Действительно, за поворотом перед ним открылась чудная картина. Дюжина бородатых мужиков зверской наружности с остервенением потрошили стоящие на обочине повозки. Ещё несколько бандитов как раз заканчивали привязывать к довольно толстому дубу стенающих хозяев поклажи. Рядом в густой траве на распластанной молодой девушке шумно пыхтел ещё один бородач. Жертва визжала, стонала и плакала, но шансов на освобождение у неё практически не было. Чуть в стороне молодые разбойники издевались над пареньком из купеческой прислуги. Один из грабителей, жутко фальшивя, играл на дудочке, а второй, размахивая хлыстом, заставлял слугу танцевать.
В целом всё выглядело просто и понятно: разбойники творили зло, за которое их ждала неминуемая и стремительная расплата. Ринуальд как можно крепче сжал рукоять меча, набрал воздуха в грудь и с диким криком бросился в атаку.
— Именем добра, да будет повержено всё зло! — ревел он, сокращая расстояние до телег. — Сдавайтесь, лихоимцы, иначе вас настигнет кара небес!
Он пробежал, наверное, половину расстояния, прежде чем заметил, что тут что-то не так. Вместо того чтобы в ужасе разбежаться или смело встретить атаку Ринуальда, разбойники лишь лениво посмотрели на него, после чего продолжили своё занятие. Даже на лицах пойманных купцов отразился скептицизм, который моментально передался и самому паладину.
Ринуальд притормозил в ожидании подвоха, и тот не замедлил появиться. Из-за ближайшей повозки показался высокий и крупный человек, явно являвшийся атаманом этой шайки. В отличие от своих подчинённых тот был прилично одет, аккуратно причёсан и нёс на плече не дубинку, а весьма неплохой меч. Остановившись в нескольких шагах от паладина, атаман с интересом изучил юношу, а затем вежливо поинтересовался:
— Прошу прощения, я не ослышался?
— Вы о чём? — настороженно переспросил Ринуальд, понимая, что план внезапной атаки провалился на самом первом этапе и теперь придётся срочно импровизировать.
— Ну, это же вы сейчас кричали что-то о добре, которое покарает зло?
— Я! — резко выкрикнул паладин, пытаясь перехватить инициативу. — Именем добра, да будет повержено всё зло!
— Тогда я не понимаю, — в подтверждение своих слов атаман недоумённо пожал плечами. — Где здесь вы видите зло?
Эти слова, подразумевающие столь очевидный ответ, заставили юного воина впасть в ступор. На его глазах разбойники грабили невинных, насиловали юную девушку, измывались над слабым, поэтому вопрос о том, где именно здесь может быть зло, застал паладина врасплох. Тем не менее, Ринуальд не привык сдаваться и, сурово взмахнув мечом, направил оружие в сторону основной шайки.
— Вот оно, зло! — выкрикнул юноша голосом, хорошо поставленным за время длительных храмовых служб. — Вы отнимаете имущество у ни в чём не повинных купцов! Хочешь сказать, что это не зло?!
— Что ж, давайте разберём этот вопрос подробнее, — произнёс атаман и, отойдя на пару шагов назад, опёрся на край повозки. — С одной стороны, мы имеем купцов, довольно обеспеченных людей, способных с лёгкостью пережить потерю небольшой части своих запасов. Внимательно взгляните на их лица. Разве похожи они на горюющих? Нет, они мрачны и задумчивы, ибо пытаются оценить масштаб ущерба и то, чем его можно скомпенсировать. И поверьте мне, всё, что мы тут отнимем, они успешно вернут обратно в ближайшей деревне, просто-напросто подняв цены в два раза. Кстати, если вы присмотритесь к моим ребятам, то заметите, что они берут не всё, а лишь то, что можно унести на своих двоих, а впоследствии без проблем продать в таверне или на рынке.
— Ну, допустим, — буркнул паладин, пробежавшийся взглядом по купцам и разбойникам, после чего вынужденный признать правоту своего оппонента.
— А теперь посмотрим на другую сторону. Да, согласен, мои ребята выглядят не слишком внушающими доверие. Но поймите, что большинство из них являются самыми обычными крестьянами, которым пришлось сбежать с родных мест по причине конфликтов с властями, чаще всего из-за невозможности выплатить какой-нибудь непосильный налог. И теперь, находясь в бегах и на нелегальном положении, даже в такой глуши они должны искать средства, чтобы прокормить себя и своих близких. А сейчас скажите, можно ли считать злом тот факт, что эти нуждающиеся во всём люди, чтобы иметь возможность продлить своё существование, возьмут немного ценностей у других людей, которые ни в чём не нуждаются?
— Но они берут это без спросу! — завопил Ринуальд, чувствуя, что в броне его веры начинают появляться трещины.
— Что поделать, мир несправедлив. И случается так, что для восстановления равновесия требуется воспользоваться правом сильного. И кому, как ни вам, это знать, ведь несколько минут назад вы были готов лишить жизни дюжину людей, чтобы просто вернуть купцам их деньги.
— Я понимаю, они хотят есть… — запинаясь, пробормотал паладин, и вдруг торжество вновь засветилось в его глазах. — Но насилие над женщиной есть однозначное зло! И я его покараю!
— Простите, я снова не представляю, о чём вы говорите. Где тут вы видите насилие? — атаман окончательно расслабился, а его укоризненный взгляд заставлял юного воина чувствовать себя неуютно.
— Девушка явно против того, что с ней делают! — Ринуальд постарался добавить стали в свой голос, но атамана это совсем не смутило.
— Эх, юноша, юноша, вы явно не знаете жизни. И никогда не слышали народных мудростей.
— А причём тут народные мудрости?
— Если бы вы общались с народом, то давно бы знали следующие истины: «Послушай женщину и сделай наоборот», «Если женщина говорит: „Нет“, то это значит „Да“», «Баба с возу, кобыле…», впрочем, это уже совсем про другое. Но основную мысль вы понять должны. Женщины — существа эмоциональные и непредсказуемые, они могут отталкивать человека от себя, но если он действительно уйдёт, сразу обидятся. И, наоборот, можно услышать от неё уйму комплиментов, но лишь затем, чтобы узнать, как глубоко ты ей несимпатичен. Вот и в нашем случае на публику девушка ведёт себя так, словно ей ничего не нравится, но поверьте, если сейчас прервать процесс, она останется куда более недовольной!
— Я этого не знал, — пробормотал Ринуальд, никогда ещё ни чувствовавший себя настолько погружённым в глубины растерянности, и, чтобы хоть как-то выплыть на поверхность, указал мечом на танцующего парня. — А это разве не зло? Его унижают и…
— С каких пор унижение стало злом? — откровенно удивился атаман. — Вся наша жизнь это сплошное унижение. Мы унижаемся перед многими людьми, часто даже того не осознавая. Но это же не означает, что вся наша жизнь состоит из зла. Кстати, многие философы считают унижение одной из форм испытаний, преподносимых нам жизнью, проходя через которые, мы лишь сильнее закаляем наши характеры. Да вы и сами, юноша, должны это знать. Разве вас в вашем храме недостаточно шпыняли за мелкие провинности, заставляя унижаться и выполнять грубую и грязную работу?
— Да, было такое, но…
— Вот видите, если считать унижение злом, то, прежде всего, вам стоило бы покарать своих наставников. Но вместо этого вы, юноша, набрасываетесь на первых попавшихся разбойников. Вам не кажется, что это немного… неправильно?
— Так выходит, я зря старался? — окончательно пал духом паладин.
— Зря! — жёстко ответил атаман. — Ну, вот сами посудите. Купцы, вернувшись домой, распродадут остатки товаров втридорога, а потом пожалуются местному лорду на неимоверные потери от действий разбойников, чтобы им скостили налоги. Девушка за кружкой вина расскажет подругам о пережитом приключении, те будут охать и ахать от зависти, своими пересудами создадут ей репутацию самой отчаянной и умелой любовницы округи, и в итоге у неё не будет отбоя от кавалеров, в том числе от состоятельных. А паренёк осознает, что во избежание издевательств должен стать сильнее, начнёт тренироваться и, возможно, в будущем станет известным бойцом. И всё это благодаря мне и моим ребятам.
— Ясно, — буркнул Ринуальд, закинул меч на плечо и ошарашенно покачнулся. — Здесь нет зла…
