столько в одном городе? А придурки, бегающие по утрам в кроссовках и облегающих штанишках, как у циркачей?
Дора присела на корточки на пороге полуразвалившейся хижины и прикрыла лицо здоровой рукой. Затем она подняла взгляд на подсвеченные последними кровавыми отблесками заката силуэты покосившихся жердей, уходивших куда-то вдаль, — это были остатки забора.
Рука болела все сильнее, на ней образовались небольшие нарывы. Сердце так и заходилось. Следы от зубов койота почернели, а кожа вокруг них припухла — словно в ране зарождалась новая жизнь. Голова сделалась тяжелой, Доре показалось, что ее вдруг макнули в ледяную воду. Вдруг женщина почувствовала себя словно пьяной, на краткий миг позабыв, где находится.
Дора Маккой была не из пугливых, но сейчас ощутила страх.
Внезапно ей отчаянно захотелось вспомнить название мелодии, которую играл на губной гармошке ее отец.
Подул вечерний ветер, и с веранды потянуло конским запахом. Доре вспомнилось, как скользила по ее нагой спине мозолистая рука Гектора. Откуда-то из темноты напевала мама. Дора решительно направилась к чалой и, кипя от ярости, вытащила из седельной кобуры винтовку.
Из долины можно было разглядеть верхние этажи недостроенной гостиницы. Вдоль реки расположились домики для рабочих, склады, мастерские и строительная техника. Вскинув винтовку немеющей, пульсирующей от боли рукой, Дора прицелилась и выстрелила в здания, словно желая убить их наповал. Она стреляла и стреляла, пока не опустел стандартный армейский магазин на восемь патронов. С металлическим щелчком он вылетел из винтовки и брякнулся на землю. Внезапно Доре показалось, что она откуда-то со стороны реки слышит хлопки выстрелов. Может, охотники? Но вроде пока не сезон.
Где-то прогремел еще один выстрел. Лошадь испуганно переступила с ноги на ногу, но Дора Маккой была невозмутима. Прозвучал ли выстрел на самом деле, или это лишь воображение?
Сейчас старуха сомневалась буквально во всем.
Она расседлала лошадь и взяла подстилку с одеялом, решив расположиться на веранде. Собрав с пола кровельную дранку, Дора развела огонь, легла, положив под голову седло, и принялась смотреть сквозь пляшущее пламя, как вокруг нее сгущается ночь.
Она попыталась подумать обо всем, что случилось в ее жизни вплоть до настоящего момента, но у нее ничего не получилось.
Откуда-то из темноты до старухи доносились вопли койотов, которые словно ругали ее почем зря. Дора достала телефон и снова набрала номер, чтобы услышать милый сердцу голос Гектора. Она заговорила с мужем в надежде, что он ответит, но этого не случилось. Ночь выдалась холодной. Дора надвинула шляпу на глаза, обхватила себя руками, закрыла глаза и заплакала.
«Зачем, ну зачем я стреляла по гостинице? — подумала она. — Старая сумасшедшая дура. Я же могла в кого-нибудь попасть».
По телевизору в новостях снова показывали войну. Сцены уличных боев в Багдаде перемежались с рекламой новых машин, товаров для животных, хлопьев для завтрака, чудо-снадобий для желудка и средств для улучшения потенции.
Я выключаю звук и смотрю на экран. Я нахожусь на крошечной кухне своего модульного домика, который также служит штаб-квартирой еженедельной газеты «Вестник Булл-Ривер Фолз». Я являюсь и редактором, и владельцем, и издателем, и главным репортером, и уборщиком, наводящим здесь порядок после окончания рабочего дня.
Я вслушиваюсь в переговоры, доносящиеся из динамика радио, настроенного на полицейскую частоту.
Стражи закона что-то обнаружили на берегу реки.
Ну что ж, превосходно, будет о чем написать на этой неделе. Пора отправляться в путь. Пожалуй, поеду в грузовичке через город — тут всего пять минут ходу.
Пожарные машины и джипы полиции штата с включенными проблесковыми маячками как попало припаркованы у тропы, что ведет через лес. Проезжаю по ухабистой грунтовке до того места, где дорогу преграждает машина шерифа.
Меня снова начали мучить кошмары. Снится мне примерно одно и то же, навевая знакомую муторную тоску, — люди без лиц, выкрикивающие мое имя. В грезах ко мне снова стал наведываться убитый солдат. Он раздражающе говорлив, донимает меня вздорной трепотней о бейсболе. Сегодня этот зануда рассказывал о стадионе «Ригли-филд», об огибающей поле стене, что увита плющом, протяженность которой составляет сто двадцать метров, о билетах по два с половиной бакса в 1959 году, когда я смотрел там матч. Ну и игра была! Одиннадцать шатаутов и сто шестьдесят три хоумрана. Это был год, когда наградили Эрни Бэнкса, ставшего самым ценным игроком Мировой серии, но его команду это все равно не спасло.
Бейсболом солдат не ограничился и заодно поделился своими взглядами на политику, высказав мнение о Линдоне Джонсоне, Никсоне и участии Эдгара Гувера в организации убийства Мартина Лютера Кинга. Совсем ненадолго в моем сне появился и доктор Нгуен, мой психиатр из денверской больницы для ветеранов. Доктор принялся раскуривать трубку, и комната наполнилась клубами дыма.
В кошмаре я потянулся к лицу солдата, и оно смялось в моих пальцах, словно газетный лист. Доктор Нгуен стоял за своим столом и улыбался. Затем он снял повязку с тощей шеи, обнажив рану, из которой, словно летучие мыши из пещеры, вылетели какие-то твари размером с ласточек. Покружив по дому, они выпорхнули наружу сквозь открытое окно спальни.
Именно в этот момент мне показалось, что я слышу звуки выстрелов.
Я проснулся, обнаружил, что запутался в одеяле, встал, еле переставляя ноги, перебрался на веранду, сел там на пол и задремал, дожидаясь избавительного рассвета. И вот я в пикапе.
Внезапно я обратил внимание, что гоню машину быстрее, чем следует. Стаканчик кофе дрожал на приборной панели. Из-под колес летели мелкие камешки — дорога в этом месте резко забирала к реке.
Я свернул с грунтовки, нажал на тормоз. Грузовичок чуть качнулся, будто бы в робкой попытке встать на передние колеса, и замер у самого обрыва. Там, внизу, у его подножия, среди белесых валунов несла свои воды река.
«Вовремя же я остановился, — подумал я. — А ведь было бы так просто… Чуть поднажал на педаль газа — и конец. Будто бы свет в комнате выключили. Все бы решили, что это несчастный случай. Старый пердун обожрался лекарств и уснул за рулем. Такое каждый день происходит сплошь и рядом».
Добравшись до патрульных, я показал им удостоверение журналиста и зевнул. Заместитель шерифа внимательно на меня посмотрел.
— Прессу пока не пускаем, — промолвил он.
— Потолкуй с Томом Черри, — хмыкнул я. — Он начальник полиции.
Молодой полицейский взял карманную рацию, отошел в сторону и кинул на меня взгляд через плечо.
— Да я вообще в курсе, кто он такой.
Я достал маленький охотничий бинокль.
Тело я приметил
