, а крепкие профессионалы.
– Кажется, я начинаю понимать, за что дворяне не любят вашего премьера, – пробормотала я.
– Вдобавок дворяне Шерамура, как правило, знают друг друга – как по родственным связям, так и в лицо. Внедрить в их среду постороннего человека было бы затруднительно. А вот иностранцы не вызовут подозрений.
– Еще как вызовут! Я-то в Шерамуре не была, разве что пограничными областями проезжала. А вот супруг мой там воевал, с шерамурским дворянством якшался. Его могут узнать.
– Это как раз не страшно, – Гверн проявил неожиданную сметку (это с ним случалось). – Я никогда не скрывал, что служу королю Мезанфану под вымышленным именем, дабы не уронить честь моих благородных предков. А что это за предки и откуда я родом – никому не говорил.
– Вижу, я в вас не ошибся, – отец Батискаф одарил нас благодетельной улыбкой, но она недолго цвела на его бледных губах. Певец настроил свою домру (или как там называлась местная разновидность лютни) и затянул песню. То ли его вдохновило присутствие в зале шерамурского черноризца, то ли просто так совпало. Но песня была следующая:
Это было, друзья, в Шерамуре.
Там служил мушкетер молодой.
Целый день он стоял в карауле,
По ночам на дуэли ходил.
Вот приходит он раз к капитану:
«Отпусти ты меня погулять!»
И сказал капитан мушкетеру:
«Через эдак и так твою мать!»
Отец Батискаф поморщился.
– Не кажется ли вам, что здесь слишком много посторонних. Нас могут подслушать.
– Можно продолжить разговор в номере, – предложил Гверн.
– В здешних номерах стены тонкие, двери хлипкие – подслушать не составит труда. Хорошо еще, что каминов нет. Каминная труба для прослушки – самое лучшее место.
– Да у вас мания преследования, святой отец!
– Опыт, опыт, печальный опыт...
– Тогда давайте прогуляемся до берега Волка, – сказала я. – Там нет ни стен, ни дверей, ни труб.
Монах выразил согласие, и мы поднялись от стола. Певец продолжал голосить:
Но не внял мушкетер капитану,
В парк Бульонский пошел по грибы.
Там он встретил миледи младую,
И забилося сердце в груди!
Мы покинули «Белку и свисток» и двинулись через шумный Гнилой Базар по направлению к реке. День был солнечный, что в Волкодавле случается не так уж часто. В подобную погоду даже заядлые домоседы стремятся на улицы. Дети играли в свайку и забивали ножички в деревянную мостовую, старики и старушки грели косточки на завалинках. Снова ударил колокол храма Ядреной Матери – на сей раз к полуденной службе.
– Как прекрасен собор Гран-Дам-де-Волкодавль, – задумчиво произнес отец Батискаф. – Но церкви и соборы Парлевы прекраснее его. Однако вам вряд ли придется их увидеть.
– Не значит ли сие, что «внедряться» нам придется за пределами столицы?
– Увы. Если бы измена зрела в столице, нам было бы гораздо проще выявить ее. В Парлеве у монсеньора Сомелье большая сеть осведомителей. Но в провинциях местная знать имеет огромные привилегии, и в их укрепленные замки людям Старшего Брата доступа нет.
Деревянные мостовые кончились. Я свернула прочь от пристани, оживленной в это время дня, в направлении Чужанского посада. Разумеется, я не собиралась вести своих спутников в этот неблагополучный во всех отношениях квартал. Но чужане редко выходили на промысел до темноты. Вдобавок бытовало мнение, что многие из них не слишком жалуют текучую воду. Поэтому я надеялась, что там берег будет пуст.
Так и оказалось. Мы расположились на песчаном откосе. Перед нами струил воды Волк во всей силе и мощи своей.
Противоположный берег был затянут неким маревом, поднимавшимся от воды. Там, вдали, темной стеной вставали деревья – кромка дремучих лесов Заволчья.
– Красиво, – сказала я. – Или, по-вашему, там, где нам придется работать – лучше?
– В здешних местах есть своеобразная дикая прелесть – с привычной уклончивостью отвечал квадратист. – У нас природные долины по возможности застроены и окультурены. К сожалению, измена, по мнению Старшего Брата, свила гнездо в одной из живописнейших провинций королевства – Моветоне, прозванном «Садом Шерамура».
– Сад? – быстро спросила я. – Вишни? Яблони?
– Это имеет значение?
– Нет, просто вспомнилось кое-что... Продолжайте, отец Батискаф.
– Итак, я уже упомянул укрепленные замки. В Моветоне они принадлежат некоторым весьма знатным семействам. Особам не королевской крови, но мнящим себя не ниже. Монсеньор Сомелье считает, что там, под предлогом интенсивной светской жизни, плетется паутина заговоров.
– Он кого-нибудь подозревает?
– Всех. Но в особенности это касается герцога и герцогини Такова-Селяви. У них родственные связи со многими знатными семействами в сопредельных государствах, в первую очередь – Второримской империи. Герцогиня – урожденная Форс-Мажор, из прославленных Мажоров, и является семиюродной сестрой самого императора Фабриция Мануфактора, можете себе представить?
– Отчего ж это не могу? Вполне могу.
– Замок Тур-де-Форс, принадлежащий герцогине, то и дело посещают подозрительные иностранцы. И воспрепятствовать этому нет никакой возможности. Официально считается, что это родственники герцогини или ее мужа, либо их посланцы.
– А перехватить кого-нибудь и осмотреть почту пробовали?
– О, если бы все было так просто! Может быть международный скандал.
– Ну, герцогиня – родственница императора. А ее муж с чего полез в это предприятие? Только не уверяйте меня, что из преданности супруге.
– И в мыслях не имею. Герцог Такова-Селяви в свое время исполнял некоторые деликатные поручения его величества. И, очевидно, полагал, что у него есть основания стать премьер-министром.
– Ясно. Зависть – великое чувство.
– Среди других видных моветонцев выделяются: шевалье Дюшор – ранее подозревался в связях с маршалом Мордальоном, а ныне – с разведкой Кабальерры. Граф Куткомбьен – его брат был фаворитом покойного короля, и он почему-то считает, что это обстоятельство дает ему какие-то права на престол, а его величество Мезанфана делает узурпатором.
Ознакомительная версия.
