Дуглас Адамс - Детективное агентство Дирка Джентли

У нас есть привидение, которому что-то нужно, и оно ищет для этого подходящего субъекта, который смог бы для него это сделать. Профессор!..

— Крон, — поправил его профессор.

— Крон, могу я задать вам личный вопрос? Я вас пойму, если вы не захотите ответить на него, однако не отстану до тех пор, пока не получу ответа. Таков мой метод, понимаете. Вы сказали, что подвергаетесь ужасному искушению, что вам хочется что-то сделать, но вы не позволяете себе этого, однако кто-то или что-то побуждает вас к этому? Пожалуйста, прошу вас. Возможно, это будет трудно, но вы бы очень помогли, рассказав нам, что это.

— Я не расскажу вам.

— Вы должны понять, насколько это важно…

— Я покажу вам, — просто сказал профессор.

В воротах колледжа св. Седда возникла высокая грузная фигура с тяжелой черной нейлоновой сумкой в руках. Это была фигура Майкла Вентон-Уикса. Его голос справился у привратника, у себя ли профессор Кронотис. Его уши услышали, что привратник едва ли может утверждать это, поскольку телефон в профессорской квартире опять не работает. Однако глаза, глядевшие на привратника, уже не были глазами Майкла Вентон-Уикса.

Он полностью сдался и перестал быть самим собой, а с этим ушли сомнения, отчаяние и смятение.

Чей-то чужой разум поселился в нем.

Вместо него уже призрак смотрел на здания древнего колледжа, к которому он успел привыкнуть в эти последние недели, полные обескураживающих неудач и жестоких разочарований.

Недели, микросекунды, мгновенные вспышки света…

Хотя призрак, дух, завладевший телесной оболочкой Майкла Вентон-Уикса, знал долгие периоды полного забвения, тянувшиеся веками, теперь его скитания на этой планете казались ему всего лишь мгновениями. Но эти мгновения, однако, позволили появиться существам, которые успели повсюду воздвигнуть стены. Его собственная вечность, — нет, не вечность, а всего несколько миллиардов лет, — прошла в скитаниях по необозримой вязкой грязи и гниющим зловонным морям, в созерцании леденящих душу картин «слипшихся в комья слизняков на слизистой воде». Сейчас они превратились в существа, которые ходят по этим местам как хозяева, прочно владеют ими и сетуют, когда не работает телефон.

В глубине души он сознавал, что он безумен, что стал таким после катастрофы, когда понял, что натворил и на что обрек себя. Воспоминания о гибели друзей не переставали терзать его все долгое время странствий по планете Земля.

Он знал, что то, что он теперь готовится сделать, заставило бы содрогнуться его прежнего, о ком он сохранил лишь смутные воспоминания. Но это единственная возможность избавиться от бесконечного кошмара его дальнейшего существования, в котором каждый новый миллиард лет во сто крат хуже предыдущих.

Он поднял свою сумку и продолжил путь.

Дождь в тропическом лесу — это всегда дождь в тропическом лесу. Мелкий, нескончаемый, почти неслышный и невесомый, не то что дожди в конце года, когда наступает сезон жары. Тогда они обильные, тяжелые, секущие, кончающиеся буреломом. Этот же был ласков и тих, водяная пыль походила на легкий туман, сквозь который то и дело прорывался дерзкий солнечный луч. Но пока он добирался до кальварии, он изрядно терял свою яркость и силу и оставлял лишь слабый отблеск на мокрой коре дерева. Если ему на своем пути удавалось упасть на притихшую бабочку или золотистую крохотную ящерицу, застывшую в неподвижности, он превращал это в картину невиданной красоты.

Вверху под тентом из густой листвы время от времени, словно вспомнив о чем-то, внезапно взлетала птаха и, испуганно хлопая крыльями, перемещалась на другое, по ее мнению, более безопасное дерево, чтобы, спустя какое-то время повторить это еще не раз, не то от испуга, не то испытывая голод.

В воздухе тонкий аромат цветов смешивался с тяжелым запахом прелой листвы, плотным мокрым ковром устилавшей подножия деревьев. Могучие сплетения их корней, пробивших грунт и густо поросших мхом, давали приют многочисленным колониям насекомых.

В конце мокрой, окруженной деревьями поляны неожиданно и незаметно возникла дверь. Самая Обыкновенная деревянная белого цвета дверь. Спустя несколько мгновений она с легким скрипом отворилась. Из нее выглянул высокий худой человек. Удивленно моргая, он огляделся вокруг и вновь исчез, бесшумно закрыв ее за собой.

Прошли еще секунды, дверь снова приоткрылась, и на сей раз из нее выглянул профессор.

— Это все настоящее, друзья мои, — с чувством заявил он, оглядываясь. — Как я вам и обещал. Выходите и убедитесь сами.

Выйдя на поляну, он жестом пригласил своих спутников следовать за ним.

Дирк храбро шагнул через порог и, задержавшись на мгновение, равное двум взмахам ресниц, вдруг объявил, что точно знает, как это произошло. Конечно, все связано с невещественными числами, лежащими в промежутках между квантовыми расстояниями и определяющими фрактальные контуры развертки Вселенной. Он лишь удивился, как ему самому не пришло это в голову.

— Как кошкин лаз, например, — съехидничал за его спиной Ричард, все еще не решаясь переступить порог.

— Да, да, именно так, — охотно согласился Дирк. Прислонившись к дереву, он протирал вмиг запотевшие стекла очков.

— Ты, конечно, не поверил всей той чуши, которую я только что сказал. Это всего лишь нормальная реакция на обстоятельства, с чем, я надеюсь, ты согласишься. Совершенно нормальная. — Сощурившись, он водрузил очки на нос, но тут же снял их, ибо стекла снова запотели. — Поразительно, — пробормотал он.

Ричард нерешительно ступил одной ногой на влажную траву поляны, вторая все еще оставалась в комнате профессора. Наконец, собравшись с духом, он вышел.

Его легкие тут же наполнились тяжелыми дурманящими парами влажной земли. Оглянувшись, он посмотрел на дверь. Это был самый обычный дверной проем, а в нем — небольшая, окрашенная белой краской дверь. Она была полуоткрытой, и он отлично видел кусок комнаты, которую только что покинул. Глядя на дверь, он вдруг, к великому своему удивлению, увидел, что она стоит сама по себе. Никаких стен, поддерживающих ее, не было. Пораженный, осторожно ступая, словно проверяя прочность грунта, он обошел ее, все еще не веря в реальность того, что видит. Заглянув в дверь, он увидел все те же мокрую поляну и лес. Пройдя через дверь и оглянувшись, он снова увидел в ней знакомый интерьер профессорской квартиры в колледже Святого Седда, в Кембридже. Отсюда до нее, должно быть, несколько тысяч миль. Да и тысяч ли? Кстати, где они сейчас находятся?

За стволами деревьев ему померещилось мерцание воды.

— Это море? — растерянно спросил Ричард у профессора.

— Да, отсюда оно виднее, — ответил тот, осторожно спускаясь по мокрой траве холма. Остановившись и отдышавшись, он указал рукой вдаль.

Дирк и Ричард, с шумом пробиравшиеся за ним сквозь заросли кустарника, произвели настоящий переполох в невидимом птичьем царстве на деревьях.

— Это Тихий океан? — справился Дирк.

— Индийский, — поправил его профессор.

Дирк снова протер стекла очков и стал пристально вглядываться вдаль.

— О да, конечно же, — смущенно согласился он.

— Это Мадагаскар? — с интересом спросил Ричард. — Я был там…

— Были? — удивился профессор. — Одно из самых красивейших и удивительных мест на Земле, и для меня… полное соблазнов. Увы, это не Мадагаскар.

Голос у него дрогнул, и он прочистил горло.

— Нет, — повторил он, — Мадагаскар, это где-то… дайте подумать. С какой стороны у нас солнце? Да. С этой. На востоке. Мадагаскар отсюда примерно в пятистах милях к востоку. Между нами и Мадагаскаром лежит остров Реюньон.

— А как называется это место? — внезапно поинтересовался Дирк, постукивая костяшками пальцев по стволу дерева, чем вспугнул уснувшую ящерицу. — Место, прославившееся маркой. Маврикий.

— Маркой? — переспросил профессор.

— Да, вы должны это знать, профессор, — сказал Дирк. — Это очень известная марка. Не помню всех подробностей, но марка действительно знаменитая. Остров Маврикий. Он прославился коричневой стертой и невзрачной маркой, за которую можно купить дворец герцога Мальборо в Бленхейле. Или, пожалуй, я хотел сказать, Британскую Гвинею.

— Только одному тебе известно, что ты хотел сказать, — язвительно заметил Ричард.

— Значит, это Маврикий?

— Да, Маврикий, — подтвердил профессор.

— Но, кажется, вы не коллекционируете марки?

— Нет.

— О чем вы, черт побери? — рассердился Ричард.

Но Дирк не собирался оставить в покое профессора.

— Жаль, что нет возможности привлечь прессу. Подумайте только, какие были бы заголовки, профессор?

Профессор пожал плечами:

— Меня это не интересует.

Пропустив вперед беседующих Дирка и профессора, Ричард пошел сзади.