И это работало. Шнобби и Колон знали каждую улицу в городе и могли посоперничать в этом с самим Ваймсом. Они прогуливались по городу, как будто без особой цели и не представляя из себя никакой опасности, они наблюдали, они прислушивались к городским эквивалентам дикарских тамтамов. И, случалось, что тамтамы сами приходили к ним. А однажды, уютный маленький кабинет Фреда превратился в пивоварню, где дамы, засучив рукава, замешивали бочки Сарсапарели, «Малиновой лавы» и имбирного эля. С тех пор на огне всегда кипел чайник и кабинет Фреда стал домом для всех его старых приятелей — отставных полицейских и старых пер… некоторые из них были и теми и другими одновременно — куда они с удовольствием заглядывали, выбираясь из под каблуков своих жен, и Ваймс радостно подписывал счета за съеденные пончики. Оно того стоило, старые полицейские все замечали и сплетничали, как прачки.
Теоретически, в настоящее время единственной проблемой в жизни Фреда, была дверь в его кабинет.
— Гильдия Историков требует, чтобы мы сохранили столько подлинного материала, сколько возможно, Фред — сказал Ваймс.
— Я знаю, сэр, но… «Комната Чепухи», сэр? Ну в самом то деле?
— Зато латунная табличка красивая, — ответил Ваймс — и мне сказали, что так называется смесь, из которой делается безалкогольный сироп. Это важный исторический факт. А табличку можно прикрыть сверху бумагой.
— Мы так и сделали, но ребята отворачивают бумагу и посмеиваются.
Ваймс вздохнул. — Разберись с этим Фред. Если уж старый сержант не может с этим разобраться, то мир поистине стал странным местом. На этом все?
— Хм, да, сэр. Почти… -
— Давай уж, Фред. День обещает быть тяжелым.
— Вы слышали когда-нибудь о Мистере Сияющем, сэр?
— Это средство, которым ты чистишь особо грязные поверхности? — спросил Ваймс.
— Э… Что, сэр? — спросил Колон. Никого другого нельзя было поставить в тупик с такой легкостью, как Фреда Колона. Ваймс устыдился.
— Извини, Фред. Нет, я не слышал о мистере Сияющем. И что?
— Ммм… да ничего особенного. «Мистер Сияющий, Он есть Алмаз!» В последнее время я часто вижу эту надпись на стенах. Тролльское граффити, глубоко высеченное в камне. Похоже, что тролли его вовсю обсуждают. Может быть это что то важное?
Ваймс кивнул. Рискованно игнорировать надписи на стенах. Иногда, таким образом город пытается сообщить вам если не о том, что кипит в его уме, то, по меньшей мере, о том, что разбивает ему сердце.
— Ну что же, продолжай собирать слухи, Фред. Я надеюсь, что ты не дашь обсуждениям превратиться в перебранку. — с удвоенной жизнерадостностью сказал Ваймс, пытаясь прибодрить сержанта. — А теперь я должен встретиться с нашим вампиром.
— Удачи, Сэм. Я думаю, денек будет долгим.
Сэм, подумал Ваймс, когда старый сержант вышел. Ради всех богов, он имеет на это полное право. Однако, он называет меня Сэмом только тогда, когда по настоящему встревожен. Также как и мы все сейчас. И нам ничего не остается, как ждать, когда кот в мешке зашевелится.
Ваймс раскрыл экземпляр Таймс, оставленный Шельмой на его столе. Он всегда просматривал газету на работе, чтобы выцепить новости, которые Вилкинс посчитал небезопасными для прослушивания во время бритья. Кумская Долина, Кумская Долина… Ваймс развернул газету — Кумская Долина выглядывала из каждого абзаца. Проклятая Кумская Долина. Черт бы побрал это несчастное место, хотя похоже, что он уже давно это сделал. При ближайщем рассмотрении, это была всего лишь каменистая пустошь между горами, одна из многих. Теоретически, она находилась очень далеко, но в последнее время казалось, что она переместилась значительно ближе. Кумская Долина теперь была не географическим местом, а состоянием ума.
Если обратиться к голым фактам, то это была местность, где в один печально знаменитый день под несчастливыми звездами дварфы устроили засаду троллям иили тролли устроили засаду дварфам. Насколько Ваймс понимал, они сражались друг с другом со дня сотворения, но именно после Битвы при Кумской Долине эта взаимная ненависть приобрела официальный статус и привела к развитию разновидности мобильной географии. Любая схватка дварфа с троллем становилось Битвой при Кумской Долине. Даже простая потасовка в пивнушке была продолжением Кумской Долины. Она стала частью мифологии обеих рас, боевым кличем, передающейся по наследству, причиной, почему нельзя доверять представителям другого сорта, этим низеньким бородатымздоровенным каменным ублюдкам. После той первой Кумской Долины были и другие сражения. Война между дварфами и троллями стала противостоянием естественных сил, как противостояние ветра и волн. Она приобрела собственную движущую силу.
В субботу был День Кумской Долины и Анк-Морпорк заполнили толпы дварфов и троллей. И что интересно, чем дальше тролли и дварфы удалялись от своих гор, тем большее значение они придавали Кумской Долине. Парады не доставляли особых хлопот, стражники наловчились направлять колонны шествующих в разные стороны. К тому же парады проводились по утрам, когда все еще были практически трезвыми. Но вечером, когда дварфийские и тролльские бары опустевали, на улицах воцарялся ад.
В недобрые старые времена Стража всегда могла найти срочное дело в другом конце города и вернуться назад, когда пар уже был выпущен. Тогда они привозили тюремный фургон и арестовывали каждого, дварфа или тролля, кто был слишком пьян, оглушен или мертв, чтобы двигаться. В те времена все было проще.
А теперь в городе живет слишком много дварфов и троллей — нет, мысленно поправил себя Ваймс, город просто насыщен бурлящими, растущими дварфийскими и троллиными сообществами, и не только ими, кое-чем еще… назовем это отравой, разлитой в воздухе. Слишком много всего было в прошлом, слишком много древней вражды, переданной по наследству. А также, слишком много попоек.
И когда уже казалось, что хуже и быть не может, неожиданно появился Скальт Мясодробилка со своими приятелями. «Забурившиеся», как их называли, — костяк, основа дварфийской породы. Они объявились месяц назад, поселились в одном из старых домов на Паточной улице и наняли местных парней, чтобы раскопать фундамент. Еще их называли Скальтами. Ваймс был достаточно знаком с дварфийским, чтобы понимать значение слова Скальт — прославленный знаток дварфийский обычаев. Но Мясодробилка толковал обычаи на свой собственный лад. Он проповедовал превосходство дварфов над троллями и учил, что долг каждого дварфа — следовать образу жизни их предков и очищать поверхность Диска от расы троллей. Так было написано в одной священной книге, что само по себе не только оправдывало такое поведение, но и, вероятно, обязывало так поступать.
Юные дварфы прислушивались к нему потому, что он говорил им об истории и предназначении, и о многих других вещах, к которым всегда прибегают, чтобы оправдать резню. Все это входило им в головы и там переваривалось, правда мозги при этом не участвовали. И опасные идиоты, вроде Мясодробилки послужили причиной появления в городе дварфов, разгуливающих не только с декоративными боевыми топорами, но также в тяжелых доспехах, кольчугах, с булавами и двуручными мечами… со всей своей тупой и вызывающей демонстративностью, со всеми этими бряцающими железяками.
Тролли тоже прислушивались. И в эти дни их тела украсились дополнительными лишайниками, клановой символикой и нательными насечками, и они волочили за собой более крупные дубинки.
Так было не всегда. Тучи сгущались в течении последних десяти лет. Хотя дварфы и тролли как расы никогда не были в дружеских отношених, но город свел их вместе и Ваймсу казалось, что после небольшой притирки они вполне могли сосуществовать.
Но сейчас плавильный чан снова кипел и брызгался. Черт бы побрал этого Мясодробилку. У Ваймса просто руки чесались арестовать его. С юридической точки зрения, Мясодробилка не сделал ничего неправомочного, но для полицейского, знающего свою работу, это не являлось препятствием. Его вполне можно было привлечь по статье «опасное поведение, ведущее к нарушению порядка». Однако, Ветинари был против. По его словам, арест только накалит атмосферу, но насколько хуже она могла бы стать?
Ваймс закрыл глаза и вызвал в памяти маленькую фигуру, одетую в тяжелую кожаную робу черного цвета и тщательно прячущую под капюшоном лицо, чтобы не нарушить закон лицезрением дневного света. Маленькая фигура с большими словами. Ваймс повторил их про себя:
«Опасайтесь троллей. Не доверяйте им. Захлопывайте перед ними дверь. Они ничто, всего лишь следствие несчастного случая, пустые, нечистые, отходы минерального мира, ревнивое подражание живым и мыслящим существам. В голове и сердце тролля камень. Он не строит, не копает, никогда не сажает и не собирает урожай. Он появился на свет украв, и с тех пор крадет повсюду, где протаптывает свой путь. Когда же он не ворует, то замышляет кражу. Он живет только для того, чтобы умереть, освободиться от непосильного бремени мыслей. Я говорю об этом со скорбью. Лишение тролля жизни — не убийство. И даже самое жестокое будет всего лишь проявлением милосердия.»
