Маруся смотрела жалобно, мяукала громко, но ни одного слова человеческой речи я так и не услышала. Исчерпав запас просьб и собственного терпения, я оставила наконец бедное животное в покое. Зато когда отошла от стола, прихватив заодно грязную тарелку после завтрака, Увидела, как Маруся подняла переднюю лапу и выразительно ткнула себя пару раз в область уха, глядя на меня та-аким взглядом…
Тарелка разлетелась осколками по полу, киска сделала ноги (в ее случае — лапы) подальше от грохота, ая, наткнувшись ошарашенным взглядом на часы, поняла, что серьезно рискую опоздать на работу. Долг оказался превыше удивления, поэтому, оставив осколки барабашке, я резвым сайгаком понеслась переодеваться.
И вот теперь, на работе, я честно пыталась собрать мозги в кучу и заставить их двигаться в нужном направлении. Вот только получалось не очень. Через некоторое время мысли своевольно возвращались к вчерашнему разговору с Григорием и утренней выходке Маруси. То, что кошка осталась весьма невысокого мнения о моих умственных способностях, я поняла очень хорошо. И человеческой речи не потребовалось. А вот в ситуации с Григорием я никак не могла прийти к общему знаменателю.
— Занята? — сквозь шуршание бумаг, которые я перебирала, пробился голос Элки. Не среагировав, я что-то промычала под нос. — Ладно, не буду мешать.
— Мешай! — Отпихнув в сторону и бумаги, и бредовые мысли заодно, я взглянула на подругу.
— Ложку давай.
— Зачем?
— Мешать буду!
— Что?
— Есть, говорю, пошли, — усмехнулась Элка. — Обеденный перерыв. А то у тебя от работы уже глаза на лоб полезли. У меня, впрочем, тоже.
— Нам бы день простоять да ночь продержаться, — вздохнула я, вставая из-за стола.
— Насколько я слышала, посетители главного скоро уходят, — шепнула Элка на ухо, — Думаю, когда вернемся с обеда, вокруг будет тишь и благодать.
Подруга не ошиблась. Тишь и благодать после обеда действительно воцарились. Вот только вздохнуть свободно смогли все сотрудники, за исключением меня. Мне же была уготована роль директорской отдушины, объекта, предназначенного для выпуска пара, накопившегося после ухода проверяющих. Это стало ясно в тот момент, когда, сытые и немного отдохнувшие, мы с Элкой вернулись в офис и были встречены у самых дверей отдела встревоженной Лидочкой.
— Где ты ходишь? — укоризненно зашептала мне на ухо секретарша, впиваясь в руку мертвой хваткой. — Тебя Сан Саныч обыскался! Уже весь прямо кипит словно чайник!
Сердце тоскливо сжалось в мрачном предчувствии.
— Может, скажешь, что я домой ушла? Или отъехала срочно с бумагами? — зашептала я в ответ.
Ответить Лидочка не успела. Дверь кабинета начальника открылась, Сан Саныч окинул ястребиным взором офис и, увидев меня, грозно сдвинул брови. Из-за стеклянных перегородок на меня уставился десяток любопытных глаз, Лида подтолкнула в спину. Деваться было некуда.
Сохраняя невозмутимое лицо и ровную осанку, я прошла в кабинет. Дверь за спиной захлопнулась.
— Присаживайтесь, Дарья. — Сан Саныч стер гримасу суровости и благодушно кивнул на кожаный диванчик напротив рабочего стола. — Хочу с вами обсудить перспективы развития фирмы. Что предпочитаете? Коньяк, вино?
— Кофе.
— Ну что вы, дорогая! — Шеф растянул в улыбке тонкие губы, — Кофе нужно пить с подружкой, — Выбрав в итоге коньяк, налил две рюмки и присел рядом на диван. — Что вы скажете, Дарья, если я предложу вам принять на себя обязанности моего заместителя? В конце концов, не до пенсии же вам сидеть за перегородкой! Собственный кабинет с Лидочкой на подхвате — выглядит куда лучше. Вы согласны со мной?
Я бросила взгляд в сторону двери. Закрыта. И телефон не звонит, зараза. Ладно, еще рано отчаиваться.
— А как же Светлана Никитична? — прикинулась я чайником.
— А какое нам дело до Светланы Никитичны? — Рюмки в руках шефа недовольно дрогнули. — Судя по тому, какие недостачи в отчетах сумела обнаружить комиссия, она успела обеспечить себе весьма достойную старость за наш счет. Так не будем же мешать человеку.
Я, разумеется, проведу работу по возвращению долгов, но, учитывая то, как красиво и ловко Светлана все провернула, а также приличный стаж работы на благо нашей фирмы, я смягчу и свои претензии, и последующее наказание. Не удивляйтесь, Дашенька, просто я очень добрый человек. Так что вы ответите на мое предложение?
Первым делом я встала и отошла к окну, изобразив, что пребываю в глубокой задумчивости и безмерном удивлении от услышанных новостей. На самом же деле искала пути к отступлению и действительно размышляла над словами шефа. Только совсем в другом ключе, чем предполагал Сан Саныч.
Начнем с того, что в сказку, рассказанную шефом о его заместителе, я не поверила. Во-первых, образ Светланы Никитичны, приятной во всех отношениях женщины возраста пятидесяти четырех лет, всегда подтянутой, с аккуратной прической, неизменно добрыми глазами и приятным мелодичным голосом, никак не вязался в моем представлении с лживой, расчетливой особой, способной нарочно плести интриги и подделывать отчеты за компанию с главным бухгалтером. Поскольку без участия последней сей процесс, понятно, невыполним.
Скорее это наш Сан Саныч прокололся в документах, а козлом отпущения, точнее — козой, как всегда, назначили самого подходящего на эту роль сотрудника. Ведь проще всего обвинить интеллигентного человека, который вряд ли ввяжется в судебные распри, чтобы доказать свою невиновность.
А во-вторых, вполне возможно, что никаких проблем с документами на самом деле не существует и рассказ Сан Саныча всего лишь лапша, предназначенная для моих ушей. В смысле — морковка перед носом. Глядишь, соглашусь на повышение, а потом буду должна шефу по самое… неприличное. И будет шеф «кормить» меня этой морковкой, как дуру, покушаясь на мое, столь вожделенное для него, тело.
Ну и, в-третьих, даже если я сейчас выдвину ультиматум — мол, сначала должность, а потом, соответственно, и доступ к телу Сан Санычу ничего не будет стоить уволить милейшую Светлану Никитичну хоть через пять минут — из-за моей прихоти. А дальше я все равно должна буду уступить похоти этого зарвавшегося самца. В общем, вот он, тот самый песец, который всегда подкрадывается незаметно. Страшный, надо сказать, зверь.
Ну что же…
— Сожалею, Александр Александрович, — недрогнувшим голосом произнесла я, оборачиваясь к шефу и глядя на него в упор, — Но я считаю, что предложенная вами должность мне не по силам. Большое спасибо за оказанное доверие, но моих знаний и умений явно недостаточно для того, чтобы стать вашим заместителем.
Шеф побагровел, поставил рюмки на стол, встал и мрачно поинтересовался:
— И долго ты еще собираешься выпендриваться?
«О! Нецензурщина пошла»! — внутренне восхитилась я, понимая, что разговор пошел по-крупному, а значит, мои дни в этой фирме сочтены. От понимания стало тоскливо, но отвлекаться на лирику в данный момент было недопустимо.
— Не думала, что вам настолько важно видеть мою персону на месте вашего заместителя, — попробовала я еще раз договориться по-хорошему.
Но шеф, видимо, договариваться не хотел. Он хотел послушания, четкого и беспрекословного.
— На месте? — злобно зашипел он, приближаясь ко мне. — Да место бабы всегда одно — в койке! И если думаешь, что ты здесь самая незаменимая, то с завтрашнего дня на твое место придут десятки согласных! Так что подумай, стоит ли дарить свою вполне хорошую зарплату кому-то другому по причине своего ослиного упрямства? Причем совершенно бестолкового упрямства. Тебе ведь не пятнадцать лет, чтобы блюсти невинность!
Глядя на брызгающее слюной нечто, стоявшее напротив меня, раскрасневшееся от похоти и злобы, я вдруг резко ощутила отвращение. Отвращение к миру, так гадко устроенному, отвращение к похотливым засранцам, ломающим карьеры и жизни объектам своей похоти, и, наконец, отвращение к самой себе за беспомощность в предотвращении подобной ситуации.
«Придется искать другое место работы», — подумала я про себя. А вслух сказала:
— Да, вы правы, мне не пятнадцать, и невинность уже не мой конек. Но вот совесть и порядочность не имеют возраста, а потому я не собираюсь пресмыкаться перед каждым ничтожеством, возомнившим себя пупом земли и писаным красавцем. Пусть вам льстят молодые дурочки, которых за глаза выворачивает от вас наизнанку. Но, впрочем, соглашусь — продвижение по карьерной лестнице и новенькая иномарка вполне подходят на роль идеального средства от тошноты!
Высказавшись, я сайгаком понеслась к двери, стремясь оказаться как можно дальше от разъяренного шефа к тому моменту, когда он отойдет от столбняка, вызванного моей речью. Сейчас он хватал воздух открытым ртом, подобно рыбе, выброшенной на берег, и был относительно безопасен.
