Полная подстава, как выразился бы Борис.
Сумка упала с плеча, ремень лег в ладонь, и моя рука произвольно потянулась вперед, протягивая сумку мужчине.
– Иди вперед, – сказал Гермес, становясь рядом со мной, – не обращая на него никакого внимания.
– Это будет большая ошибка, юноша, – заявил мужчина. – Кого ты слушаешь? Древнегреческие боги были плохими советчиками, посмотри, как сейчас прозябает их народ, распластанный пятой империализма.
– Иди вперед, – повторил Гермес.
Я повесил сумку на плечо и сделал шаг вперед. Рука мужчины метнулась ко мне, я напрягся в ожидании неминуемого удара, но кулак прошел сквозь мое тело, словно один из нас был бесплотным.
Поскольку я точно знал, что не бесплотен, у меня не осталось никаких сомнений в природе типа, стоящего передо мной.
Следующий шаг дался мне куда проще предыдущего, а на третьем я прошел сквозь тело Призрака Коммунизма, не встретив никакого сопротивления. Разве что в лицо мне ударил легкий ветерок и запах озона.
Гермес попытался последовать за мной, но был перехвачен могучей дланью Призрака.
– Не так быстро, – сказал тот. – Я пока не могу совладать с этим щенком, но ты уж точно никуда не денешься. А потом я доберусь и до него.
– Вали отсюда, – рявкнул Гермес. – Потеряйся, чтобы тебя вообще не было, понял?
– А ты?
– Убирайся, дурак! – крикнул Гермес, и его кадуцей вонзился Призраку в подбородок.
Хоть это было и не по-товарищески, но я бросил бога в беде, выполняя его наказ. В конце концов, он же бог, должен уметь о себе позаботиться.
Уже в машине, врубив передачу и выжимая газ, я вынул из кармана телефон и нажал кнопку. Гудков не было, но уже через секунду голос на том конце произнес заветную мантру:
– Алло.
– Мавзолей Ленина! – крикнул я в трубку. – Прямо сейчас!
Кем бы он ни был, этот неведомый охотник, он должен поторопиться.
Выруливая с Красной площади, я увидел в зеркале заднего вида ослепительную белую вспышку.
Глава двадцать третья. РЕПЕТИЦИЯ РАГНАРЕКА
Гермес
Рагнарек – это такой реальный факт из жизни суровых скандинавских парней, положивших конец папиной мечте о мировом господстве.
Рагнарек – это битва богов, закончившаяся их всеобщей гибелью.
В общем, случился день, и Хеймдалль протрубил в свой рог, созывая народ на битву. Кто не спрятался, я не виноват. И скандинавские боги встретились друг с другом на поле боя и благополучно извели самих себя под корень. Как-то так очень удачно, если со стороны посмотреть, и совсем неудачно, если встать на их точку зрения, получилось, что выживших в той битве не было.
Даже Одину с Тором по голове настучали, а любой из них мог моего воинственного братца Эниалия в бараний рог свернуть. А потом еще и развернуть и сушиться повесить.
Похоже, и я свой Рагнарек встретил.
Почему Призрак Красного не мог никакого вреда Герману причинить?
Бог, не вошедший в свою полную силу или частично утративший ее в результате уменьшения числа верующих, АБСОЛЮТНО НИЧЕГО не может сделать смертному, который в него не верит. То есть, если бы Герман был убежденным коммунистом, Красный и в нынешнем своем состоянии мог бы его по ветру развеять или каблуком в асфальт втоптать. Однако, поскольку Герман коммунистом не был, Красный против него был бессилен.
Другое дело – я.
Бог от бога укрыться не может. Мы ведь все одной природы, все, так сказать, из одного теста слеплены. Просто у кого-то силы больше, у кого-то меньше.
У Красного силы было больше. Гораздо больше, поэтому ничего хорошего я от нашей схватки не ждал.
Знаете, бывают такие ситуации, когда понимаешь, что с точки зрения твоего шкурного благополучия вписываться совсем не резон, а все равно приходится.
Потому что Красного надо было задержать, чтобы он не сел Герману на хвост, не проследил бы его путь до конечной точки и не навел бы на моего смертного друга своих последователей. Потому что мнилось мне, что сумка на плече у Германа ОЧЕНЬ большое значение для Красного имеет.
Врезал я ему кадуцеем в челюсть, так он только головой мотнул. Выхватил посох у меня из рук и об колено переломил. Одна из змей попыталась укусить Ирода в пятку, я аж пожалел бедняжку – вдруг отравится. Он наступил ей на голову и размозжил каблуком.
Кадуцей – фигня. Я его уже несколько раз ломал. Отремонтировать можно. Самому бы уцелеть.
– Странный ты тип, даже для пережитка рабовладельческого строя, – заявил Красный. – Куда ты лезешь? Мага своего недоделанного защищаешь? Все равно я до него доберусь.
Я не ответил. Мне не до разговоров было. Красный махнул своим пудовым кулачищем и врезал мне в ухо так, словно молния папина прямой наводкой попала. Упал я, пара булыжников подо мной треснула.
Красный неспешно подошел и пнул меня в бок. Я отлетел еще метров на десять. Блин, на Олимп хочу. В царство Аида. В пучины Посейдона. В Тартар. Куда угодно, лишь бы от этого психа подальше.
– Несознательные элементы, такие, как ты, не смогут помешать мне распространить свое влияние по всему миру. Пролетарии всех стран объединятся и железной рукой сорвут с себя оковы капитализма.
Эк его плющит, болезного. Были бы мы смертными, обоих бы нас отсюда увезли. Меня в Склиф, его – в Кащенко.
– Займемся магом, – сказал он, разворачиваясь с намерением покинуть поле боя и последовать за Германом.
Лежи, дурак, подсказал внутренний голос. Лежи и не рыпайся. Авось пронесет. Видишь, уже почти пронесло.
Я прыгнул Красному на спину.
Никогда не думал, что кремлевские стены такие жесткие. Я чуть не размазался по такой, как герой диснеевского мультфильма. По стене побежали трещины.
Превратившись в желе, я сполз на землю и обнял елочку. Да, братишка, это тебе не гигантов на Флеграх бить. Никакой Геракл не поможет.
Спина Красного удаляется. Машины Германа уже не видно. Может, хватит ему этого времени?
А если нет?
До спины я на этот раз не долетел. Свалился на камни в метре от Красного, успел только за ноги его схватить. Как дуб, он рухнул. Медленно, но верно. И тоже неплохо о мостовую приложился.
Кованый ботинок угодил мне в лоб. Красный снова возвышался надо мной, а у меня уже не было сил, чтобы даже пошевелиться.
Выворачивает из мостовой булыжник. Излюбленное оружие. Посмотри на атрибуты бога, и ты узнаешь о нем все.
Папа рубится статическим электричеством, Тор кувалдой помахать был большой мастак, ВАМп как факелом по башке даст, тоже мало не покажется. А Красный – он Красный и есть. Примитив.
Ни до чего более оригинального, чем кусок камня, додуматься не сумел.
«А ведь он меня сейчас убьет», – промелькнула в голове равнодушная мысль. И никакие остатки верующих не помогут. Фиг с ним. Мало ли что когда-то я рассчитывал жить вечно.
Пелопс тоже рассчитывал, но в суп попал.
Я закрыл глаза. Пусть так. Лучше, чем от гриппа и от простуд…
Но удара почему-то не последовало.
Я открыл глаза, когда мощная рука схватила меня за шиворот и подняла с мостовой. Рука принадлежала не Красному. Напротив, Красный был точно так же зажат в другой руке, и болтался в ней беспомощно, как котенок, которого взяли за шкирку. Или как Гермес.
Неужели Геракл?
Не слишком похож, хотя силы хоть отбавляй.
Высокий, мощный, короткая стрижка, на пузе золотая цепь с болтающимся на ней символом «мерседеса». Тоже золотым, разумеется. Что за чудо-юдо?
– Ай-яй-яй-яй-яй-яй, убили бога, – пропел он гнусавым голосом. – Ай-яй-яй-яй, замочили, суки, ни за что, ни про что.
– Пусти, – прошипел Красный.
– Шли бы вы домой, девочки, – сказал тип. – Вам обоим здесь делать больше нечего. Я ясно выражаюсь?
Он встряхнул нас, чтобы лучше дошло.
Я всегда был разумным богом.
– Лично мне ясно, – сказал я. – Я сюда больше ни ногой. Честное слово.
– А ты? – Тип посмотрел на Красного. Под его взглядом Красный съежился и поник.
– Посмотрим…
– Еще раз увижу – урою, – пообещал тип и выпустил нас обоих. Я метнулся за обломками кадуцея. Красный отошел в сторону и мрачно смотрел на пришельца.
Теперь-то уж Герман точно в безопасности.
– Я сейчас не понял, – сказал тип, глядя на Красного. – Команда была валить. Русским по черному. Нет у меня времени с вами возиться, – быстрый взгляд в сторону Мавзолея, – там парни мои сейчас рубятся не по-детски.
Красный, как ни странно, начал молча таять в воздухе. Я способен уйти гораздо быстрее, просто хотел посмотреть и проверить одну гипотезу.
– Наше дело правое! – выкрикнул Красный напоследок. – Мы победим!
Так и есть. Любит он за собой последнее слово оставлять,
– Ты еще здесь? – Свежерожденное божество из нового русского пантеона обратилось ко мне.
Я ушел молча. Даже не поблагодарил за спасение. Почему-то мне казалось, что он все равно этого не оценит.
