Глава 37. Не стреляйте в пианиста
В баре на этот час было достаточно оживленно. Впрочем, свободных столиков тоже хватало, и потому мы с Джоном без проблем разместились за одним из них. Выбрав, естественно, тот, что подальше. И от суеты, и от лишних глаз. Но зато вплотную к стене, рядом со служебным входом и стойкой, что вполне устроило обе договаривающиеся стороны. Гипотетические злыдни тихо подкрасться к нам не могли, весь зал был как на ладони, да и пути отхода просматривались.
– С чего начнем? – поинтересовался я, когда мы заняли места на мягких диванах по обе стороны небольшого стола. Причем я, на первый взгляд, совершенно случайно, оказался в положении более выигрышном, поскольку уселся лицом к основному выходу, а Джонни был вынужден расположиться напротив, к дверям, соответственно, задом. Третий диванчик мы дружно проигнорировали – сидеть спиной к залу никто не желал.
– Я думаю, с кофе, – ответил Джон, оглядывась в поисках официантки.
Официантка нарисовалась возле нашего столика секунд через пять. Та самая, которую звали Риммой и на которую я очень рассчитывал, соглашаясь на переговоры в отельном баре. Что ж, расчет оказался верным: несмотря на наличие еще двух шустрых девиц, снующих по залу с подносами, наша Римма Юрьевна оказалась самой оперативной. «Это хорошо. Плюсик товарищу подполковнику – умеет он людей подбирать».
Быстро приняв заказ, «подавальщица» удалилась, а спустя минуту на столе появились два высоких фужера с классическим латте макиато. Джонни придвинул к себе ближайший, опустил ложечку-трубку в напиток и, шумно втянув губами первую порцию, поделился со мной впечатлениями от процесса:
– Хорошо. И хорошо, что без сахара. Не люблю, знаешь ли, когда вкус сладостью перебивают. А тут, похоже, всё в норме. Кофе, м-м, божественный. Настоящая арабика.
Он даже причмокнул от удовольствия, а потом закатил глаза к небу и покачал головой, демонстрируя тем самым, насколько ему хорошо.
– Не знаю, Джонни, не знаю, – усомнился я, помешивая ложечкой в стеклянном фужере. – Я так, наоборот, к кофе без сахара не привычный. Мне бы его ложки три или четыре, тогда нормально.
– Дикий вы народ, русслийцы, – хохотнул глиничанин. – Всю жизнь только и делаете, что в приличную кашу масло суёте. Думаете, наверное, что не испортится. Вон, гляди, ты у себя все слои перемешал – никакой красоты, бурда какая-то.
– Зато можно пить и не морщиться, – отрезал я. – И вообще, давай ближе к делу. Нефиг воду в сту… пардон, кофе в фужере толочь. Давай по-конкретному. Что имеем, сколько стоит и где получать.
– Ну что ж, к делу, так к делу. Кстати, хочу попросить, обращайся ко мне как раньше. Иван Семёнович. Ибо конспигация, конспигация и еще газ конспигация. В нашем, батенька, случае это агхиважно и агхинужно.
Я усмехнулся.
– Привык что ли? Типа, как вторая натура?
– Скорее, как первая, – вернул мне смешок «закусалец».
– Ладно, не проблема. Пущай будет как раньше.
– Ну вот и хорошо, – подвел Джонни черту под «разговорами ни о чем». – А теперь, Андрей, давай поговорим о главном.
– О конспигации? – пошутил я.
– Нет, о газзоне.
«Ну, наконец-то! А то я уже начал волноваться».
Мы пару секунд помолчали, собираясь с мыслями и давая понять друг другу, что всё, шутки кончились, пора расставлять точки над «ё», и разговор сейчас действительно пойдет серьезный, а затем…
Увы, планы наши так планами и остались. Помешал шум. Точнее, громкая «музыка», заставившая вздрогнуть от неожиданности не только нас, но и всех находящихся в баре.
Главным источником бьющих по ушам и мозгам звуков оказался старинный рояль, расположенный прямо посреди зала. Фоном к нему выступали несколько граждан, активно подбадривающих усевшегося за рояль «пианиста». Причем все они, и граждане, и «пианист», и рояль (хотя насчет последнего я стопроцентную гарантию дать не могу) были не слишком трезвы (судя по «четкости» речи) и имели (судя по ее «образности») ярко выраженное русслийское происхождение.
– М-да, – только и смог вымолвить «Иван Семёнович», покрутив пальцем в ухе. – Так можно и заикой стать. Хроническим.
Я с ним, конечно же, согласился.
Тот, кто решил немного постучать по клавишам древнего инструмента, скорее всего, считал себя виртуозом, и, возможно, так оно и было на самом деле, но ведь… «Предупреждать надо! Нервы-то у людей не железные». Одна пожилая пара (кажется, из хелиманцев) даже пересела за соседний столик, стремясь оказаться подальше от упражняющихся в музицировании. Через секунду-другую их примеру последовали еще несколько человек. Впрочем, ни «тапёр», ни трое его товарищей на окружающих внимания не обращали. Похоже, им вообще было плевать на все, что происходило вне «сцены».
– На скандал нарываются, – продолжил комментировать ситуацию «закусалец». – Веселятся-то ребятки совсем не по-детски.
– Это точно, – подтвердил я, с интересом рассматривая всех четверых.
«Веселящиеся ребятки» тем временем перешли к следующему этапу дуракаваляния. То бишь к «вокалу».
К нам на точку звонит президент:
«Расхреначить чужой континент!»
Нам слова не нужны, нам лишь цели важны,
Начинается слив компонент…
Пели они громко. А еще жутко фальшивили. Но, в принципе, всё это было не так уж и важно – главное, что номер свой они отрабатывали с душой, да и песенка была мне знакомая. Известная еще по службе в САЛБО. Правда, в нашей роте ее пели немного иначе. Что-то вроде:
На КП раздается звонок:
«Здесь Верховный, послушай, сынок…»
Но, все равно, суть одна, и мотив тот же самый. А что слова другие, так ведь, сами понимаете, многое с годами меняется, за всем не уследишь. Да и места службы у всех у нас разные. Ну, то есть почти разные…
Распечатав большую бутыль,
Лейтенант поджигает фитиль,
Бак течет – скоро взлет, все одно попадет,
Хоть до цели три тысячи миль.
«Хм, а вот тут, помнится, мы пели по-другому. Не «скоро взлет», а «не е… э-э… ну да, всё понятно – при дамах поручик выражался исключительно многоточиями… Впрочем, ладно, что там дальше у нас?»
Не беда.
Ерунда,
Что немного промахнулись, как всегда.
Как сказал президент, это не прецедент,
Это просто рабочий момент.
«О-о! А это совсем не так… Черт, а как же у нас было?… Ага, вспомнил».
Долетит до врагов «Сатана»,
Не оставив от них ни хрена.
Нам ответный удар, что с утра перегар.
Спи спокойно, родная страна…[27]
…Увы, дослушать эту «песнь» до конца мне так и не удалось. Не потому что не захотел, а потому что у кого-то из «отдыхающих» в баре инопланетников лопнуло терпение, и они обратились не то к бармену, не то к кому-то из администрации с требованием «немедленно прекратить это безобразие». Ну а те, что тоже понятно, не отреагировать на сигнал общественности не смогли и быстренько подрядили на усмирение распевающих песни русслийцев одну из официанток. Какую? Хм, я думаю, вы уже догадались. Всё ту же самую. Ту, что успела и в предыдущей драке отметиться, послужив, в некотором роде, «зачинщицей», и пьяного Петруху мордой по столу повозить, и нас с Джонни… впрочем, нет, нам с Джонни пока везло – нам она пока только кофе организовала. Однако, кто знает, может, и в нашем случае дело до мордобоя дойдет, тут ведь заранее не угадаешь – что получится, то получится.
С вокальным трио и их аккомпаниатором у Риммы всё получилось – серьезного сопротивления подвыпившие бузотеры оказать не смогли и потому уже через десять секунд были полностью деморализованы и повержены. В психологическом, естественно, плане. Короче, складывалось ощущение, что Римма Юрьевна тут вышибалой подрабатывает на полставки – уж больно ловко она всех четверых мужиков «оприходовала».
Уже знакомый мне Пётр-Павел мирно убрел в свой угол, к столу, заставленному стаканами. Двое других, еще более узнаваемые Борис и Глеб Свиридовы, пошатываясь и поддерживая друг друга, прошествовали на выход. Ни разу при этом не посмотрев в мою сторону – второй плюс товарищу подполковнику (или уже третий, не помню).
Что же касается четвертого участника самодеятельности… четвертый участник остался на «сцене», за роялем. Поскольку и впрямь оказался неплохим пианистом и теперь тихо-мирно перебирал клавиши, исполняя то ли элегию, то ли рапсодию, то ли просто никому не известное «хрен знает что», искупая искусной игрой грех гордыни, пьянства и чревоугодия.
