— Так-так, — довольно произнес он.
Немая сцена в пиршественном зале была достойна запечатления в виде скульптурной композиции где-нибудь на Олимпе. И называлась бы она наверняка: “Ёж твою мать”.
За спиной царя Итаки пирующие разглядели великих мужей Греции: Гектора, Агамемнона Париса и… о ужас! — Аякса, сына Оилея
Герои смотрели на гостей осуждающе, особенно Аякс.
— Кхе-кхе, — громко закашлялся Антиной, подавившись жирным куском баранины и тем нарушив всеобщее тягостное молчание.
Затем новоявленный муж Пенелопы весьма проворно нырнул под стол.
— Ой, — сдавленно произнесла Пенелопа и очень красиво упала навзничь в обморок.
Но даже Аяксу стало ясно, что она притворяется. Поскольку, если бы жена Одиссея действительно упала в обморок, то сделала б это лицом вперед, извините, мордой об стол, а не наоборот.
Таким образом, немая сцена была нарушена.
— А-а-а-а… — взвыли присутствующие и, переворачивая столы, давя дорогие заморские яства, бросились по спинам упавших в противоположный конец пиршественного зала, где находились еще одни двери — спасительный выход наружу.
Но снаружи их ждала своеобразная прайдова чистка в виде гребцов с корабля Одиссея, вооруженных мощными веслами. Граждан Итаки и знатных гостей они выпускали из зала беспрепятственно, а вот женихов загоняли веслами обратно.
Спросите, как они их распознавали?
Да очень просто — по лоснящимся мордам. Те так отъелись за время пребывания во дворце Одиссея, что едва пролезали в спасительные двери.
— Так-так, — повторил царь Итаки, когда в зале дворца осталось около десятка женихов и притворно обморочная Пенелопа.
— Ага, — сказал Аякс, вытаскивая за ухо из-под перевернутого стола здорового бородатого бугая, — а это еще кто тут у нас прячется?
— Только не бейте, — жалобно запричитал Антиной, — пожалуйста, только не бейте.
Аякс посмотрел на Одиссея. Одиссей едва заметно кивнул.
В следующую секунду в руке Аякса появился волшебный жезл сумасшедшей Кирки.
— Стань свиньей, — громко взревел герой, щелкая палкой нового мужа Пенелопы по горбатому носу.
Раздался мощный хлопок, словно Антиной был надувным и в этот момент взял и лопнул.
— В-и-и-и, — завизжала выскочившая из-под ног Аякса свинья, — рох-рох…
— А-а-а-а, — заорали остальные женихи, сбившись в плотную кучу посередине зала.
— Возвращайся в свою Эфиопию! — крикнул вслед улепетывающей свинке Аякс, и герои весело заржали. (При чем тут Эфиопия, ума не приложу!! — Авт.)
— Сволочи, — сказала решившая наконец прийти в себя Пенелопа.
Одиссей не спеша подошел к Аяксу. Осторожно забрал у него жезл Кирки.
— Нет! — взвыли женихи и отчаянно зарыдали.
— Займитесь ими. — Царь Итаки небрежно указал на вспотевших от страха толстяков.
Гектор, Парис, Агамемнон и Аякс зловеще усмехнулись, закатывая рукава подаренных им феакийским царем роскошных одежд.
Одиссей же подошел к бледной и оттого очень решительной Пенелопе, про себя отмечая, что божественное устройство на его поясе почему-то вдруг издало тревожное предупреждающее попискивание.
— Ну что? — тихо спросил он.
— Ничего, — склочно огрызнулась м-м… ну, пусть будет жена. — Меньше надо было по Аттике шляться. Небось, кобелина сатиров, с каждой шлюшкой портовой мне изменял.
— Если я скажу, что это не так, ты все равно мне не поверишь. — Царь Итаки тяжело вздохнул, незаметно касаясь руки Пенелопы волшебным жезлом Кирки…
На этот раз был не хлопок, а яркая вспышка.
Одиссей даже отшатнулся, закрыв лицо руками.
Вторая симпатичная розовая свинка с недоуменным хрюканьем бросилась наутек. На пороге ее уже поджидал черный хряк с белыми пятнами на спине, гневно потрясающий большим пятачком в сторону Одиссея.
— А ну пошли отсюда! — топнул на них ногой Аякс, и свинки испарились.
А что же произошло с остальными женихами?
Протяжно постанывая, они тихо лежали на полу пиршественного зала, еще ощущая толстыми боками кулаки и сандалии героев.
— Будет вам урок. — Одиссей укоризненно потряс над телами женихов указательным пальцем.
Стонущие женихи благодарно на него посмотрели: хорошо хоть не убил…
— Опа, попалась. — Дионис очень ловко схватил толстенькую розовую свинку за задние ножки.
Свинка испуганно заверещала и стала неистово вырываться.
— Да погоди ты, Пенелопа, — прикрикнул на нее бог вина. — Да не дергайся же ты так, я тебя есть не собираюсь, я вегетарианец. Заклятие Кирки вне пределов ее острова действует максимум неделю. К следующей среде снова станешь женщиной.
Свинка немного затихла, недоверчиво косясь на Диониса маленькими блестящими глазками.
Дионис усмехнулся и осторожно снял с ее головы золотую диадему с большим переливающимся алмазом посередине.
— Вот он, монокристалл наш, — довольно сказал он, отпуская Пенелопу. — Считай, все время был у нас под носом… И как же это он, интересно, к ней попал?
Но этот вопрос так и остался без ответа. (Просто Антиной его у Гипноса в эфиопские нарды выиграл. — Авт.)
— Ты не поверишь! — закричал материализовавшийся из воздуха Гермес.
— Ё… — дернулся Дионис, хватаясь за сердце и чуть не выронив при этом золотую диадему. — Кретин, больше так не делай.
— Извини. — Гермес наклонился к самому уху приятеля. — Ты знаешь, кто оказался отцом Одиссея?
— Ну? — недовольно буркнул Дионис, которому сия информация была в общем-то до лампочки. Гермес назвал.
— ЧТО?!!
— Да-да, именно.
— Но как же тогда… — Дионис сделал довольно непристойное движение, словно спускался на горных лыжах с крутого заснеженного холма.
Гермес недоуменно развел руками:
— Тайна его зачатия, думаю, так и останется нераскрытой, — ответил он.
— Одиссей? — позвал Дионис, похлопав по плечу царя Итаки, который чистил загаженный женихами трон.
Одиссей обернулся:
— Да, в чем дело?
— Не хочешь познакомиться со своим папулей?
— Как, вы уже знаете, кто он?!!
Царь Итаки просто опешил от этой новости. Мокрая тряпочка с громким шлепком выпала у него из рук.
— Конечно, уже знаем, — улыбнулся Дионис. — Я свое слово держу. Идем, он ждет тебя перед дворцом.
Но Одиссей не пошел, он буквально вылетел на улицу. Вылетел и застыл как вкопанный с открытым ртом, потому что вместо отца увидел две волосатые гигантские ноги в сандалиях и с давно не стриженными ногтями.
— Знакомься, Одиссей, — торжественно произнес Дионис, — это твой отец Полифем.
По-прежнему не веря услышанному, царь Итаки медленно поднял голову.
— Ой… — сказал циклоп, сдирая с головы черную повязку, под которой оказался второй вполне здоровый глаз. — Дионис, так это же…
— Ну да, — кивнул бог вина, — это твой сын.
— Э нет, — покачал головой Полифем, снимая с плеча мощную дубину, — это не мой сын. Ну, я тебя сейчас…
— Зевс-Громовержец! — закричал Одиссей и со всех ног кинулся бежать к морю, надеясь, что Аякс, Агамемнон, Парис и Гектор еще не отплыли.
— Стой! — взревел Полифем, раскручивая над головой дубину. — Стой, Ядурак, убью…
— Как это трогательно, — сказал Дионис, вытирая норовившую сорваться на землю скупую мужскую слезу. — После стольких лет вновь обрести родного отца…
— Итака. — Телемах с удовольствием вдохнул влажный воздух родины.
Корабль величественно пристал к берегу, словно тоже радовался возвращению домой.
— А почему нас никто не встречает? — удивился Паламед, и друзья Телемаха недовольно загудели.
— О боги! — закричал наследник Итаки. — Наверное, все на свадьбе. Скорее поспешим во дворец.
И греки галопом бросились за своим предводителем. Каково же было их удивление, когда и у дворца они не обнаружили ни души.
— Может, война началась? — предположил испуганный Паламед, осматривая высаженные двери парадного входа и разбросанные то тут то там на земле оторванные бороды и стоптанные сандалии.
“Кто-то недавно очень резво бежал из дворца, — подумал Паламед, — причем в панике. Что бы это все значило?”
Зашли внутрь.
Тут все и стало на свои места.
Пиршественный зал был разгромлен, будто в нем гуляла пьяная ватага циклопов. Сами циклопы, тихо постанывая, лежали посередине зала. Были они маленькие, толстые и… избитые.
— Так ведь это же… — начал было Паламед.
— Правильно, — кивнул Телемах, — женихи. Мы снова опоздали. Мой отец уже побывал здесь. Возвращаемся на корабль.
— Но зачем? — удивились греки.
— Снова посетим Лесбос, — тяжело вздохнул наследник Итаки, не зная, радоваться ему или скорбеть. — Я уверен, мы наверняка найдем Одиссея там…
А тем временем к берегам Итаки подплывало еще одно никем не замеченное судно, вернее не судно, а плот.
На этом плоту с веслом в руках сидел здоровый зверообразный детина с длинными, давно не мытыми волосами и в медном рогатом шлеме. Он яростно греб, бормоча себе под нос:
