— Тьфу ты! Нашла чем хвастаться. Костяшки да маслы! — И он вновь быстро зашагал дальше.
— Ах, вот ты какой! Девушку обозвать — недостойное дело! — выпалила, догоняя его.
— Кто тут девица? Ты, что ли? — кинул он на нее взор.
— Естественно!
— Чудо-юдо, вот ты кто! Дерешься, как мужик, тощая, как вобла, да еще вся в угле перемазана да свекле! Явно дочь выдры болотной, точно кикимора!
— А ты — неотесанный болван, — не выдержала уже Саша. Последние полчаса она старалась подружиться с ним! Честно! Но он оказался таким упертым и трудным. Прямо жуть. — Ничего ты в красоте не понимаешь, деревенщина!
— Пиявка! И не смей идти за мной!
Но она все равно упорно шла за ним, оглядываясь, по сумеречному лесу, в котором уже было довольно темно.
— Так ты знаешь, как из леса выйти, или нет? — уже ультиматумом спросила Саша.
— Отвяжись, кикимора! Я ж сказал тебе.
— Как это — отвяжись? Нет уж. Ты меня вызвал со своим колдуном, теперь должен вернуть обратно! Я завтра на педикюр записана, я, что, по-твоему, должна пропустить его?
— Колдун этот Карачуну служит. Где я тебе его возьму? Только он, возможно, и сможет тебя обратно вернуть.
— Вот! Уже разумные слова. Надо найти этого колдуна. Знаешь, где его искать?
— Он перемещается по царству, как вихрь, — у него сила волшебная, — объяснил Коля.
— Так знаешь или не знаешь?
— Не знаю! И, вообще, у меня своих дел по горло, отчего я, кикимора, должен твои желания выполнять и колдуна искать?
— Потому что это ты меня вызвал! И ты виноват!
— Это не я, а колдун!
— По твоей указке! Ты во всем виноват!
— Иди ты лесом, зараза!
— Я и иду по лесу, только проводник у меня хреновый, который никак выйти из леса не может.
— Отстань по-хорошему, кикимора, а не то!..
Испугавшись его угрозы и того, как он подался к ней, сжав кулак, Саша отпрыгнула от него и, тут же оступившись, провалилась по колено в сугроб. Охнув он ужаса, она начала дергаться, пытаясь вылезти из ледяного капкана. На глазах навернулись слезы. На ее удивление, Коля оказался рядом и протянул ей руку.
— Ладно, губастая, все же жаль тебя. Давай руку.
— Жаль?! — выпалила она нервно, окончательно разозлившись. — Да пошел ты знаешь куда?
— Давай руку, говорю. А то здесь, в сугробе, оставлю!
Она поджала губы и, скрестив руки на груди, демонстративно отвернулась от него, не собираясь ему ничего давать.
— Вот свалилась на мою голову, кикимора вредная. Еще и возись с ней.
Он наклонился и, подхватив ее за подмышки, легко достал из сугроба. Поставив ее на проторенную дорожку, начал отряхивать от снега ее короткую юбку с меховой опушкой.
— И не возись! — буркнула она, оттолкнув его руку, и сама быстро отряхнула свои ноги в плотных белых колготках от снега. — Больно ты нужен, неотесанный мужлан.
— Хорошо, хватит спорить, — сказал он вдруг примирительно. — Пойдешь со мной. Думаю, колдун этот около моего дядьки Карачуна, ворожея темного, околачивается. А дядька мой во дворце покойного батюшки моего засел с войском царским. Как отвоюю я царство свое назад, так колдуна изловим и заставим его тебя обратно домой вернуть. Добро?
— В смысле, твое царство? Какое царство?
— Это царство-государство батюшкой моим покойным мне завещано. Но отобрал его Темный Карачун да на всю округу чары навел, что пелена серая все небо укутала да солнечные лучи не пускает на землю-матушку, оттого уже третью неделю мрак везде. Не видишь, что ли?
— Вижу, я просто думала, это сумерки.
— Да сейчас все время сумерки. Ни дня, ни ночи не разобрать, говорю же. Карачун солнечный свет на землю не пускает. Да холодом и морозом все кутает. Он теперь всем владеет. А меня выкинул к черту на кулички, да еще и силы лишил, ибо пояс обережный отобрал. Но я просто так не сдамся, все же царевич я! Должен царство свое отвоевать обратно да солнце ясное освободить от мрака!
— Что за сказки ты рассказываешь? — удивилась Саша.
— Какие сказки?
— Ну, сказку, словно твой, этот Карачун, как крокодил, солнце проглотил.
— Какой еще крокодил? Не ведаю ни про какого крокодила! Я тебе правду говорю, кикимора! Не веришь мне, ну и ступай прочь!
— Опять началось! — выпалила Саша, вновь догоняя его. — Ну так и быть, верю я тебе. Я в каком-то заколдованном царстве. Ты царевич Коля, Карачун — твой дядька, он отобрал у тебя трон, а колдун может вернуть меня назад, так?
Молодой человек вновь пошел вперед и только буркнул:
— Хочешь верь, хочешь не верь. А если хочешь вернуться обратно в дупло и на свое болото, то пошли со мной. Помогу, так и быть, тебе, щуплая.
— Ох! Вот и спасибо, Коля, — обрадовалась Саша, совсем даже не обидевшись на слово «щуплая». — Нет чтоб сразу так. А то вечно вам, мужикам, с женщиной сначала поспорить надо!
— Погоди, — прикрыл он ей рот рукой. — Додумался я, куда идти надобно. Это лес-то заколдованный. Надо идти в обратную сторону!
— Как это?
— Мы с колдуном пришли с юга на север, а обратно так же идти надо!
— С севера на юг?
— Нет. С юга на север, как и на ту поляну к дубу волшебному шли. И тогда выйдем.
— Ничего я не поняла.
— Ну, ты же не Жива Премудрая, а кикимора, тебе и не понять.
— Прекрати назвать меня кикиморой! Мне это неприятно.
— Да? Ну, хорошо. Хотя кикимора — обычное название болотных ведьм, они обычно не обижаются.
— А я не ведьма, и тем более не болотная!
— Неужели? Но все ж больно похожа на нее.
— Ты на царевича тоже не больно похож.
— Конечно, я ж опальный царевич, еще и заколдованный.
— Кем же заколдованный?
— Дядькой моим, Карачуном, я ж сказал уже. Он у меня хитростью пояс обережный, матушкой покойной подаренный, отобрал. И я силу свою богатырскую потерял. Оттого теперь и нужна мне дружина богатырская, чтобы одолеть его да трон царский вернуть, на который меня народ наш посадить хотел. А раньше бы с поясом матушкиным он со мною в жизнь не справился. — Он чуть прищурился и как-то по-доброму добавил: — Пошли, а то уж и впрямь холодает.
Вновь поспешив вперед, он тяжело вздохнул, обдумывая, что первым-наперво надо сделать.
День у Колядара не задался еще с утра.
Сначала он долго не мог отыскать в славном граде нужного колдуна, а затем, когда нашел, то долго уговаривал его помочь, предлагая ему всякие блага. Колдун согласился, но всё вышло наперекосяк. И он не получил ни дружину, ни богатыря, вместо них — эту вредную, тощую девицу, раскрашенную какими-то черными и красными красками. Он совсем не горел желанием тащить с собой ее и понятия не имел, что теперь с ней делать.
— Как звать-то тебя, чахлая? — обратился он к ней.
— Александрина.
— Алексан….. Тьфу ты, твою бабушку, — выругался молодой человек. — Что за дурное имя? Тебя что, родители после свадебного пира зачинали, что ли? Раз такое имя дурное дали?
— Че это дурное? Александрина — это в честь царей русских! — произнесла она.
— Каких еще царей? Отродясь нигде таких царей не было.
— На свое посмотри, лапоть необразованный, тебя-то вообще звать всего лишь Коля!
— Царевич Колядар.
— Кито? — подняла она брови. — Какое-то имя у тебя больно знакомое. Словно слышала где-то уже.
— Конечно, в нашем царстве после имени покойного батюшки мое имя все знают.
Они прошли не более четверти часа, как Саша чуть отошла от него и устремилась в сторону.
— Эй, ты куда? — окликнул он ее.
— Я пИсать очень хочу!
— ПИсать? — опешил он, остановившись и нахмурившись, ей вслед добавил. — Точно кикимора! Только они такие слова говорят и не стесняются.
Она быстро зашла в кустарник и сделала свои дела. Вернувшись спустя пару минут, как-то недовольно зыркнула на него и спросила:
— А чего я должна стесняться? Что пИсать мне приспичило?
— Да. Хоть бы стыдливо сказала, что отойти тебе надо, или уж на крайний случай в кусты. Да и глаза в пол опустила.
