И тут Дольф понял: ему нельзя пользоваться понятиями гипнотыквенного мира! Только он попытается их применить, тут же проиграет. Надо их как-то.., разрушить. Ну хоть попытаться это сделать.
– Ну-у, это, как там… – начал он очень неуклюже. – Наказывать кого-то за хороший поступок – разве это правильно, как вы считаете? За нехороший, как считается, поступок хотели наказать нехорошим сном, но разве хорошая цель оправдывает дурные средства… – тут Дольф в смущении замолчал. Что он пытается доказать? Средства, цели.., все запуталось. – Вот и все, больше мне нечего сказать.
И Дольф вернулся на свое место. Он чувствовал себя побежденным.
– Братец, да у тебя язык подвешен, – вполголоса ехидно заметила Айви.
« Подвешен, да не так», горестно вздохнул про себя Дольф.
Присяжные удалились на совещание.
– Прости, Скриппи, я пытался сделать, что в моих силах, – со слезами на глазах прошептал Дольф.
– Я знаю, Дольф, – так же тихо ответила Скриппи. – Тут нет твоей вины. Просто.., никто не может выиграть судебный процесс в Царстве Снов.
Присяжные вернулись.
– Решение принято? – вопросил судья.
– Принято, Ваша Честь, – ответил дракон.
– Огласите ваше решение.
– Виновна.
Дольф, оробевший в ожидании результата, теперь, услыхав приговор, вскочил в гневе:
– Это бесчестно! Скриппи – замечательная! Это сложно, но надо же разобраться!
Айви повернулась и посмотрела на него. Дольф понял, что сейчас с ее губ сорвется нечто совсем не девчоночье.
И тут же без всякого предупреждения или паузы Дольф обнаружил, что находится в каком-то дворе. Скриппи стоит у каменной стены. На глазах у нее повязка.
– Готовьсъ!
Дольф оглянулся. Сзади в ряд выстроились десять кентавров. Они подняли луки.
– Целься! – прокричал командир.
Кентавры направили луки точно в сторону приговоренной.
– Стойте! – закричал Дольф и, выбежав на середину двора, заслонил собой Скриппи.
– Непорядок, – нахмурив брови, проворчал командир.
– Вы не смеете ее казнить! Она не сделала ничего плохого!
– Пусть поклянется, что никогда так больше делать не будет, тогда и мы подумаем, – сказал командир.
– Такой клятвы я дать не могу! – вскричала Скриппи.
– Она не может! – подхватил Дольф.
– Бунтовщица! – рявкнул кентавр. – А ну, парень, отойди в сторону, а то и тебе достанется.
– Она поступила как честный человек, – храбро заявил Дольф. – И вы, кентавры, кичащиеся своей принципиальностью, согласились стать орудием убийства? Вы, так ценящие правопорядок?
– Мы порядки не устанавливаем, а только способствуем его поддержанию, – ответил командир. – Так что беги отсюда, пока цел.
Дольф начал отступать, отступать и уткнулся спиной в стену. Он оказался рядом с приговоренной.
– Я защищал тебя и умру вместе с тобой, – сказал принц, взяв ее за руку.
– Как хочешь, – произнес кентавр и повернулся к своим стрелкам, замершим в ожидании команды.
– Прости, Скриппи, – сквозь слезы проговорил Дольф. – Я так хотел тебя спасти.
– Огонь! – рявкнул кентавр.
Десять стрел полетели в их сторону – десять безошибочно направленных смертоносных молний.
Вспыхнул свет.
***
В крохотной комнатке они стояли перед Конем Тьмы.
– Ну что, довольны? – вопросил Конь.
Дольф в изумлении не мог ответить. «Так я еще жив? – не верил он собственным глазам. И Скриппи жива!»
– Довольны, – ответил хор голосов.
Одна из стен растаяла как дым, и за ней обнаружились двенадцать присяжных.
Конь Тьмы обратил взор на Скриппи.
– Ты виновна. Виновна в доброте, которой не должно быть у того, кто посвящает себя игре в плохих снах. Но, оказывается, даже под угрозой смерти ты не стала злее. И поэтому суд приговорил тебя.., к отстранению от плохих снов. Отныне ты будешь играть только в хороших. Но спрос на хорошие сны не так велик, как на плохие, поэтому тебе разрешается жить во внешнем Ксанфе. А когда потребуется твое присутствие, ты получишь вызов. Ступай с миром. Ты и в самом деле достойна самого лучшего.
Скриппи от волнения просто потеряла дар речи.
– Но суд.., как же…
– Суд был необходим, чтобы проверить, так ли уж ты добродетельна. Ведь хорошее не всегда совершается обдуманно, иногда оно выходит так… от рассеянности.
– А казнь…
– Инсценировка казни была необходима, чтобы убедиться в крепости твоих убеждений. И мы убедились: ты действительно на стороне добра.
– Ну а Дольф…
– Ах да, принц Дольф! Ты, принц, также подтвердил все свои хорошие качества. Не сомневаюсь, что когда-нибудь ты станешь достойным правителем Ксанфа. Отныне мы всегда рады видеть тебя у нас в гипнотыкве.
Раздался гром аплодисментов. Публика, присяжные, кентавры и даже Айви – все радовались успеху принца. Дольф попробовал сказать что-то, но все вдруг исчезло…
Принц вновь сидел на песке, на морском берегу, около гипнотыквы… Скриппи стояла рядом, а возле нее Косто. И Нада была здесь и… Электра.
«Я спас Скриппи, – подумал Дольф, – и почти отыскал Небесное Сольдо, но дел впереди еще много, ох как много».
На следующий день из лозы и водорослей была сплетена вместительная корзина, после чего Дольф, превратившись в птицу-рок, понес путешественников к замку Ругна. Обитатели замка узнали, по Гобелену, об их приближении и вышли встречать. Король Дор, королева Айрин и принцесса Айви приветственно махали руками кружащей в небе над замком птице. Благополучно приземлившись, она тут же превратилась в принца Дольфа.
Возникла радостная неразбериха, свойственная первым минутам встречи: все те, кто раньше знал друг о друге только понаслышке и по изображениям на Гобелене, наконец увиделись и познакомились.
Нескончаемые разговоры, море угощений – так и день прошел, совершенно незаметно. Наступил вечер. Каждому гостю была отведена отдельная комната. Дольф очутился в своей такой знакомой детской спаленке. Улегшись в свою постель, он долго ворочался с боку на бок. Уж слишком мягкой, после земли, песчаного берега, травы показалась перина; уж слишком тихо и неопасно было вокруг. И тут кто-то осторожно постучал в дверь.
– Входи! – вполголоса произнес Дольф, подумав, что это Косто пришел.
Но это оказалась Айви. У-у-у.
– Дольф.., я просто хотела тебе сказать… – несколько смущенно начала принцесса. – ..Мне вчера приснился очень странный сон. Какой-то суд и…
– Знаю. Я там был.
– Я выступила обвинителем и вела себя по отношению к Скриппи очень жестоко, но пойми, мне надо было убедиться, что она…
– Понимаю.
– На самом деле я всей душой болела за нее и за тебя, но во сне не могла в этом признаться. Мой долг велел…
– Ну разумеется г – То есть я считаю, что Скриппи очень хорошая, – стала объяснять Айви, – и мне жаль, что из-за этого сна ей пришлось вытерпеть все эти мучения.
– Благодарю за сочувствие, – произнес Дольф каким-то деревянным голосом.
– Но я к тебе пришла совсем по иному делу, – сказала Айви.
«Конечно по иному, я уже это понял, – мысленно усмехнулся Дольф. – Уж слишком ты хитра для просто сочувствия».
– Я знаю, что у тебя трудности с.., с Надой и Электрой. Ты не можешь стать мужем обеих. Положение и в самом деле престраннейшее. Принцесса Нада намного старше тебя и вообще…
– Ей четырнадцать, как тебе, – с тайной насмешкой произнес Дольф.
– Конечно, народ нагов нуждается в поддержке, иначе гоблины их одолеют, – пропустив насмешку мимо ушей, продолжила Айви, – а она дочь короля, поэтому вынуждена подчиниться. И ты оказался в таких обстоятельствах, которые вынудили тебя согласиться. Но теперь ведь можно все исправить!
Дольф понял, куда движется ее мысль.
– Принцы верны раз данному слову! – гордо заявил Дольф.
– Ну а если бы наги получили помощь без твоего брака с принцессой?
– Как?
– Посредством другого брака.
– Какого это другого? – все еще не понимал Дольф.
– Я могу выйти замуж! За брата Нады, принца Налдо! – торжествующе произнесла Айви. – Ведь в действительности у нагов задумано было свататься ко мне, но Кондрак привел не девицу, то есть меня, а мальчика, то есть тебя. Тут неразбериха и началась.
Может, не обошлось без какого-нибудь зловредного колдовства какого-нибудь Мерфи… Ну как, согласен? – спросила Айви, полагая, что брат обрадуется, но он почему-то задумался.
– А любишь ли ты принца Налдо?
– Разве это так уж важно? – воскликнула Айви. – Со временем, может, и полюблю. Вспомни наших дедушку и бабушку. Не это важно. Важно, что тебя спасу! Ты же мне брат, самый лучший на свете!
От этих слов Дольфу стало жарко, словно от драконьего дыхания, которое почему-то не сожгло, а только сильно согрело. И тут ему вспомнилось все то милое и хорошее, что Айви делала для него. Вспомнилось, как она учила его превращаться в таракана, чтобы он мог отведать пирожных, запрятанных на самой верхней полке буфета; как брала вину на себя, когда он разбивал тарелку или чашку; как раскрывала перед ним свои секреты, не пытаясь выведать его собственные. На все лады она заботилась о нем, а ему казалось, что над ним смеются, им помыкают. И как хорошо, что сейчас, совершенно волшебным образом, все выяснилось.
