— Я как раз за этим к вам приехала, — сказала Маргина. – Сергей и Элайни куда-то уехали, и я думала, что они у вас.
—Та ні, вони як поїхали до Америки, так звідти не повертались, — сообщила Галя.
— Добрый день, — сказал Мо, спускаясь с потолка.
— Добрый, — сказал Миша, и спросил: — Вам налить?
Мо кивнул головой.
— Мо, я тебя больше тащить не буду, — сообщила Маргина.
—Та нічого, хай чоловік підлікується, — пожалела его Галя. Выпитая рюмка коньяка, поправила Мо, и он стал говорливый, как попугай, расточая комплименты и Гале, и Маргине. Завтрак постепенно перешёл на обед, а Мо, наученный Галей, так душевно и самозабвенно выводил украинские песни, что с соседских балконов раздавались аплодисменты, и Мо, как истый артист, выходил на балкон и, перегибаясь, кланялся, чуть не выпадая вниз. На замечание Гали: «Та він же розіб’ється», — Маргина её успокоила: «Ничего, соберём».
Под вечер гости заторопились. Всё, что им нужно, они прочитали в голове Мишы, а подстанцию триста тридцать киловольт было видно с балкона. Прямо через балкон они и отчалили, провожаемые Мишей и Галей, которые, стоя возле окна, махали им вслед рукой. Мо тянул Маргину за пояс, а она, пока не добрались до ОРУ[19], долго отправляла воздушные поцелуи Мише и Гале.
Через несколько минут Миша и Галя увидели молнию, вспыхнувшую на ОРУ, которая ударила вверх, в небо, унося Маргину и Мо. Галя плакала, вытирая платочком глаза и приговаривала: «Які гарні люди».
* * *
Рохо попрощался с Блуждающим Нефом и отправился на Контрольную, чтобы передать Маргине сообщение Хамми, полагая, что, возможно, Хамми его опередил и тоже находиться на Контрольной. Выйдя из станции репликации, он увидел жаждущего информации Ай-те-Кона и, пожалев его, выложил ему в голову всё, что знал, заодно считав всё, что знал Ай-те-Кон. Такой способ передачи информации уже не смущал Ай-те-Кона, который был продвинутым потребителем спама.
Взлетев любимым лебедем, Рохо отправился на юг, в Паллас, намереваясь застать там Русика и Лоори и передать сообщения Блуждающего Нефа о том, что их судьба зависит только от них. Впереди летело что-то крупное. Вначале Рохо подумал о обыкновенной птице, но медленные взмахи крыла говорили о том, что размеры птички намного больше воробья. Рохо бросил вперёд симпоты и с радостью понял, что навстречу ему летит Онти. Обрадованный, он сильнее взмахнул крыльями, поспешая к ней.
Онти была в своём образе, только сзади сделала крылья, как у лааков и Русика. Рохо тут же трансформировался в лаака и, взмахивая крыльями, с улыбкой спросил у Онти:
— Ты вылетела меня встретить? Как ты узнала?
— Ничего я не знала, я просто тренируюсь, — удивилась Онти, а её ответ сильно огорчил Рохо. Увидев мимику его лица, Онти удивлённо раскрыла глаза и спросила:
— Ты был рад, что я тебя встречаю? — Рохо обречённо кивнул, выдавая себя с головой. Онти полетела рядом, назад к дому Лотта и, немного подумав, сказала Рохо:
— Можешь считать, что я встречала тебя. Кстати, куда вы пропали с Хамми на Гренаале?
Рохо принялся рассказывать о своих приключениях, начав с плазменной ловушки, о которой сказать было нечего, дальше сообщил о том, что они с Хамми обнаружили на планете Глаурия и поделился тем, как они с Блуждающим Нефом провели лааков. Последний эпизод вызвал у Онти бурный смех, и она чуть не свалилась в пике. Дальше они не сказали ни слова и обходились тем понимающим молчанием, которое говорит лучше всех слов, иногда прерываемое неожиданным смехом Онти, вспомнившей спектакль, разыгранный Рохо и Блуждающим Нефом. Рохо, перед самой посадкой у дома Лотта, запоздало спросил:
— А Маргина здесь?
— Маргина, вместе с Мо, отправились искать Элайни и Сергея, — сообщила Онти, стараясь приземлиться у самого крыльца. Последняя стадия полёта для Онти всё ещё оставалась трудной задачей, и часто она, приземляясь, размазывалась по земле, как сырая глина. Онти стыдилась, когда кто-то видел, как она, собирая себя из комка глины, появлялась вначале голой, а потом восстанавливала свой наряд. Её названный брат, Хабэлуан, увидев однажды такое приземление, подошёл к ней, побелевший, и сказал:
— Ты, это… как-нибудь аккуратней, — и прижал её к себя так сильно, что Онти пришлось вырываться:
— Не бойся ты, я живучая, — чем его нисколько не убедила.
Русик и Лоори готовились отправиться к королю Ладэоэрду, чтобы стать первыми «летунами». Представить их король собирался на приёме иностранных послов и последующем празднике, на котором, кроме Лоори и Русика, Ладэоэрд демонстрировал свои флаэсины: одну капитана Краббаса и вторую, сделанную волшебником Тартифом и управляемую Аделом. Онти согласилась сопровождать Лоори и Русика, поэтому развлекалась полётами, пока они собирались.
Собственно говоря, Русику и Лоори собираться было нечего, но Лотт, а больше всего Вета, пытались нагрузить их на дорогу едой, одеждой и деньгами, собранными им за всё время их жизни. Возражение Лоори, что все это им не нужно, не воспринималось серьёзно, и Русик с грустью думал, как они будут лететь, держа в руках неподъёмные гири.
Появление Рохо внесло новую неразбериху в суматоху сборов и сломало все планы Веты. Сообщение Рохо о том, Лоори изгнали из племени, и она вольна делать что хочет, вначале обрадовало её, но потом, осознав в полной мере своё отчуждение от племени, она заплакала и долго рыдала.
Русик беспомощно пытался её успокоить, пока Онти не выгнала его и поплакала вместе с Лоори. Причём, стала плакать так добросовестно, что поплыла лицом, чем вызвала испуг Лоори, так как та не знала о способностях Онти. Когда Онти объяснила свои метаморфозы, плакучесть Лоори изменилась неудержимым хохотом и Вета, не зная причины смеха Лоори и Онти, опасалась за их психическое здоровье.
* * *
Движение по размытым дорогам нельзя было назвать быстрым, и Ерхадин бесился, глядя, как внизу под ним медленной многоножкой двигалось его войско. Ерхадин ясно понимал, что ему повезло, и он застал Элайни врасплох, а сам дворец говорил о том, что зодчие, его построившие, сродни тому страшному существу, выгнавшему его из другого дворца, находящегося в его королевстве.
Ему, несомненно, повезло, что вместе с Элайни он не встретил кого-нибудь, кто мог бы изрядно его потрепать, или лишить жизни. Такое соседство было ему ни к чему и следовало уничтожить врага в его доме, чтобы обезопасить себя и своего сына, так не похожего ни на одного младенца в мире.
От осознания того, что он причастен к появлению такого малыша, Ерхадин запоздало возгордился, чувствуя и свою исключительность. Приободрённый своими мыслями, Ерхадин изгнал из себя злобное томление, считая, что враг никуда не денется.
А враг даже не подозревал о том, что кто-то идёт на него войной. Жизнь во дворце шла своим чередом, причём, после рождения Маргины, атмосфера в доме приобрела мягкие, акварельные оттенки. Альмавер и Анапис, насытившись приключениями по самое горло, как будто попали в рай и предпочли остаться в нем, чем снова предпринимать попытки мести. После всего пережитого, мнение о мести они изменили, полагая её дорогим капризом и свойством несдержанного характера. Альмавер сдружилась с Алидой, так как обе были травницами, и их профессиональным разговорам на эту тему мешали только разные наименования одних и тех же трав.
У Хамми и Бартазара Блута было перемирие, они ожидали, когда малышка Маргина немного окрепнет, чтобы переносить перемещение через репликатор, а о дальнейшем они не загадывали. Хамми очень интересовало, куда девался Сергей, но Бартазар Блут, похоже, и сам не знал. Впрочем, Хамми не особенно ему верил, так как Бартазар Блут не открывался ему полностью.
Элайни, помня обещание, попросила Хамми помочь ей сделать для Альмавер мэтлоступэ.
— Серёжа, ты тоже поможешь, — попросила она Бартазара Блута.
— Элайни, мы сделаем всё без тебя, — сказал Бартазар Блут, — а тебе нужно беречься.
Хамми поддержал его, но Элайни упёрлась, так что пришлось делать мэтлоступэ вместе. Хамми выбрал дубовую ветку нужной толщины и сделал круглую чурочку. Потом они втроём стали в круг и подняли заготовку в воздух. Затанцевали три разноцветных луча, и мэтлоступэ покрылось неповторимым узором, впитывая волшебство. Закончив, Элайни взяла в руки мэтлоступэ и зачарованно его разглядывала, поглаживая по бокам.
— Элайни, ты что, никогда не держала мэтлоступэ в руках? – промурлыкал Хамми.
— Нет, — возразила, улыбаясь, Элайни, — я первый раз изготавливала мэтлоступэ.
Когда они, собрав всех, торжественно вручили мэтлоступэ Альмавер, она, как и Элайни, светилась изнутри, поглаживая деревяшку, а на лице играла отрешённая полуулыбка. Алида, стоя с маленькой Маргиной на руках, вдруг заплакала и, передав Элайни ребёнка, ушла к себе в комнату.
