Помнится, некий полубезумный профессор из Оргейлского университета потратил полдня на то, чтобы убедить меня, что драконозавры — потомки каких-то там хладнокровных наземных ящериц, а потому должны бояться воды. Представляете?! Я заметил, что все драконозавры, которых я знавал, страсть как любили поплавать, если вода не слишком холодная. И знаете, что ответил этот чудак? Что мне, должно быть, попадались «неправильные драконозавры»!
Лодка отправилась в обратный путь, а Изверг, наплававшись, выбрался на берег и тут же принялся озираться по сторонам, высматривая, что бы такое сожрать. Всей моей твердости и влияния едва хватило на то, чтобы уговорить его немного повременить с разведкой. Благо команде «Дельфина» не терпелось поскорее убраться от Дубрав подальше, хоть никто этого и не показывал, поэтому перевозка прошла на редкость быстро. За три рейса на берегу оказались Глорианна с Лакой, Бон с Забиякой и Римбольд со всеми вещами. Кроме того, с гномом приплыл Йуш, чтобы в последний раз обсудить место и время нашей встречи.
— Вы только скажите, и мы все с вами пойдем, — пробасил он, в очередной раз настороженно оглядывая стену деревьев.
— Мы же уже раз пять говорили на эту тему, капитан, — ласково покачала головой Глори. — Ведь так?
— Да так-то оно так, но неспокойно мне что-то. Ну, хоть двоих с собой возьмите. Ведь если с вами что случится, я со стыда места себе не найду. Робин ведь так прямо и сказал: «Смотри, Йуш, пассажиры у тебя в этот раз особенные, для всего КГБ особо ценные, ты уж их береги».
— Так прямо и сказал?
— Угу. А как я вас беречь буду, скажите на милость, если буду в море болтаться? Ну хоть одного меня, а?
— Никого. И вовсе не потому, что мы вам не доверяем. Просто дело это — наше личное, зачем подвергать друзей опасности? Да и потом, вам тут еще хуже нашего прийтись может. Мы же не знаем, что тут за воды, да кто в них водится. Ваша задача — нас целыми отсюда увезти, а для этого нужно прежде всего корабль и команду сберечь, понимаете?
В конце концов, капитан сдался, хотя и выторговал условие: если через десять дней мы не дадим ему условный сигнал, то команда «Дельфина» отправится нас искать. И переубедить его не было никакой возможности…
Само название «Дубравы» подразумевало наличие дубов. Что ж, кто бы не нарек так это местечко, с логикой у него все было в порядке. О начале леса извещали исполинские дубы в обрамлении густо разросшихся гигантских папоротников и кустарника. По моим прикидкам эти деревца просто обязаны были скрести ветвями небесный свод, совсем как рассказывал один наш общий знакомый. Впрочем, мне, как и ему, что-то не хотелось это проверять. Лучше посмотрим, что тут у нас еще.
Ага, у самого начала леса дорога, по которой спокойно проедет драконозавр. Симпатичная такая дорожка, ровненькая, чистенькая. Ну и что с того, что на ней ни травинки, что с того, что такой ни в одном нормальном лесу не место? Мы-то сами, что, в нормальный лес забрались? То-то…
— Легенды гласят, что эта дорога ведет к самому замку Лесничего, но она такая запутанная, что замок этот по своей воле не нашел еще ни один смертный, — пояснил нам Римбольд с таким гордым видом, словно он самолично эту дорогу и прокладывал.
— Плевать, мы будем первыми! — я, словно демонстрируя всем, что означает это самое «плевать», сбил плевком повисшего на ветке и таращившего на нас глаза крупного паука-крестовика.
— Браво, очень метко! — раздался вдруг саркастический голос, идущий, как нам показалось, откуда-то сверху. Мы словно по команде задрали головы, но не увидели никого, кроме крупной черной вороны, которая, сидя на ветке, чистила перья.
— Ну и чего уставились? — насмешливо вопросила наглая птица самым что ни на есть человеческим голосом. Не получив ответа, она презрительно каркнула и стремительно полетела куда-то вглубь чащи.
— Вот это да! — только и смогла вымолвить Глорианна, прикрыв рот ладошкой.
— Да брось ты! Говорящей вороны, что ли, не видела? — попытался отшутиться Бон, но, немного подумав, признался: — Вообще-то, я тоже…
— Плохи наши дела! — вздохнул Римбольд.
— Это еще почему?!
— Ну, я думаю, что вы умные люди и понимаете, что просто так просто ворона никогда не заговорит, даже в Спящих Дубравах.
— Ты имеешь в виду… — только тут дошло до меня.
— Я имею в виду, что крылатая тварь служит Френгису и сейчас полетела докладывать ему, что в Дубравах появились чужие, — мрачно подтвердил мою догадку гном. — А уж Лесничий не замедлит применить самые крутые меры, попомните мое слово.
Я уже было хотел прервать не в меру мрачные предсказания Римбольда, но мне на помощь пришел Бон. Он в несколько искаженном варианте пересказал мою историю о болтливой вороне (я тогда даже не осознал всей комичности ситуации), для ясности восприятия заменив ворону на гнома, после чего последний надолго замолчал.
— Ну, и куда держим путь? — спросила Глорианна.
— Конечно же, вперед, — ответил, не задумываясь, я. — Раз на то пошло, какая разница? Нам нужен этот самый Лесничий, а коль он так свято блюдет свои владения, то скоро сам нас найдет со всеми вытекающими отсюда последствиями…
— Тогда у меня встречный вопрос: что подразумевается под «вытекающими»? — поинтересовался Бон в своей неизменной шутливой манере.
— Ну, в вашем организме множество субстанций, каждая из которых при определенных условиях может вытекать, — ехидно пояснил гном, не удержавшись, чтобы не поддеть своего вечного оппонента. — Да и вообще, если верить тем дармоедам, которые называют себя учеными, все люди в большей степени состоят из воды.
— Хм, как и твой Лесничий, кстати, — не поддалась на провокацию Глорианна и, еще раз оглядев разветвления дороги, решительно заключила: — Едем прямо! И не растягивайтесь сильно.
Итак, мы поехали по дороге: впереди я, за мной — девушка, и замыкала кавалькаду неразлучная парочка, как всегда переругиваясь. Вот тут-то я и обратил внимание на то, что еще одна часть рассказа Человека в Хламиде оказалась правдой. Только сейчас, когда прекратились разговоры, все мы в полной мере ощутили царящую кругом тишину. Я, слава богам, никогда не бывал в гробу, но сдается мне, что тот, кто придумал выражение «гробовая тишина», часок-другой побродил по некой лесной дорожке… Теперь нам стало понятно, почему Дубравы называют именно Спящими. Не пели птицы, не зудели комары, даже ветер не шелестел листвой, а когда Римбольд неожиданно чихнул, то этот невинный звук заставил нас вздрогнуть — он прозвучал как неожиданный громовой раскат. Правда, чихал наш низкорослый друг всегда на редкость громко и заразительно.
Тишина давила, от нее ломило зубы и закладывало уши.
Первой не выдержала Глорианна. Она резко остановила Лаку и бросила поводья:
— Все, с меня хватит! День такого путешествия — и мы все превратимся в издерганных психопатов, шарахающихся от малейшего шороха!
— Это точно, — поддержал девушку я и удивился, как неправдоподобно громко прозвучал мой голос. — Эта тишина, будь она неладна, уже здорово действует мне на нервы!
— Тогда за чем дело стало? — искренне удивился неунывающий Бон. — Давайте споем что-нибудь эдакое!
И, не дожидаясь, пока мы раскачаемся, он весело затянул:
Здравствуй, здравствуй, крошка!
Обожди немножко,
Далека дорожка
До твоих дверей…
Сначала мы пели не особо охотно, но потом озорной задор песенки захватил нас, как смерч. К тому же, я вдруг вспомнил, как пытался петь ее в ночь нашего с Глори знакомства, и меня разобрал приступ хохота. Друзья несколько испуганно воззрились на меня, похоже, всерьез опасаясь, что слова девушки насчет психопатов оказались пророческими. А у меня даже не было сил, чтобы их в этом разубедить: как только я пытался взять себя в руки, как память вновь освежала в памяти картину — я сижу на спине Изверга, свесившись из седла, и мычу что-то мало вразумительное, перемежая слова икотой и бульканьем от попавшей в рот дождевой воды. Было лишь одно средство, и я всей думой отдался пению:
Будем тише мыши —
Муж твой чинит крышу,
Он стучит, не слышит,
Что мы тут творим.
Он стучит, не знает,
Что жена страдает,
И опять желает
В койку — но не с ним!
Мы пели еще и еще, вспоминая все лучшие песни, настроение резко поднялось, и странный лес уже не казался таким зловещим.
Лишь Римбольд, который, по своей гномьей натуре, мог переносить тишину без каких-либо проблем, недовольно ворчал:
— Что вы разорались? Дождетесь — сбегутся на ваши голоса все что ни на есть здешние твари, вот тогда по-настоящему запоете!
Пропустив замечание гнома мимо умей, Бон лишь подмигнул ему:
— А они тоже любят музыку?
