А Весь, такой утонченный, — запах пота ему не нравится, видите ли! — вроде и не замечал этого безобразия. Конечно, он на коне повыше над мостовой будет, чем Маша на телеге, но всё равно, вонь стоит просто оглушительная, аж глаза слезятся! «Интересно, в столице у них так же живут?» — невольно задумалась Маша. Её потянуло обратно в деревню, где хозяйки соревновались, у кого двор да улица перед воротами чище выметены!
На постоялом дворе оказалось шумно и неуютно, сновали туда-сюда подозрительные типы с бегающими глазами (Весь ткнул Машу локтем в бок и велел присматривать за пожитками как следует), пахло прогорклым маслом и постоявшим капустным супом, который в этих краях особенно любили… Словом, ничего общего с чистеньким и опрятным заведением в Перепутинске!
Вещи пришлось перетаскивать наверх: оставлять их на телеге было попросту нельзя. Весь, кажется, опасался поутру недосчитаться и телеги с лошадьми, потому что сунул сторожу еще монету и приказал смотреть хорошенько, если не желает лишиться какой-нибудь важной части тела! Вид у белобрысого был достаточно грозный, потому что бородач-сторож закивал и клятвенно пообещал присмотреть за лошадками самолично…
— Клоповник! — констатировал Весь, осмотрев тесную душную комнатенку.
— Зато в долг верят! — не удержалась Маша. — А что, мы в одной комнате жить должны?
— Если тебя это смущает, марш на конюшню, — распорядился Весь, — заодно за лошадьми приглядишь, нет у меня доверия к этому сторожу…
— Вот ты и ночуй на конюшне! — возмутилась девушка. — Раз так беспокоишься!
— Пожалуй, так и поступлю, — сморщил нос Весь, — там почище будет… Но это мы попозже решим. Давай-ка, переодевайся в чистое, пора! Сейчас как раз самое время…
— Выйди, пожалуйста, — попросила Маша. Еще не хватало переодеваться при этом…
— Не императрица, поди, — хмыкнул Весь, без малейшего стеснения стаскивая пыльные штаны, чтобы заменить их на другие, поярче и почище. — Давай, что стоишь?
Маша краем глаза увидела Веся совсем без одежды и предпочла отвернуться сама. Ну что за человек?! Это же просто некультурно — так себя вести! Нехорошо малознакомым мужчине и женщине переодеваться в присутствии друг друга, не принято! Но разве ему объяснишь?..
— Готова? Пошли, — велел он. — И книгу свою оставь. Не бойся, не сопрут, тут читать-то мало кто умеет…
Пришлось послушаться. Маша, правда, спрятала драгоценный том под подоконник, нашлась там ниша, будто нарочно для того предназначенная. Весь только фыркнул на это.
Но девушка стала особенно дорожить книгой после того, как выяснилось, что это не просто память о родине и сборник мудрых мыслей Вождя, а живая помощница. Правда, гадать Маша пока больше не рисковала — это интересно, но ведь и страшно. Можно спросить, к примеру, вернется ли она в свой родной мир. А вдруг книга ответит, что нет? Девушка предпочитала неизвестность обреченности, а потому всё откладывала на потом новый сеанс гадания…
Маша, оказывается, совсем отвыкла от шумной толпы, да еще такой бесцеремонной: толкнут, на ногу наступят, в стенку впечатают и даже не подумают извиниться, на тебя же и наорут, и ладно, если не матерно! А вот Веся почему-то стороной обходили: то ли из-за его острых локтей, то ли благодаря надменному выражению лица. Маша заметила: таких наглых тут опасались, не угадаешь ведь, благородный или бандит какой, зачем нарываться?
Добравшись до рынка, они попали в такую круговерть, что Маша едва не отстала. И отстала бы, — Веся в толпе не очень-то разглядишь, с его ростом, — если бы спутник ее не подождал. Он уже успел сунуть кому надо пару мелких монет, а теперь выглядывал место поудобнее.
— Тут в самый раз будет, — кивнул он в сторону. Там ярмарочная площадь вплотную подступала к жилым домам, глухая стена какой-то постройки явно показалась Весю хорошей заменой театрального задника. — Пошли!
Ухватив Машу за рукав, он потащил ее через ряды лицедеев. Маша только диву давалась: один глотал огонь и выдыхал его прямо в проходящих мимо (наверно, именно поэтому к нему никто не подходил настолько близко, чтобы бросить монетку), другой жонглировал, да так ловко, что оторопь брала. Третий показывал фокусы с живой курицей, у четвертого были дрессированные собачка и кошка, пятый разговаривал сам с собой разными голосами, так что публика хохотала и щедро сыпала монеты, шестой представлял кукольный театр…
«Да разве у нас получится с ними соревноваться? — расстроилась Маша. — Они вон какие ловкие и опытные, а мы?.. Именно что самодеятельность!»
— Что нос повесила? — заметил Весь перемену ее настроения. — Гляди веселее! Отработаем — семечек тебе куплю, будешь шелухой в конкурентов плевать!
— Нужны мне твои семечки, — буркнула Маша и встала к стенке, будто плененная бандитами общевистка перед расстрелом.
— Да улыбнись хоть! От твоей кислой физиономии куры нестись перестанут! — прошипел Весь, взмахнул широкими рукавами и вдруг завел неожиданно звонким голосом, какого Маша у него никогда не слыхала: — Подходи, честной народ, потешиться! Весь Сторож и Маша Звонкая всё своё мастерство покажут, ничего не утаят, вам на радость, на потеху, себе на пропитание!..
— Откуда?.. — удивилась Маша, увидев в руках у Веся несколько коротких ножей. Он ведь говорил, что…
— У разбойничьей лошадки в переметных сумах много чего полезного нашлось, — широко улыбаясь, ответил Весь. — Не стой столбом, давай, продолжай вместо меня! У тебя голосище — не дай боги, всю ярмарку оглушишь!
— Подходи, честной народ! — прокашлявшись, начала Маша, дала петуха, но быстро справилась с собой. — Подходи, будешь семечки кушать да песенки слушать! Уж душеньку вам распотешим, сказочкой утешим, острым словцом уколем, доброй шуткой…
— Да у тебя талант, — хмыкнул Весь. Ножи в его руках взлетали всё выше и выше, сверкая бритвенно острыми лезвиями на солнце. Сколько их? Раз… два… Маша насчитала шесть штук, но Весь управлялся с ними легко. — Валяй дальше, вон народ потянулся!
— Смотрите-ка на Веся Сторожа! — затянула Маша во весь голос. — Много лет был в дальних странах, ходил с караваном! Обучился разному, всякому прекрасному… Ножи в руках пляшут, видят радость вашу! Подходи, народ, не скупись, да немножко расступись — не ровен час, ножик сорвется, кому в грудь вопьется!
— А это ты зря… — прошипел Весь, когда собравшиеся заметно прянули назад, и принялся бросать ножи как-то хитро, с подвывертом, через плечо, через локоть, а то и вовсе через колено.
— Шутку пошутила! — поспешила исправиться Маша. — Весь Сторож ножа не упустит, беды не допустит! Не бойся, народ честной, ближе подходи, в оба гляди! Такие трюки — всем артистам наука!..
— И правда, ловкач какой, — раздалось из толпы. — Ишь, ишь как машет!
— А ну уронит! — радостно предположил кто-то, и тут же Весь упустил два ножа.
Толпа (а народу собралось уже изрядно) дружно ахнула и подалась вперед, а потом снова ахнула, когда Весь четыре ножа поймал между пальцами одной руки, пятый — плашмя — на колено, а шестой — пальцами ноги. И когда разуться успел?
— Что, не видали такого? — задорно выкрикнул он. — Ну, еще не скоро увидите, проездом мы в ваших краях, так что в оба смотрите! Встань к стене, — велел он Маше, — живо! И не шевелись, а то нос отрежу!
Она повиновалась, не очень понимая, зачем это нужно.
— Красно говорить я не мастер, скажу по-простому, — продолжал Весь, ножи снова начали в его руках опасный танец, — Научили меня трюку этому на далеком юге, там этак на прочность молодых парней испытывают! А у нас и девки не трусливее, верно, Маша?
— Верно, — подтвердила она.
— Ну, гляди, народ!..
Тут, кажется, Маше очень повезло, потому что она оцепенела и не смогла сдвинуться с места: ножи один за другим полетели в нее, в грудь, в голову, в ногу…
Бац, бац, бац — все впились в бревенчатую стенку, один вжикнул прямо около уха, срезав прядь волос!
— Видали? — хвастливо спросил Весь. Толпа ответила восторженным гулом, а Маша так и не могла опомниться, пока Весь выдирал ножи из прочного дерева и за руку выводил ее в середину площадки. Прошипел: — Деньги собери, дура, да не забывай кланяться и улыбаться!..
Маша с застывшей на лице улыбкой пошла по кругу, подставляя пустой кошель. Кидали медяки, но щедро. Да даже и серебрушка одна попала!
Весь тем временем изображал что-то вовсе несусветное: прошелся на руках, потом снова взялся за ножи…
— Ну, хватит руками да ногами махать, — решил он, наконец, явно заметив, что публика начинает редеть. — Пора душеньку потешить! Маша! Давай печальную, про березу!..
От тычка под ребра Маша опомнилась и, хоть не думала, что сможет выдавить хотя бы слабый писк, все же начала песню. Она и правда была печальная, про разлуку, и девушка увлеклась, вспомнив, как певала ее Раххану-Хо, а тот так славно слушал! Слушали и сейчас, да еще как! Даже бородатые купцы украдкой утирали глаза… Правда, Маша не была уверена, что это только её заслуга: Весь вынул флейту, начал подыгрывать ей, а играл он чудесно. Вот на что пакостный человек, а такой талант! Бывает же…
