Глава третья, в которой поднимаются вопросы национального самосознания, опускаются ответы на эти вопросы, а доблесть, коей нет границ, всех примиряет
* ...Теперь он при монастыре Киевской богоматери звонарем работает. Глаз у него один вытек, скрючило всего, оглох... — Намек на Квазимодо из «Собора парижской богоматери».
Глава четвертая, в которой хитроумный Иван-дурак побеждает искушение великое
* ...Гнев, о бояны, воспойте Ивана, иванова сына... — Перефразировка начала гомеровской «Иллиады» — «Гнев, о Афина, воспой Ахиллеса пелеева сына...» Обращение к Гомеру не случайно, т.к. дальнейший рассказ о приключениях богатырей на море калькирует эпизод из «Одиссеи».
Глава пятая, в которой молодой боян поет загадочную былинку, а Илья наступает на горло собственным чувствам, за что те жестоко мстят
* ...А еще два странных типа из заморских дальних стран,
Смолянин, толмач известный, и крутой мудрец...
— Имен не надо! — крикнул Кубатай, выхватывая саблю. Воха втянул голову в плечи и робко допел:
— Пам-пам... — Это непростительная выходка. Один из немногих случаев, когда читатель, не знающй, кто стоит за тем или иным персонажем, останется в полном недоумении. А суть — в имени Алана Кайсанбековича Кубатиева. Выходка непростительная... но мы простили ее себе, потому что уж очень смешно было.
* ... — Будь попрочнее старый таз,
Длиннее был бы мой рассказ!.. — Маршака, надеемся, все помнят.
Глава шестая, в которой наши друзья сначала чуть было не лишились Алеши Поповича, а потом — таки-лишились его
* ... — Бедная Лиза, — сказал Алеша жалостливо... — Ну, вот и до Карамзина добрались.
Глава седьмая, в которой победа не радует
... — Черт побери, черт побери! — радостно завопил Иван... — Из к/ф «Бриллиантовая рука».
* ...В течении пяти минут он освободил: Ивана-коровьего сына, Ивашку, Иванко, Фэт-Фрумоса, Сослана, Кобланды-батыра, Корвина и Манаса...— Иван-коровьев сын, Ивашка, Иванко — песонажи русского и украинского фольклера. Фэт-Фрумос — молдавского, Сослан — осетинского, Кобланды-батыр — казахского, а также персонаж газетно-журнальной утки «Тайна острова Барса-Кельмес», одним из инициаторов которой выступил Сергей Лукьяненко. Мистификация была выполнена столь мастерски, что версия о «временных разломах», якобы имеющих место на вышеназванном острове, признана чуть ли не непререкаемой научной истиной. Корвин — герой «Хроник Эмбера» Роберта Желязны. Манас — киргизского фольклора.
* ...Слегка смущенный таким изобилием, Иван осторожно открыл дверь следующей темницы. По ней бродил восточного вида юноша в тюрбане, развевающихся штанах и белой рубашке. Время от времени юноша подпрыгивал и толкал ладонями потолок.
— Ты кто? — ошалел Иван. Но в этот миг в потолке вывалилась плита, звонко расколовшаяся о тюрбан незнакомца, и тот его вопроса не услышал. Подпрыгнул и скрылся в открывшейся в потолке дыре.
— Не иначе, принц персидский, — рассудил Иван... — Этот эпизод понятен только тем, кому довелось играть в компьютерную игру «Принц Персии». Или же читать чудесный рассказ В.Пелевина «Принц Госплана».
* ...Да вздумал на днях Кащей дать мне на прочтение свои былинки юмористические, боянов да богатырей высмеивающие. Прочитал я их, да и скривился. Чушь собачья! И дернул меня нечистый записать в дневничке для памяти: «Кащей — парень хороший, но пишет всякое говно. Надо сказать ему об этом, но помягче, поделикатнее...» — Почти дословное изложение записки критика Владимира Гопмана о творчестве Юлия Буркина. (Теперь ясно, почему Гопа в «Маме» и Гапон в «Острове» — самые отрицательные персонажи? И литераторам не чужда мстительность.)
Глава восьмая, последняя, в которой Кащей объявляет, что этнос порождает эпос, но Ивану это ни о чем не говорит
* ...Манарбит... — Арбитман (известный в узких фэновских кругах критик).
Послесловие, из которого любознательный читатель узнает, что веселее быль делать сказкой, чем сказку — былью, а читатель пытливый — мораль извлечь может
* ...Обо мне, может, еще оперу напишут. Роман, может быть...
Манарбит вскинул голову и пристально посмотрел на Кубатая. Спросил:
— Звал, генерал-сержант?
— Нет.
— Значит, почудилось... — Еще одна непростительная выходка. Арбитмана зовут Роман.
* ... — А у нас тут, на болоте, чудо дивное случилось, — делился впечатлениями Алеша. — Представь, почудилось вдруг мне, что никакой я не Алеша Попович, а простой мужичок по имени Васасек. И не богатырь я вовсе, а торговец мелкий, срамными картинками на базаре торговавший. Будто жил я в неведомой стране, а потом приехал на Остров Русь... — Речь идет о фэне и книготорговце Василии Спринском по прозвищу Вася Секс.
* ...Ой, ребята, а чего случилось-то со мной! Привиделось мне, что никакой я не Илья Муромец, а простой парень, с именем коротким — Яр, и силенкой — поболе, чем у простых людишек. Что живу я в Киев-граде, только город тот на наш Киев не похож. Бананы там не растут, и говорят не по-русски. И вот я, то есть этот Яр, почувствовал в груди томление, поехал сюда и обернулся богатырем. Вначале тридцать три года баклуши бил, как положено, а потом стал крепким да добрым... — Прозвище Яр носит очень приятный (и весьма крепкий!) парнишка из Киева — фэн Ярослав.
* — Добрынюшка, а не было ли чего дивного в подводном царстве?
— Было, — согласился Добрыня. — Примерещилось мне, что я не Добрыня-богатырь, а простой парень по имени Завгар. Неплохой вроде парень, умный, но сложения не богатырского. То ногу сломаю, то другую. Скучная, одним словом, жизнь... — Вот и снова Борис Завгародний. Как раз, когда писалась эта повесть, прошел слух, что он сломал ногу. Позднее выяснилось, что так оно и есть. Ныне нога зажила. Боря, будь здоров!
* ...Смолянин гордо потряс в воздухе кулечком с яйцами.
— Вот оно — мое будущее! Организую я компанию, назову ее «Я+Я». Буду яйцами торговать.
— Почему «Я+Я»? — изумился Кубатай.
— «Я плюс Яйца»! — пояснил Смолянин. — Звучит?.. — Смолянинов в момент написания этой повести действительно занимался созданием компании со странным названием «И + И».
* ... — Сдерживай эмоции! — шепнул Иван Илье. — Контролируй силу! Не поддавайся ее темной стороне!.. — Намек на джидайские заморочки из фильма «Звездные войны».
* ...Моя здесь. Я — Ахмет, боян татарский... — Надеемся, фантаст Спартак Фаттыхович Ахметов, большой интернационалист и увлеченный ученый-минеролог, не обидится.
* ...И тут из толпы выскочил розовощекий молодец, запрыгнул на железную махину, уселся рядом с трубой и, взмахнув рукой, крикнул: — Поехали!.. — Узнали Гагарина?
ЦАРЬ, ЦАРЕВИЧ, КОРОЛЬ, КОРОЛЕВИЧ...
Предисловие, в котором доктор Ватсон впервые видит Холмса растерянным
* ... — Попробуйте, Ватсон. Такого вы еще не пили. Это турецкий чай, а турецкий чай есть традиция в Турции... — Последняя фраза из идиотской рекламы турецкого чая. Отвратительного, надо сказать. Помните его половодье в конце восьмидесятых?
* ...когда вы кололи себе утреннюю порцию кокаина... — кокаин обычно употребляют другими методами. Но Холмс его именно колол — в виде семипроцентного раствора.
* ...Несколько месяцев назад, как раз после возвращения из Америки, где я повидал много интересного и поучительного, например американские библиотеки и магазины... — Алан Кубатиев любит рассказывать о своей поездке в США.
Часть первая. Королевский пингвин
Глава первая, в которой я дважды падаю в обморок, Шерлок Холмс что-то понимает, и начинаются самые фантастические поиски в истории человечества
(Рассказ продолжает доктор Ватсон)
* ...Перелистнув страницу, я наткнулся и на такую хамовитую фразу: «Правда, доктору Ватсону однажды довелось выслушать от своего друга слова одобрения.»... — бедняга Ватсон прочитал кусочек статьи Кагарлицкого, из которой авторы почерпнули немало малоизвестных фактов из биографии Холмса и Ватсона.
* ...Курятник? — предположил Мак-Смоллет. — Помню, однажды...
Холмс взял на палец немного помета, рассмотрел, и удовлетворенно кивнул:
— Голуби. Это голубятня... — наши герои попали в интересную и любимую авторами книгу — роман В.П.Крапивина «Голубятня на желтой поляне».
* ...Около часа мы гуляли по набережной, с любопытством разглядывая развешанные повсюду плакаты и лозунги. Смысл их, по большей части, был непонятен. Вот, например: «Пятидневке — ура!» Или: «Перейдем реку досрочно и вброд!» А самый частый и странный лозунг гласил: «Проискам нэцкистов — решительное фу!»... — Герои оказались в романе Владислава Крапивина «Голубятня на Желтой Поляне». Авторы понимают, что их прогноз развития событий спорен... но печальная логика перерастания революции в тиранию заставляют их высказать свою версию.
