Ознакомительная версия.
Но его милость ланцтрегер Эрцхольм сердиться не стали. Наоборот, собственной рукой выписали бумагу, в коей незаконное строение узаконили, – дескать, Ночная стража возражений не имеет. Тут глаза Капзеля алчно сверкнули.
– Ваша милость! А если я того… кут для свиньи сооружу тамочки, на задах? Ведь что за хозяйство без своей свиньи? А?
– Ну ты горазд, братец! – усмехнулся Черный Легивар. – Тебе палец протяни – всю руку оттяпать готов! Кошара для овец тебе не нужна, нет?
– Тоже можно, – с готовностью согласился капрал. – Овца – полезная скотина. От нее ведь что? От нее шерсть! Я бы бабам в село отдал, велел одеяла выстегать. Потому как холода у нас зимою стоят лютые, господам постояльцам неудобства доставляют. С одеялами им бы легче было. Так что от кошары мы не откажемся.
– А сарайчик для козы как же?
– Что ж, и от козы польза была бы, главное, чтобы Ночная стража не стала возражать…
«Ночная стража» не возражала. Она веселилась от души.
Хоть и утомились путники за день, но вечером долго лежали без сна. Рассказ Фалеоакима никак не шел из головы – беспокоил, не давал уснуть.
– Интересно, что это за «тени» такие? – видя, что спутники его все равно не спят, а возятся и вздыхают, принялся размышлять вслух Кальпурций Тиилл. – Ни о чем подобном никогда не слышал и в книгах упоминания не встречал. Отчего так? Ведь были же люди, пережившие Свет? Почему они не оставили никаких свидетельств?
Ему с готовностью ответил Йорген:
– Тени – это какие-то светлые твари. Видимо, погибали все, кто сталкивался с ними непосредственно. В свидетелях остались только болотные жители вроде Фалеоакима, сумевшие краем глаза что-то подсмотреть. Но эти существа книг не пишут.
– «Светлые твари» – так не говорят, – возразил хейлиг робко. – «Тварь» – злое слово, а Свет несет добро…
– То есть ты, хейлиг Мельхиор, собрался спасать наш мир от Добра? – ехидно уточнил ланцтрегер.
– Я… я не знаю… – сник хейлиг. – Я совсем ничего не могу понять…
Йоргену стало жалко парня, у которого, можно сказать, все жизненные устои рухнули. Он перестал насмешничать.
– Знаете, о чем я последнее время думаю? А что, если Добро и Зло тут вообще ни при чем? Просто делят наш мир меж собой некие неведомые силы, а чтобы не передраться друг с другом, делают это по своим, скрытым от нас, правилам. Если это своего рода игра, вроде вольтурнейских шашек: ход черных, ход белых…
– Да… – задумчиво протянул маг. – Мне это тоже приходило в голову. Для нас так было бы проще. Неприятно думать, что мы воюем с Добром.
– А что? – обрадовался силониец. – Если игра ведется по правилам, они должны быть едины для Тьмы и Света. Значит, можем проводить смелые аналогии. К примеру, раз у Тьмы было воплощение… – При этих его словах Йорген заметно вздрогнул. – …оно должно быть и у Света… – Кальпурций осекся, взглянув на северянина: дальнейшие звенья этой логической цепи касались именно его.
– Ладно, выкладывай до конца, – горько вздохнул ланцтрегер, он уже все понял.
Кальпурций шумно вздохнул, собираясь с духом: нелегко говорить в глаза лучшему другу такие вещи.
– Воплощением Тьмы был Фруте фон Раух, наполовину светлый альв. Воплощением Света может оказаться… ох… – Он никак не мог решиться.
– …его брат, наполовину темный нифлунг. Логично, – закончил мысль ланцтрегер. Он постарался улыбнуться, но вышло криво и неестественно. – Ничего, я уже привык считаться Воплощением. А Света или Тьмы – какая разница… Интересно, меня надо будет убить или необязательно? Хотя нет, обязательно. Иначе как доказать греховность нашего мира?
– Йорген, перестань! – Красивое лицо силонийца болезненно исказилось, он уж и не рад был, что затеял этот разговор. – Все это лишь наши домыслы. Воплощения может не быть вовсе, или окажется им кто-то другой…
– Кто именно? – скептически усмехнулся Йорген.
Он все для себя решил и уже не верил в счастливый исход. Братья фон Раух оказались ключевыми фигурами в игре Тьмы. Тогда таинственным высшим силам показался забавным такой расклад: обратить светлого во мрак, противопоставить ему темного от природы и посмотреть, что получится… Впрочем, это тоже лишь домыслы. Но если они верны, надо ожидать, что Свет захочет использовать те же фигуры. Только задачка будет обратной: темная тварь играет на светлой стороне, и кто-то изначально светлый… нет, не Фруте – братец уже во Тьме по уши… а тот же Мельхиор, к примеру, он же хейлиг (только ему об этом пока не скажем, зачем пугать чувствительного парня раньше времени?), должен… должен… Да. А что он, собственно, должен? Убить Воплощение Света? Убить Йоргена, потому что тот своего брата не убил? Но разве может стать дивным Регендалом мир, где люди так жестоки друг к другу? Не убивать Воплощение Света? Но какой в том смысл, раз они оба на одной стороне? Один приятель не стал убивать другого – разве такая малость может служить поводом для того, чтобы населять мир праведными душами? Другое дело, если бы они смертными врагами были и вдруг проявили милосердие… Значит, это не Мельхиор, значит, должен нарисоваться новый персонаж. Может быть, из числа еретиков? Что ж, поживем – увидим… В любом случае ничего хорошего Воплощение не ждет. Оно непременно должно погибнуть, иначе мир канет во Свет. В том и состоит их главная задача: вынудить милосердного еретика пойти до конца, задуманное убийство совершить… Или не так? Или дилемма убить – не убивать будет стоять перед самим Воплощением? Еще того не легче! Второй раз тот же самый выбор! Но тогда он оставил брата в живых, остановив тем самым Тьму. На этот же раз придется кого-то убить, чтобы остановить Свет!.. Ах ты господи, как же все сложно! Йорген почувствовал, что запутался окончательно.
…А пока он предавался размышлениям, разговор шел своим чередом.
– Кто именно? – усмехнувшись, спросил Йорген, и Легивар тут же ответил не без тайного злорадства:
– Да тот же Мельхиор, к примеру! – В отличие от Йоргена, бакалавр не имел намерений щадить чувствительного парня. – А что? Он хейлиг старой веры, значит, главный противник еретиков. И видения были именно ему наверняка неслучайно. Да. Хенсхен, не хочу тебя огорчать, но ты имеешь все шансы оказаться Воплощением Света.
Нежное лицо молодого человека побледнело, и голос его вдруг охрип. Но он постарался ответить твердо, с самоотверженностью, приличествующей его сану:
– Я готов. Если гибель моя должна спасти множество жизней – значит, так тому и быть.
Йорген на его ответ не обратил никакого внимания – он думал о чем-то своем, и очень неприятном, судя по всему: тонкое лицо его было отрешенным и бледным в свете луны, заглянувшей в бойницу, он чуть не до крови кусал губы. Силониец же посмотрел на родственника с уважением, одобрительно кивнул и хлопнул по плечу как равного.
Но Черному Легивару почему-то доставляло удовольствие издеваться над бедным юношей. Вот раздражал он его, и все тут! Никаких поводов не давал – но раздражал. Хотелось говорить гадости, а он не привык отказывать себе в своих желаниях.
– Но как же ты пойдешь против Дев, которым призван служить? Если помешаешь им расширить личную резиденцию, вряд ли они после этого станут тебя любить.
Хейлиг утомленно прикрыл глаза. Повторил в который раз уже, в сотый, наверное:
– Девы Небесные тут ни при чем, я в этом совершенно уверен! Еретики их оболгали. Мало ли на свете других богов, желающих расширить владения?
– А ведь он прав! – вдруг воскликнул Кальпурций. – Свет приходил тысячу лет назад, теперь нам это доподлинно со слов очевидца известно. Но в те времена Девам Небесным еще никто не поклонялся, этой вере от силы лет семьсот!
Увы, мага его слова не убедили.
– И что? Девы в ту пору наверняка уже успели появиться на свет и вовсю правили дивным своим Регендалом. Просто смертные тогда еще не научились поклоняться им. Это боги рождают веру, а не вера – богов.
– Я знал людей, которые с тобой поспорили бы, – тихо пробормотал силониец.
Легивар на это только плечами пожал: мало ли разных ересей на свете, стоит ли их обсуждать?
– Давайте уже спать, а? – жалобно попросил Йорген. – Не то у меня последний ум треснет! Все Девы с Воплощениями в голове перемешались, жить уже не хочется через них!
– Судя по тому, как ты выражаешься, он у тебя уже треснул, – заметил бакалавр скептически. Он не любил, когда ланцтрегер фон Раух, получивший прекрасное образование и должное воспитание, вдруг переходил на грубую и неправильную речь простонародья. Ему это не шло.
Понятно, что после таких «веселых» бесед на ночь глядя ничего приятного Йоргену пригрезиться не могло. Да еще мысли полезли в голову совсем неподходящие: стал думать о несчастных древних тварях, погибших вместе со своими болотами, – каково им пришлось? Страшно представить! Как-то в далеком детстве Йоргену довелось прятаться от шторбов в яме с жидким навозом, а потом много часов подряд шагать через поля, продуваемые всеми ветрами. Он помнил, как больно стягивала кожу подсыхающая навозная жижа, как он ревел тогда (благо не было рядом никого, кто мог уличить его в недостойном поведении). Что же чувствовали бедные создания, засыхая ЦЕЛИКОМ?! И как же страшен был Свет, если ему предпочли такую жуткую гибель?..
Ознакомительная версия.
