Я аж рот приоткрыла — вот это завернула!
— Я не успела вас поблагодарить за то, что вы выкупили моего сына, — продолжала женщина торжественно. — Но сердце мое преисполнено благодарности. Я готова сложить стихи про вашу доброту и отвагу…
— Мам, не надо пафоса, — поморщился Валик. — Твои стихи, конечно, прекрасны, но будь проще. Лиля сюда, между прочим, не просто так приехала. У нее дела. Скажем так, меня она за компанию прихватила. Хочешь отблагодарить — устрой нам прием у старика Гермеила. А то он вечно занятой, к нему месяцами аудиенции ждать можно. А гости наши, между прочим, не альвы, безграничным терпением не обладают…
— Как был хамом и забиякой, так и остался, — покачала головой мать, впрочем, тут же потрепав сына по волосам. — Даже хуже стал. И в кого такой уродился? Я подумаю, как вам помочь. А ты сбегай за сундуком лучше, бездельник.
Валик исчез, а мне пришлось сесть на стул и отдаться в довольно бережные руки госпожи Альвии. Она твердо была намерена сотворить из моих волос нечто соответствующее ситуации. Не понимаю, зачем — ведь на ужин я все равно не попала: прилегла на красивую мягкую постель и уснула.
* * *
А ближе к полудню в доме появилась еще одна красавица — сестра Валика Перниэль, и этой-то козе я с первого взгляда не понравилась. Уж как брезгливо она оглядела мою скромную блузку и холщевую юбку! Сморщила нос на простую косу. Таким же противным взглядом прошлась и по Иену — между прочим чисто вымытому, с аккуратно заплетенной бородой и волосами. Я вот им залюбовалась — и улыбкой его белозубой, и сильными широкими плечами, и могучей шеей в расстегнутом вороте белоснежной рубашки. Ну красивый же! Чего этой курице не нравится? Ростом не вышел — зато любого альва пополам сломает одной левой!
Иен внимание на ее высочество не обратил, занятый завтраком, а вот Вилли глаза так же прищурил и осмотрел красотку с ног до головы. Та дернулась и покраснела от негодования.
— Ну и друзей ты себе нашел, братец, — заявила она Валику. — Всю жизнь в дом всяких птичек и зверюшек больных тащил, а теперь вот цвергов приволок. С нормальными альвами не получается общаться, да?
— Лилия — княжна Алмазная, — спокойно ответил Валенуэль. — Так что язык придержи, язва. Кстати, мать сказала, что ты замуж вышла? Кто сей несчастный?
— Корнуил Лазурный, двоюродный брат принца Трегалона, — гордо заявила Пери.
— А, это тот убогий, который к Лильке сватался, — неожиданно сообщил Вильгельм. — Не успел, Иен ее уже уволок в Холодный замок. Впрочем, Генрих Скольдович все равно бы Лилю ему не отдал. Ему ж внук нужен, а у альвов детишки хилые, в подземельях не приживутся.
Я с интересом посмотрела на Вилли — врет или нет? — но он был совершенно невозмутим.
— Ишь ты, Лиль, поторопилась, — добродушно заметил Иен. — Может, стоило подождать немного?
— Конечно, стоило, — усмехнулась я. — Но твои достоинства так меня впечатлили…
— Вы что, супруги? — спросила замороченная Пери, как-то даже растерявшись.
— Бывшие, — ответила я. — Развелись мы.
Боже, сколько презрения и острого любопытства было в глазах у этой девочки! Совсем как сплетница из моей библиотеки, того и гляди побежит всем разносить новости о распутных цвергах.
— А муж-то где? — невозмутимо продолжал Валенуэль. — Что, не по чину ему к нам в дом заходить? Ну правильно, неловко ему будет с Лилией Алмазной за одним столом сидеть да думать о том, что у него не такая вздорная жена могла быть.
Пери вздернула нос, но что ответить — не нашла. Вылетела из кухни, хлопнув дверью, так что стены затряслись.
— А что, правда про Корнуила? — спросил Иен.
— Ну, не то, чтобы он прям рвался на Лильке жениться, но Генрих Скольдович вел переговоры, — пожал плечами Вилли. — Смотрины были назначены, но пока альвы доберутся до нас… Лилька же хотела альва, вот князь и решил — может, и придется, коли никто из цвергов дитачке его не понравится.
Я хмыкнула. Поторопилась ты, Лиль, жаль, жаль. Или не жаль? Надо бы и поглядеть на бывшего кандидата, вдруг там есть, на что глядеть-то?
— А давайте я вам на флейте сыграю? — предложил Валик весело. — Только в саду лучше. Одевайтесь потеплее, нечего в такой чудесный день сидеть в четырех стенах.
— Я бы до кузнечной лавки дошел сначала, — отказался Иен. — А вы, конечно, гуляйте.
Зря, я бы посидела. Полежала. Но альв с такой надеждой на нас смотрел, что пришлось снаряжаться. Вот радость-то: чулки, панталоны, штаны теплые поверх. Капор, плащ теплый, сапоги… как капуста. Но чего ради друга не сделаешь… Кстати, а тут полы теплые, отопление, что ли? Впрочем, горячая вода есть — отчего бы и отоплению не быть?
Тонкие звуки флейты плыли над садом, гуляли по улицам ВальШаада. Мы с матерью Валика сидели на качелях рядом, млея от блаженства. Как сказала госпожа Альвия — вернулся домой сладкоголосый певец приграничья, все теперь знают. Жаль, что ненадолго.
— В смысле, ненадолго? — оторопела я.
— Не сможет тут Валенуэль, — вздохнула мать. — Тесно ему, жмет ему в плечах долина. Сегодня он счастлив, а завтра заскучает. Ну и репутация… Я не хотела, чтобы кто-то знал, но Пери, болтушка, разнесла уже, как сорока на хвосте, что Валь в рабстве был, да еще и у цвергов. Теперь за него ни одну девушку не отдадут, за раба бывшего.
Я хотела было сказать, что не только у цвергов, но прикусила язык. Нечего этим снобам знать, что еще и постельное рабство у Валика было. Если уж их так это волнует.
— Что нас не убивает, то делает сильнее, — задумчиво сообщила я. — Глупые эльфы не понимают, что Валенуэль лучше и чище каждого из них, потому что прошел столько испытаний и остался настоящим.
— Хорошая ты, Лиля, — вздохнула Альвия. — Жаль, что у вас с Валем не сложилось. Ему жена нужна, но не альвийка. Альвийка традиционного воспитания его со свету сживет. Или он ее… придушит невзначай.
Я кивнула, внезапно вспомнив Валика с кинжалом в комнате с лужами крови на полу. Он может. Ну, со своей личной жизнью он теперь без меня разберется, к счастью, я в его планы больше не входила.
В сад заходили альвы, завороженные звуками флейты, кивали Валику и нам, о чем-то тихо разговаривали с хозяином дома, улыбались. Хорошо тут, спокойно. Нравятся мне альвы в целом — красивые, деликатные. Ну, Пери только дура, но может, она еще молодая просто. Впрочем, Валик уже обмолвился, что с сестрой они всегда враждовали — слишком уж разные. Валик ее подруг постоянно подкалывал, а Пери вопила от его шуток как баньши и постоянно ябедничала.
Тихо поскрипывали качели. Поскрипывал снег под ногами приходящих альвов. Поскрипывал зубами озябший Вилли.
— Блинчиков бы сейчас… — тоскливо прошептал цверг. — С мясом.
Мелодия прервалась. Альв смущенно улыбнулся и сказал:
— Я напеку. С мясом не обещаю, а с яблоками и с медом — это с радостью.
Я встрепенулась: блинчики! С яблоками! Наперегонки помчались на кухню, сбросив в прихожей шапки и плащи.
— Я помогу! — взвесила я в руке сковороду.
— Ты гостья, я хозяин, — строго сказал Валенуэль, отбирая у меня тяжелую черную посудину. — Да и соскучился я по готовке.
— А Пери была права, — неожиданно раздался презрительный голос из дверей. — Братец ее совсем честь растерял. Да что уж говорить, раб и есть раб, только прислуживать и привык.
33. Сковородка и разговоры по душам
Валик со сковородкой в руках повернулся к вошедшему: чисто как шарнирная кукла, как-то деревянно и натужно.
Красавец. Валик — он миловидный, а этот был по-настоящему красив мужской хищной красотой. Глаза как у кота раскосые, наглые. Улыбка дерзкая. Да и в плечах пошире Валика будет. Крупный альв. Нет, эльф. Противный крупный эльф. По-видимому, это и есть мой несостоявшийся жених Корнуил, во всяком случае, на руке у него висит эта малявка, с победным видом оглядывающая меня. Да божечки мои, мне твой Крокодил и даром не нать, и с деньгами не нать! Говна не держим в доме.
