– ...О-о-о... – вздохнула-таки девушка, – вы его отважились ударить?! Ой, мама! Что сейчас будет, ой! – Она поглядела на соседей. Четверо молодых мужчин воспринимали действительность с философской обреченностью страдающих водобоязнью буддийских монахов, ненароком попавших под дождь. Ее взгляд, проскользнув по товарищам-«монахам» и не найдя за что зацепиться, уперся мне в переносицу. – Он же боксер! Мастер спорта!
«Шутит, – подумал я с надеждой. – Мастер не позволил бы ударить себя в скулу...»
– Я не шучу! – Она как будто читала мои мысли. – Он если хотя бы рюмку, хоть глоток, хотя бы пива выпьет, то тормозится. Пока не рассвирепеет. Особенность организма у него такая. Я не понимаю, как он вообще попал во внеземелье с такой психикой!
– Засохни, соска! – выкрикнул с пола нокаутированный мною псих и заворочался, засопел.
Я, кстати, понимаю, почему психа взяли в космос, – потому что, когда его вербовали, он был в порядке. Крыша у белобрысого потекла уже на границах Солнечной. Само собой, его досье пестрит от взысканий, однако регулярное психотестирование он пока проходит, ибо, будучи мастером, умеет собраться, когда надо, взять себя в руки. Пока умеет. Или пока умел...
– На транзитках, как и на погранстанциях, все и везде фиксируют скрытые видеокамеры, – сказал я громко. Так громко, чтоб было слышно и на полу. Я говорил не только громко, но и быстро. Чтобы успеть высказаться до того, как псих встанет на ноги. – Если кто-то кое-где у нас порой получит по мордасам, так господин кто-то имеет законное право пожаловаться, и соответствующая видеозапись будет считаться уликой на суде.
Я озвучил всем известное правило, надеясь прозрачно намекнуть боксеру, мол, уделаешь меня сейчас в ноль, и я тебя засужу на фиг! Сделаю из тебя, мастер, носорога! Как это ни странно, белобрысый мой тонкий намек понял.
– Я на тебя, жабий потрох, доносить не собираюсь, – поднявшись на ноги, прихрамывая, белобрысый отошел подальше от столиков, поближе к двери с колокольчиками. – Ходи сюда, сука! Биться будем! Опосля, хрен с тобой, доноси на меня, разрешаю! А ща ходь сюда! Ходь, ходь! Все одно мимо меня не проскочишь, сучонок!
Он ошибался – есть ход и мимо, через кухню на улицу. Мне б ноги в руки, «Че» под мышку и бежать известным запасным ходом, ан нет! Взыграло ретивое! В лом, видите ли, мне стало «терять лицо» перед земляками и особенно перед златовласой землячкой. Ну скажите, ну не дурак ли я, а?.. Конечно – дурак!..
На что – вам интересно? – я, среднетяж-самоучка, рассчитывал, выбираясь из-за столика-тандема и собираясь бодаться с мастером-тяжеловесом?.. Я рассчитывал на железную вилку, которую незаметно слямзил со стола и сунул в карман. Еще я рассчитывал на свой подростковый богатый опыт уличных разборок. Бывали, знаете ли, прецеденты, когда я, трудный подросток, метелил в том числе и мальчиков из боксерской секции. У обученных спортивному боксу, выражаясь образно, есть одна... вру! Даже не одна ахиллесова пята у них есть, а целых две «ахиллесовых ноги» и «ахиллесова промежность» в придачу. Даже Майк Тайсон, когда дерется, забывает обо всем, чего у него ниже пояса. Так что у любого уличного драчуна с определенными навыками есть – будем оптимистами! – теоретический шанс завалить и самого Тайсона. Белобрысый, кстати, хоть и мастер спорта, но отнюдь не Тайсон. И, помимо прочих «ахиллесовых пяток», у него серьезно травмировано... Черт! Вдруг выясняется, что колено у него травмировано не так уж и серьезно – только что он попрыгал на левой ноге, размял коленку и лишь слегка при этом поморщился. Слегка!.. Жаль...
Я остановился шагах в двух от психованного боксера с удароустойчивой левой коленкой. Я замер, выставив вперед одну ногу, внутренне готовый заехать другой ногой в пах тяжеловесу. А также готовый, ежели – тьфу! тьфу! тьфу, чтоб не сглазить, – вдруг промажу, выхватить из кармана трезубец вилки.
– Все – свидетели! – оскалился довольный боксер, поднимая кулаки. – Все видят, и люди, и видеокамеры, как жабий потрох сам вышел биться?
Все-таки он побаивался, что я на него, фигурально выражаясь, стукну. И совершенно не опасался, что у меня снова получится стукнуть ему больно, в натуре. Я прикинул расстояние от своего носка до его гениталий и уж было собрался бить, как вдруг – ох уж это противное слово: «вдруг»! – он ударил меня НОГОЙ!..
Златовласая девушка, сказав «боксер», увы и ах, забыла добавить: «тайский». Да! Да, он был мастером «мулай тай», то бишь специалистом так называемого тайского бокса, где принято лупить оппонентов ногами почем зря!
И все же похвастаюсь – я среагировал чисто рефлекторно, но среагировал на атаку его нижней правой, тяжеленной и умелой, конечности. Я успел – правда! – прикрыться локтем. И все. Больше я мастера не видел. Последнее, чего помню: выражение глубокого удовлетворения на его тайбоксерской роже, острую боль в своем оттопыренном локте, запах его обуви и звон в ушах, предшествующий долгому ударному наркозу...
...Я умею, поверьте, чувственно и очень живо описывать эротические забавы, но не собираюсь этого делать. Кто-то, ясен перец, зачитал бы до дыр странички с описанием моих сексуальных изысков, однако, господин(жа) кто-то, извольте довольствоваться одним-единственным словом «секс». Напрягайте фантазию и сами придумывайте – каждый(ая) в меру своей испорченности или наоборот – что, пардон, стоит за сим емким, иностранным словечком: «секс». Итак...
Итак, я очнулся в объятиях обнаженной златовласки, с коей нас свела судьба в ностальжи-заведении под вывеской «Москва».
– Где я? – спросил я.
– Тс-с-с... – она приложила наманикюренный пальчик к своим напомаженным губкам. – Расслабься, все хорошо.
Секс...
– Где мы? – Я стер тыльной стороной ладони помаду с... Впрочем, не важно, откуда. – Как я сюда попал?
– Тебя принесли. Бесчувственного.
– А почему ты со мной?
– Почему?.. Дурачок...
Секс...
Секс...
– Черт!... – Я перевернулся и случайно лег спиной на аппаратик, который все, кроме меня, называют «Айболитом». Я же эту каракатицу колючую нарек «Бармалеем».
– «Айболит» по тебе, бесчувственному, столько ползал, так старался, делал нужные инъекции, а ты, негодный мальчишка, чуть было его не раздавил сейчас.
– Надо было «Бармалея» обратно в аптечку засунуть после того, как, сделав дело, он отключился. А то сломаем нечаянно гостиничный инвентарь, и два юкса тю-тю, спишут автоматом.
– Я как раз собиралась убрать его на место, но ты очнулся...
– И?..
– Дурачок...
Секс...
Секс...
Секс...
– Черт!.. – «Бармалея» мы все-таки спихнули на пол. – Ну и черт с ним!
– Черт не с ним, чертик со мной.
– В смысле?
– Тебе никто раньше не говорил, что ты самый настоящий чертик?
– Внешне?
– Дурачок.
– Понял. Спасибо за комплимент, чертовка.
– И тебе спасибо...
Секс...
Секс...
Секс...
Все хорошее должно когда-то заканчиваться, иначе оно приедается и становится не очень хорошим...
Секс...
Секс...
Да и организм, во всяком случае – ха! – мужской, требует передышки. Хотя бы недолгой...
Секс...
– Ну а теперь... Нет, погоди, не надо. Я другое имел в виду. Давай-ка поговорим немного для разнообразия, ладно?.. Ну а теперь, чертовка, расскажи-ка, как я... как мы здесь очутились.
– Ты, нокаутированный, лежал жалкий-жалкий и беззащитный. Я закричала-закричала, я боялась, что псих ненормальный будет месить тебя ногами ради оттяга. И все наши вскочили-вскочили и закричали: хватит-хватит! Разок, типа, дал ветерану, и хватит. Базар-вокзал, сопли-вопли, псих хлопнул дверью, свалил, а робот-официант доложил нам, где находится ближайшая гостиница. Ребята тебя тащили, а я несла твою «Че». Вон, посмотри, она целехонькая на подоконнике стоит. Какие дешевые здесь номера! Робот-портье сказал, я не поверила! Сутки стоят дешевле яичницы в «Москве». Слушай, а почему все номера в гостинице такие... такие...
– Земные?
– Да! Сама я в похожих гостиницах не бывала, но в кино видела – типичная обстановка американского мотеля и за окошком голограмма хайвея, и вся неземная техника, все супероборудование в номере спрятано с глаз подальше. Я та-а-ак замучилась, когда «Айболита» искала... Почему здесь все... все так прикольно?
– На транзитках, да и вообще везде, где частенько тусуются недавние земляне, все так или иначе заточено под Планету Предков. Я, знаешь ли, бывал в обжитых Старшими секторах космоса, и, поверь на слово, там неуютно чертовски. Потомственные Старшие прекрасно понимают, что для нас их продвинутость все равно как чужая цивилизация, оттого и антураж, и технику специально для нас делают попонятнее, попривычнее да попроще. Моя «Че», например, с клавишами, а Старшие привыкли всем на свете управлять мысленно. Ясен перец, есть и у «Че» хитрая приблуда под названием «мнемопорт», само собой, я попробовал однажды порулить игрушкой мысленно, не вербально, так сказать, и, честное слово, чуть с ума не сошел. Осваивать ментал, увы, надо с детства. Типа, как учиться говорить... Ха! Говорить складно и то проблема, а уж думать...
