— Ну, положим, Джуффин вряд ли в курсе. Он, конечно, знает о людях очень много. Но только то, что его интересует. А от сплетен о чужих любовных интрижках господина Почтеннейшего Начальника всегда клонило в сон. Вот и пропускает мимо ушей полезную информацию время от времени. Что же касается Гледди Ачимурри, она к Гуригу за помощью не побежит. Будет ждать, пока сам все узнает и вмешается. Ну или не вмешается. Но — сам. У нее свои представления о чести. Можно называть их гордыней, но нельзя не отметить, что в этом вопросе Гледди чрезвычайно последовательна.
— Слушайте, а зачем вам тогда я? Если уж у леди Гледди такой покровитель, что даже вы можете ее только немножко попугать, пока он не в курсе?
— Затем, что пока она сидит в Мохнатом Доме, я ее даже попугать толком не могу, — вздохнул Кофа. — А мне очень надо.
— В воспитательных целях? Думаете, взрослый человек с перепугу вот так сразу изменится?
— Иногда, кстати, бывает. Но, честно говоря, не в этом дело.
Кофа умолк и принялся раскуривать трубку. Я не стал подгонять его вопросами. Но глядел умоляюще: ну же, ну!
— Понимаешь, — наконец сказал Кофа, — если уж эта грешная книга оказалась у Гледди, получается, сам Магистр Шаванахола ей и отдал. Вряд ли кто-то из моих бывших сослуживцев. Я сутки проверял — вообще никаких связей.
Он снова умолк, но тут уж я не выдержал. Нетерпеливо спросил:
— И что?
— Вряд ли Шаванахола подбросил Книгу Несовершённых Преступлений в первый попавшийся дом, наугад. Тем более, с Гледдиным покойным покровителем Тубой Банцбахом они старые приятели. Значит и с ней Шаванахола наверняка знаком. Если книга в итоге оказалась у Гледди, значит, Веселый Магистр этого хотел. Если он этого хотел, значит на нем лежит ответственность за последствия. И вряд ли он станет спокойно смотреть, как Гледди волокут в тюрьму. А мне того и надо.
— Только не говорите, что собрались засадить Магистра Шаванахолу в Холоми, — невольно улыбнулся я.
— Не говори глупости. Почему именно засадить? Просто хочу с ним повидаться. Перекинуться парой слов. В частности, рассказать, как по-дурацки получилось с его подарком, объяснить, что я очень дорожил книгой, но решил помочь новому Начальнику Полиции. А то не по-людски все как-то вышло. А он, как назло, больше не заходит. И на зов не отвечает, я уж сколько раз пробовал. Впрочем, неудивительно, если учесть, что он вечно болтается где-то между Мирами. Какая тут может быть Безмолвная речь.
— А вы говорите о нем почаще, — посоветовал я. — Или просто думайте. Считается же, что Магистр Шаванахола каким-то образом узнает, все, что о нем говорят и думают. Вдруг правда?
— Кто тебе такое сказал? — опешил Кофа.
— А разве не вы сами? — невинно спросил я. — Ну, значит, прочитал. Не помню, где.
— Интересные, должно быть, у тебя книжки, — проворчал Кофа. — Где ты их только находишь? Всегда знал, что дружба с Шурфом тебя до добра не доведет, это был только вопрос времени… В любом случае, в книжках твоих наверняка написаны сплошные глупости. Потому что я уже вторые сутки только о дяде Джоччи и думаю. И что? И где?
Надо же, подумал я. Вырвалось ненароком. Кому живая легенда минувших времен, а кому и «дядя Джоччи». Действительно интересно, почему он не приходит к Кофе. Неужели правда обиделся?
— Может, он просто очень занят? — предположил я. — Мы же не представляем, как он там живет и что делает.
— Все может быть, — неохотно согласился Кофа. — А все-таки готов спорить, что как только за Гледди Ачимурри закроется дверь тюремной камеры, Веселый Магистр тут же объявится в Ехо, чтобы вежливо осведомиться, не рехнулись ли мы все часом, раз начали обижать таких славных девочек. Во всяком случае, я бы охотно проверил эту гипотезу. Но по твоей милости, даже этого не могу.
— Ну, строго говоря, по милости Хейлах. Или Хелви. Или обеих сразу, — напомнил я.
Кофа только досадливо отмахнулся. Дескать, не морочь мне голову. Да и какая разница, собственно.
— И чем я могу вам помочь в сложившейся ситуации? — осторожно спросил я.
— Как — чем? Дай мне ее арестовать. Придумай что-нибудь. А еще лучше, ничего не придумывай, просто выдай мне официальное разрешение произвести арест на территории твоей резиденции. И все.
Хорошенькое дело.
— Чего молчишь? — спросил Кофа. — Не веришь, что Король выручит свою старую подружку? Ну, сам у нее спроси. Или у него. Ты же с Гуригом в прекрасных отношениях, за одни только Пустые Земли он твой вечный должник. Вполне можешь себе позволить послать ему зов… Впрочем, конечно, лучше бы ты Гурига не расспрашивал. Тогда мне даже на сутки ее запереть не дадут.
— Ладно, спрошу леди Гледди, — вздохнул я. — А потом подумаю. Только… Слушайте, Кофа, я не знаю, до чего в итоге додумаюсь. Но совершенно точно знаю, что не хочу быть свиньей. Ни в ваших глазах, ни в глазах леди Гледди. И вообще ни в чьих. Лойсо бы сейчас на смех меня поднял…
— Кто-кто поднял бы тебя на смех? — опешил Кофа.
Ну я и дурак. Несколько лет преспокойно хранил в тайне свою дружбу с Лойсо Пондохвой, которого все, кроме Джуффина, давным-давно считают покойником, и вдруг так бездарно проговорился.
Но я, конечно, держался стойко. Как всегда в безвыходной ситуации. Даже глазом не моргнул.
— Лойсо Ахируни, — небрежно сказал я. — Мой старый приятель, вы его вряд ли знаете, он не из Ехо. Кеттариец, как и наш шеф. Любил меня дразнить — дескать, вечно я хочу быть хорошим для всех одновременно, включая не подозревающих о моем существовании жителей Таруна и все население Арвароха, поголовно. И, конечно, был кругом прав…
— Никогда не был специалистом по нравам и обычаям Арвароха, — ухмыльнулся Кофа. — И понятия не имею, как надо себя вести, чтобы им понравиться. Однако на мой взгляд, ты сделал в этом направлении все возможное, когда помог леди Меламори Блимм туда сбежать. Возможно, о тебе уже сложили несколько длинных песен, и очень громко поют их по ночам на морском побережье в надежде, что ветер донесет до тебя их голоса. А вот «быть хорошим» для меня сейчас проще простого. Ты знаешь, как.
— Я подумаю, — твердо сказал я. И еще раз добавил: — Подумаю.
Я оставил свой амобилер на улице Маятников, решив, что пошлю за ним кого-нибудь из слуг Мохнатого Дома. Заодно и познакомлюсь, а то шарахаюсь от них, как нормальные люди от моих приятелей призраков. А сейчас мне надо было пройтись. И действительно подумать. Что-то я совсем запутался. Леди Гледди в моем доме, ее приятели в камере предварительного заключения, сэр Кофа Йох, с какой-то стати решивший, что ее арест — лучший способ объясниться со старым другом, Джуффин, чья позиция в этой истории была мне совершенно неясна. И ведь Миры Мертвого Морока, в последние дни полностью завладевшие моим воображением, тоже никуда не делись. И Шурф, увы, не нашел в Незримой Библиотеке доказательств, что никаких Миров Мертвого Морока больше нет, или вообще никогда не было, а уж как я на него расчитывал… И, кстати, как мне все-таки быть с леди Гледди и Кофой? Может быть, просто наябедничать на них Королю, и пусть сам разбирается? Или нет?
«Сэр Джоччи Шаванахола, — подумал я, — пора бы вам, пожалуй, объявиться в Ехо. Я и со своими-то проблемами не сказать, что справляюсь, а тут еще ваши на меня свалились. Вернее, Кофины. Но, как ни крути, и ваши тоже. Особенно если вы на него действительно обиделись».
Я очень надеялся, что Гюлли Ультеой не соврал, и Магистр Шаванахола действительно в курсе, кто что о нем думает. Но, честно говоря, не слишком рассчитывал на результат. Столько народу в последнее время о нем думает и говорит, а толку.
Идти от улицы Маятников до Мохнатого Дома около часа неспешным шагом. Но я нарезал такие причудливые петли, что растянул это удовольствие часа на три. И все равно, конечно, ничего путного не придумал. Разве только с Джуффином еще раз поговорить — вдруг он милосердно соизволит изложить свою позицию. Или хотя бы внятно скажет, что теперь делать мне. Но эту идею при всем желании сложно было назвать оригинальной. Да и особо перспективной она мне, честно говоря, не казалась. Если бы шеф хотел дать мне совет, он бы давно это сделал.
Я не раз слышал, что всякий дом наглядно иллюстрирует внутренний мир своего хозяина. Не то чтобы это утверждение казалось мне правдой — хотя бы потому, что мало у кого есть возможность выбрать и обставить дом по собственному вкусу, не считаясь с обстоятельствами. Однако сегодня гостиная Мохнатого Дома действительно идеально соответствовала моему внутреннему хаосу.
Черт знает что там творилось, честно говоря.
В центре стола, окруженный тарелками и кружками, восседал сэр Мелифаро, прекрасный, как утренняя звезда. На его ярко-желтом лоохи красовались дюжины две тряпичных погремушек всех цветов радуги. Посуда явно пребывала в смятении от столь ослепительного соседства и предпринимала невидимые глазу, но ощутимые попытки отползти.
