Из всех проплаченных конкурсантов они честно выберут именно этот плакат и вручат его автору, Оксане, второе dildo: об этом будет заявлено и в прессе, и в итоговом альманахе.
Через год Оксана выйдет коронной походкой к господину Хуйгрехту уже с двумя dildo, и господин Хуйгрехт поймет, что годовой рекламный бюджет выбран до цента, и сокращать его на будущий год не надо, поскольку результаты получены блестящие, и зайчики снова летят по всему холлу. Слава Богу!
— А вот этот бред по телевизору про фруктовые кубики тоже вы сочиняли? — неожиданно вклинился в разговор мясистый сосед, сидевший от меня слева. — "Папа, папа, почему наш кисель сегодня такой вкусный?" Тьфу…
— Нет, — ответила я сухо.
— А кто же?
— Понятия не имею.
— Каждые пять минут. Ни футбол посмотреть, ни кино.
— Поищите себе другой глобус.
Отвратительная пластмассовая еда авиакомпаний способна произвести чудо: Даша воспряла, глаза ее слегка засветились, и она всерьез заинтересовалась окружающей действительностью.
— Илена, а где мы будем жить? — вдруг спросила она. — В Кёльне есть гостиница? Нам ее тоже оплатит наша фирма?
— Мы остановимся у бабушки, — объяснила я, доклевывая салатик.
— У бабушки? — опешила Даша. — Я думала, только в России на вокзалах стоят бабушки, сдающие комнату…
— Балда вы, Дарья Филипповна, — добродушно зевнула я. — Мы будем жить у моей родной бабушки.
— У вас есть бабушка? — Дарья посмотрела на меня с недоверием. — Она живет в Кёльне?
— Да, у меня есть бабушка, — неохотно объяснила я. — Она живет в городе Мюльхайм.
— Мильхайм? — переспросила Даша.
— Мю. Мюльхайм. Умляут.
— Это далеко от Кёльна?
— Нет. В Германии почти все города расположены на расстоянии одной поездки на авто. Мы ведь тоже летим не в Кёльн, а в Дортмунд, как вы могли заметить на табло рейсов. Бабушку зовут Гертруда Гавриловна. Запомните это имя, Дарья, но ни в коем случае не произносите его на паспортном контроле.
— Почему?
— Потому что по визе мы туристки, и едем совсем в другую страну. Таможенники и менты — это люди, максимально далекие от литературы, они любят истории простые, короткие и ясные. Как в букваре. Меня зовут Лена. Я лечу в Букурешти. Моя цель — туризм. Точка. Ясно?
— Ну…
— Тогда просто молчите. Говорить буду я.
— Ваша бабушка — немка? — дипломатично поинтересовалась Дарья.
— Разумеется! — хохотнула я. — Уже пятнадцать лет, как она всю жизнь коренная немка!
Даша поджала губы и больше ни о чем не спрашивала.
Я не знаю, что может удивить в скучнейшем бетонном аэропорту Дортмунда, но Дарья Филипповна открыла рот и не закрывала его, пока мы проходили таможенный контроль и получали багаж. Она оглядывалась и делала снимки мобильником, смущая чопорных немецких полисменов и их тайных помощников в штатском, шныряющих по всему залу под видом пассажиров без багажа.
Наконец после особенно долгой серии снимков Даша доверительно положила мне руку на талию:
— Илена, только не оборачивайтесь сразу, хорошо?
— Хорошо.
— Там такой забавный инвалид на кресле с моторчиком — он так быстро ездит туда-сюда! Как вы думаете, прилично будет, если я его тоже сфоткаю? Интересно, в Германии инвалиды все такие бойкие? То в туалет, то к ларьку за минералкой, то…
Но я ее не дослушала.
— Бабушка!!! — закричала я, оборачиваясь. — Бабушка!!!
— Леночка! Mein kleines enkelchen! — закричала бабушка издалека, разворачивая свою моторную коляску.
Спорить с моей бабушкой бесполезно — она всегда права. Сама я с бабушкой давно не спорю. Дашин баул оказался мигом прицеплен к моторной коляске сбоку, а мой любимый колесный кофр — сзади, и бабушка рванулась вперед, не переставая говорить.
Поскольку говорила бабушка тоже вперед, по ходу движения, а мы поспевали за ней с большим трудом и видели лишь спинку ее кресла, то часть речи оставалась не слышна. Впрочем, бабушка не требовала ответов на свои вопросы. Она ловко рулила между редкими прохожими аэропорта, на ходу что-то покрикивая им на немецком, а когда встретился незнакомый господин на такой же инвалидной тележке, помахала ручкой и галантно раскланялась с ним.
Выкатившись на воздух, бабушка сделала последний вираж и притормозила у здоровенного ярко-алого джипа. Это было что-то новое — в последний раз я видела бабушку на легковушке.
Несчастная Даша попыталась ей помочь — подвинуть коляску, но бабушка ее просто не заметила, распахивая дверцу, и Даша больно получила по пальцам. В руках у бабушки возник пульт, из джипа высунулся рукав лебедки, послышался гул сервомоторчиков, и вскоре бабушка вместе с коляской оказалась в кабине, ухитрившись затащить туда и наши баулы.
— Что вы стоите, не садитесь? — сварливо высунулась из кабины бабушка. — Хотите, чтобы с нас содрали пять евро за парковку?
Ее опасения подтвердились: выездной автомат гневно пискнул и выплюнул бабушкин талончик обратно. Тут же к машине подошел молодой турок в дорожной форме, и у них с бабушкой завязался оживленный диалог. Бабушкин немецкий я всегда понимала с трудом, у турка же он был еще хуже, поэтому единственное, что я разбирала, это слово швэрбешэдихьт, которое бабушка повторяла, то стуча себя ладонью по груди, то кивая на меня, то внутрь джипа — на Дашу и коляску. Наконец, турок кивнул и поднял шлагбаум.
— Idiotische! — прошипела бабушка, не переставая ему приветливо кивать. — Полчаса ему объясняла, что я инвалид, и обе мои дочки тоже инвалидки. Неужели так трудно догадаться, что за парковку мы платить не станем ни за что? Вот, шайсе, понаехало дубья в Фатерлянд… — Она газанула и джип рванул с места.
Я улыбнулась, а Даша, казалось, была изумлена.
— Вы нас назвали дочками, Гертруда Гавриловна? — спросила она.
— Будем считать, Дашенька, что вы мои дочки, — проворковала бабушка. — Запомните это, пожалуйста, если при ком-то зайдет речь.
— При ком? — удивилась Даша.
— При Илье, — ответила бабушка. — Или при Хельмуте. Даша удивленно вскинула брови, а я откровенно хохотнула.
— Лена, не вижу повода для иронии! — свирепо покосилась бабушка.
— Бабушка пытается делать вид, что ей не шестьдесят шесть, а сорок, — объяснила я Даше. — В прошлый приезд у нее были Хельмут и Пауль. Ты завела еще какого-то русского Илью, бабушка?
— Ностальгия по Родине, — вздохнула она.
— Скажите, — набралась наглости Даша. — А вы правда коренная немка?
Бабушка покосилась на нее в зеркало заднего вида, а я снова непроизвольно фыркнула.
— Ja, es so.
Даша воровато глянула на меня и продолжила:
— А это про вас рассказывают, что вы в тайге прожили полжизни?
— Ja.
— Как? Почему? — растерялась Даша.
Бабушка снова покосилась на нее в зеркальце, затем повернулась ко мне и проворчала:
— Видела я на днях эту твою передачу, где ты про ведьм чушь несла.
— Где ты ее видела?! — изумилась я.
— Думаешь, у нас тут русское телевидение не показывает? Показали по нашему кабельному. Обозвала мать ведьмой, обозвала меня ведьмой…
— Я не обзывала!
— А впечатление сложилось, будто бабка у тебя — сумасшедшая бомжиха из тайги! Хорошо хоть Хельмут по-русски не понимает.
— Вечно эти телевизионщики все неправильно смонтируют! — заявила я. — Расскажи Даше о себе, ладно? Только следи за трассой, please…
— Не учи бабку, — проворчала Гертруда Гавриловна. — Что за манера российская?
Я хмыкнула, но промолчала.
— Так вот, Дашенька, — охотно начала бабушка, — Лене хоть кол на голове теши, а тебе расскажу. По профессии я геолог, двадцать лет занималась геологоразведкой. Работала как лошадь! Не то, что вы — крыски канцелярские.
— Но-но! — обиделась я. — Мы бойцы самого современного фронта. Менеджмент, бизнес.
— Тю! — Бабушка возмущенно тряхнула крашеными кудрями. — Расскажи мне! Бездельницы вы, вот кто. Бумажки в бюро перекидываете с места на место.
— Без этих бумажек, — обиделась я, — все, что найдет геолог в тайге, никому не нужно. Времена поменялись, бабушка. Не проблема отыскать руду или насверлить гаек, проблема это продать. А для этого нужна особая индустрия — маркетинг, брендинг, промо, презентации, дистрибуция, логистика, техника переговоров…
— Пошла, пошла языком чесать, — проворчала бабушка, — не на презентации! Начальнику своему будешь рассказывать, как твоя работа важна, а мне-то зачем? Вы как птички божьи: не жнут, не сеют, лишь жрут да серят. Геолог в тайге годами комаров давит, а они потом в кабинете бумажку подписали — и побежали салаты жрать на фуршет. И думают, что совершили трудовой подвиг, можно дворец строить…
— Послушай, не порть мне Дашу, — проворчала я и повернулась к заднему сиденью. — Видите ли, Дарья Филипповна, старшее поколение одинаково в любом уголке Ultima Thule. В их картине мироустройства трудится только рабочий и крестьянка, а все остальные — классовые враги и дармоеды. А знаешь, бабушка, сколько в России рабочих и крестьян сидят без бабла только потому, что над ними нет толкового менеджера, который укажет им, что и в каком ассортименте производить, удачно выбьет кредит, закупит современный stuff, утверди бренд, сочинит легенду бренда, составит пресс-релизы, утвердит фирменный стиль, узнаваемые логотипы и привлекательный дизайн упаковки, построит в интернете удобный сайт с перечнем товаров и услуг, продвинет его в поисковиках и каталогах, устроит промо-акции и организует участие в выставках? После чего заключит выгодные соглашения о бесперебойных поставках. И вот тут бабло польется рекой. А поскольку такого менеджера нет, твои тупые рабочие и крестьяне сидят без бабла, жрут водку и ругают правительство.
