Мы блокировали движение перед филиалом Валютного банка в Афьоне, и я вошел в его помещение. Кассир узнал меня сразу и вызвал управляющего. Тот пригласил меня в свой кабинет и подвинул мне кресло.
— Мудур Зенгин в Стамбуле просил вас позвонить, когда вы придете, — сообщил он. — Если вы…
— Я не хочу разговаривать с Зенгином, — сказал я. — Мне нужен только миллион лир, что причитается мне за неделю. Вы знаете, я не могу никого послать. Я могу получить эти деньги только сам.
— Прошу прощения, — сказал он и довольно быстро для Турции связался по телефону с Мудуром Зенгином. Я положил свой обрез на стул и взял предложенную мне телефонную трубку.
— Привет, Зенгин, — сказал я. — Надеюсь, тут нет никакого обмана насчет моей доли за эту неделю?
— Никакого, — сказал Мудур Зенгин. — То есть в настоящий момент — никакого. Я хотел сообщить вам лично и без свидетелей, что ваша наложница не очень-то выполняет ваше распоряжение. Хотя везде покупки прекратились, от центрального агента по покупкам Бонбакса Теллера по кредитной карточке «Соковыжималки» счета все еще приходят. Мы получили здесь счет на сто восемьдесят тысяч долларов.
— Взгляните на дату, — сказал я ему. — Думаю, вы увидите, что она предшествует той, когда я отдал ей свое распоряжение. Просто они послали счет с опозданием. — Чтоб ей провалиться, этой Крэк!
— Вы не откажетесь подождать, если я позвоню по другому телефону в «Соковыжималку»? Они не сообщили мне точную дату накладной в магазине.
Валяй, думал я. Это старая история. Спустя некоторое время его голос снова появился в трубке:
— Относительно даты того счета вы оказались правы. Но то, что они сообщили мне, тоже верно. С тех пор приходит довольно много счетов. Они небольшие, но все-таки существуют. Ваша наложница не подчинилась вашим приказам и все еще делает покупки, очевидно, звоня по телефону в Нью-Йорк.
Чтоб ей трижды провалиться, этой Крэк!
— Я хотел быть уверенным, что вы знаете, — продолжал Зенгин. — Видите ли, из-за этого уменьшается сумма, которую я могу вложить из тех, что вы мне оставили, и, если это будет продолжаться, ваша недельная доля уменьшится. Собственно, уже уменьшилась. И я могу только разрешить выдать вам на этой неделе восемьсот тысяч, чтобы защитить ваш капитал в нашем банке. Если, конечно, вы не пожелаете подъехать и дать мне еще денег, чего я вам не советую делать.
— Чтоб ей четырежды провалиться сквозь землю, этой (…) Крэк! — непроизвольно сказал я вслух.
— Прошу прощения? — не понял Зенгин.
— Просто я страшно зол на наложницу, — дал я ему объяснение.
— Что ж, — сказал он, — я бы вам посоветовал воздействовать на нее как следует.
Я не мог. И если бы я поехал в Стамбул, то потерял бы вечер экстаза. И я представлял себе, как Зенгин обирает мою депозитную камеру до последней пылинки.
— Разрешите выдать мне восемьсот тысяч, — прорычал я в трубку и передал ее управляющему.
Домой я привез уже несколько меньшую кипу лир и положил ее в сейф. Мне этой суммы хватало всего на четыре дня.
Когда в шесть часов появился таксист, я попытался его убедить:
— Ты должен найти что-нибудь подешевле.
Он постоял, как истукан, уставившись на меня, и заговорил:
— Хозяин, я знаю точно, что жалоб у вас нет. Это потому, что товар такого высокого качества. — Он покачал головой. — Нет, не могу вам позволить удешевлять свое удовольствие.
— Послушай, — сказал я. — Первые три девушки были от меня в полном восторге. Они глядели через заднее окно, когда их увозили. Отчего бы тебе не уговорить дну из них вернуться ко мне снова?
— Увы, — объяснил он, — тот прощальный взгляд, что вы видели в заднем окошке, — это взгляд прощания навсегда. Их вернули домой. Теперь у них есть приданое. А вы, я ведь знаю прекрасно, жениться на них не хотите.
При одной только мысли о возможной женитьбе я весь похолодел. Всякий раз, слыша это слово, я вздрагиваю от ужаса. А он продолжал:
— Хочу вам сказать, что первая девушка вышла замуж как раз сегодня. За прекрасного молодого человека. А вторая уезжает к возлюбленному, рабочему-иммигранту в Германию. Вот что у вас на пути: предшествующие обязательства. Это единственный тип бабенки, который я вам могу достать. Мы, впрочем, могли бы сократить число встреч до раза в неделю…
— Нет! — вскричал я. — Ни в коем случае! Вот тебе двести тысяч за девушку на сегодняшний вечер. И для начала найди такую, в которой меньше усталости. При первом заходе они меня надувают. При следующих все в порядке, но при первом им требуется стимуляция.
Выстрелив клубом дыма, он умчался в своем «ситроене».
И в этот вечер, снова с опозданием на полчаса, я оказался опять под кедром, в тусклом свете лимузина, с существом, чьи глаза напоминали терновые ягоды. Совершенно измотанная вначале, но постепенно заряжаясь энергией, она, уже ближе к концу, попыталась выцарапать мне глаза и кричала «Аллах!» так громко, что в конце вечера я едва мог расслышать нехороший смех старика.
И так проходили мои вечера… и женщины — одна за другой. Все с опозданием на полчаса. Все разные. Все вначале усталые. Все потом безрассудные и царапающиеся, а вскоре уже орущие «О Аллах!» И все, уезжая, с мольбой выглядывали из окна.
Мне чаще пришлось заглядывать в банк. Мой паек уменьшился до шестисот, а там и до четырехсот. И наконец я уже ежедневно наведывался туда.
— Вы врезаетесь в свой капитал, как электропила, — пожурил меня Зенгин. — За неделю вы тратите миллион четыреста тысяч лир, а управляющий филиалом сообщает, что у вас есть и местные счета за бензин и другие вещи, которые вам нужно оплачивать. Ваша наложница постоянно покупает в Нью-Йорке цветы и театральные билеты. Вам следует проучить ее плеткой.
О боги, если бы я осмелился замахнуться плеткой на Крэк!
— Черт с ним, с капиталом, — сказал я. — Мне на один вечер нужно как минимум двести тысяч лир!
— Тогда как ваш банкир я советую вам поехать в Стамбул и открыть свой сейф. Если вы дадите мне еще один миллион долларов, я могу обещать вам такой доход, и вы не будете истощать капитал, что является верхом глупости.
— Я не могу тратить на это время! — сердито ответил я.
Он взял и повесил трубку.
И так проходили дни с этими — ах! — восхитительными вечерами. Каждый раз — новенькая! Толстая и худая, высокая и низенькая, но главное — женщина! Каждая поначалу казалась какой-то вялой, затем очень скоро становилась неистовой. И все, что они всегда восклицали, было «Аллах!» и «Тону!» Но даже любопытные животные не могли отвлечь меня от выполнения своего долга.
И каждый вечер, уезжая в машине со злобно смеющимся Терсом, они наделяли меня все тем же просительным взглядом.
Я совсем позабыл о времени, пока не увидел однажды набухшую на кустарнике почку. Разве и впрямь уже начиналась весна?
Но не для меня. Внезапно, без малейшего предупреждения, мои самые дорогие мечты превратились в кошмар, мои связи разъединились, спутавшись в какой-то ужасный узел, а вся моя жизнь совершенно расклеилась. И произошло это, с одной стороны, быстро, а с другой — действие развивалось мучительно медленно, подобно тому, как вы видите величественное здание, сначала осыпающееся отдельными частями, кренящееся и наконец рушащееся на землю грудой обломков.
Я не понимал, что судьба до сих пор всего лишь играла со мной — и с планетой.
Часть СОРОКОВАЯ Глава 1
Там, где я находился, наступила середина второй половины дня. Пребывая в безделье, я зашел в потайную комнату, и, как у римских императоров древних времен, у меня вдруг возникла острая прихоть посмотреть на страдания тех, кому суждено было вскоре умереть на арене.
Я смахнул паутину с одеяла, покрывающего видеоаппаратуру, и даже убил паука, а может и двух — в качестве как бы закуски к главному блюду. Откинув назад покрывало, я уселся и включил экраны.
На мгновение мне показалось, что я настроился не на ту станцию или что-то в этом роде. Я видел огромный коридор. Люди мотались по нему взад и вперед бешеными потоками, страшно озабоченные делами. Это я видел мир глазами Хеллера. Он, наверное, находился не у себя, а в каком-то другом здании: на их половине этажа в Эмпайр Стейт Билдинг никогда не сновало столько народу. Но нет, это был именно их этаж. Ближайшая вывеска на двери гласила:
ЧУДО-НЕФТЬ ДЛЯ МЕЙСАБОНГО ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ
Да что же там все-таки происходило? У них же никогда не было такого большого штата. Или все-таки был?
Хеллер теперь проходил мимо центрального пункта телексной связи, где было довольно тесно и стучали машинки. Его остановил человек в рабочем комбинезоне. Хеллер прочел на его нагрудном значке: «Нью-Йоркская телефонная компания. Руководитель бригады арендованных линий Элф Андервуд».
