— Ветер, ветер, ты могуч. Ты гоняешь стаи туч, ты волнуешь сине море, всюду веешь на просторе. Не боишься никого, кроме бога одного. Аль откажешь мне в ответе? — запричитала я самым тоскливым голосом, на который я была способна (а способна я была на многое).
— Постой, — раздался знакомый голос и через минуту напротив меня материализовался знакомый усатый серо-голубой средний брат, коварного обманщика. — Что за вопрос?
— Не видал ли где на свете брата младшего своего? Он должник мой.
— ? — подвижная фигура словно замерзла от удивления.
— Ну, так как?
— А что за долг? — поинтересовался братец.
— Услугу одну он мне должен, вот хотела взыскать, а он не откликается. Или обмануть решил?
— Постой. Он в далекий путь отправлен нашим батюшкой с утра. Может статься, что не слышит зова твоего пока. Коль нужда твоя остра, расплачусь за брата я.
— Коли сможешь мне помочь, долг спишу я с брата прочь, — надеюсь прозой этот тип тоже понимает, а то я на рифмах далеко не уйду.
— Что мне делать расскажи, не томи моей души, — а парень-то упертый.
— Два бочонка принеси живой и мертвой мне воды.
— Что? — моя взяла, позлорадствовала я на этот удивленный возглас.
— Мне нужна живая и мертвая вода. Будь добр достань ее для меня.
— Два бочонка?
— С запасом, в хозяйстве всяко пригодится.
— Но зачем?
— Подробности в условия сделки не входили. Ну так как? Ты мне поможешь или пришлешь своего брата?
— Я сделаю, что смогу, — нахмурился Ветер. — Жди.
С этими словами он исчез, а я вернулась в помещение. Все-таки делегирование полномочий это мощное оружие в борьбе с работой.
Ночью мне не спалось. То ли я выспалась, хотя когда бы я успела, то ли перенервничала, хотя когда у меня был хоть один день без нервов, но так или иначе сна не было. Я вертелась на своей печке и считала по очереди овец, баранов, богатырей, баронов, звезды. Я даже спела себе пару колыбельных песен. Безрезультатно. Как говорилось в сентиментальных романах прошлого: сон бежал от меня и догнать его у меня не получалось. Возможно дела шли бы лучше, если бы за окном не выл ветер. И когда я говорю «выл», я имею ввиду не легкое дребезжание трубы и шелест листвы, а почти что волчье завывание. Звуки, которые просто не могут способствовать приятному сну. Одновременно с созревшим желанием встать и заняться чем-нибудь, раз уж все равно не спится, в мою дверь постучали. Вспомнив парочку особо удачных фраз по отваживанию незваных богатырей, вычитанных мной недавно, я распахнула дверь и задохнулась от ударившего в лицо воздуха.
— Сколько можно тебя звать? — возмутился Ветер, оказавшийся источником стука.
Вот эти волчьи завывания он называет позвать? Слов нет. Определенно в этой семейке не только младший братец нуждается в помощи психолога. Им прям групповую терапию можно заказывать.
— Ну? И долго мне еще ждать? — Ветер скрестил руки на груди и уставился на меня обвиняющим взглядом.
— Чего ждем? — скопировала я позу и взгляд.
— Жду, когда ты уже пойдешь за водой, — да, а маразм то крепчает.
— А теперь с самого начала и подробнее, — щелкнула я пальцами прямо перед высокомерно задранным носом.
Ветер вздрогнул и кажется спустился с небес на землю. По крайней мере, дальнейшая его речь имела хоть какой-то смысл.
— Ну ты же просила живую и мертвую воду?
— Просила.
— Ну дело в том, что отец ее мне не дал. Я его сегодня весь день уговаривал, а он уперся как последний… и ни в какую. Мне только и удалось его уговорить, с тобой встретится. Так что я тебя провожу, а там сама попытайся. Других вариантов у меня нет.
А с другой стороны, не зря умные люди говорят, хочешь что-то сделать хорошо, сделай сам.
— Пошли, — обреченно вздохнула я и Ветер запел.
— Братец месяц от порога проложил тебе дорогу, ты смелей по ней ступай, на встречу солнцу поспешай.
А затем в небе, точно напротив моей избушки, появился месяц, и осветил прямым, как у прожектора, лучом мое крыльцо. Пятно света несколько секунд висело в воздухе на уровне крыльца, а затем вытянулось до горизонта серебристой тропинкой, зависшей прямо в воздухе. Это было очень красиво. Завораживающе. Так и хотелось взять в руки кисти и краски и начать рисовать эту лунную дорожку, разлитую в лесном море. Или переложить эту красоту на музыку, зашифровав ее языком нот. Много чего хотелось сделать, кроме одного. Становится на эту дорожку и шагать по ней в неведомую даль. То есть не хотелось делать именно то, что мне видимо делать предстояло. В прежней жизни, той самой, где я была серенькой секретаршей в серенькой фирме и каждый день мечтала о новой жизни, я не боялась высоты. Нет, я, конечно, не прыгала с парашютом, не залазила на крыши небоскребов без страховки, но и, стоя на балконе девятого этажа и глядя вниз, не падала в обморок. И вообще высота мне нравилась, если в наличии имелись правильные средства индивидуальной защиты и страховка, но здесь, здесь я начинала высоту ненавидеть. Сначала ступа без ремней безопасности, потом стеклянный мост до острова Буяна, теперь вообще дорожка из света. У каждого человека есть предел стойкости, и мой был где-то очень недалеко. Вот буквально на расстоянии шага. Желание просто отрубить царевичу голову, без всякой воды, стало практически маниакальным. У меня даже руки зачесались. А Ветер смотрел на меня, радостно улыбаясь, и настойчиво призывая идти вперед.
— Может я ступу возьму? — внесла я рациональное предложение (мирится лучше со знакомым злом).
— Нет, ступу нельзя. К нам только по лунной дорожке можно пройти. Еще можно пройти по дождевой дорожке, по облакам и молниям, но они совсем не удобные. Мы с братьями посоветовались и решили что лучше лунная.
— С братьями? — я решила тянуть время до последнего.
— С Громом и Месяцем. Он тоже наш брат. А Ливень еще не вернулся.
— Какая у вас семья большая. Дружная наверное?
— Дружная. Но свои ссоры тоже бывают, куда ж без этого. Вот например…
Мой замысел почти удался, но братец месяц бросил еще один луч на лицо Ветра и тот опомнился.
— Что же ты стоишь? Ступай на дорожку и иди. Месяц тебя сам выведет куда надо. Это недолго, не волнуйся.
Я поняла, что отступать мне некуда и вообще надо доказать этим местным, что человек цивилизованный еще способен на что-то большее, чем виртуальные подвиги в компьютерном мире. Я глубоко вздохнула, досчитала до десяти, закрыла глаза и сделала шаг. Дорожка мягко спружинила под моими ногами, как резиновый мягкий коврик. Продолжая медленно и глубоко дышать, я осторожно открыла глаза и, стараясь не смотреть под ноги, двинулась вперед.
Вы, наверное, замечали, как отличаются друг от друга город дневной и город ночной. Стоит ночи опуститься на знакомые до малейших деталей улицы, и ты словно попадаешь в другой незнакомый мир, ориентирами в котором служат освещенные витрины магазинов. Лес ночной отличался от дневного леса еще сильнее, и мерцающая дорожка под моими ногами скорее усиливала эту разницу, а не уравновешивала различия. Еще утром такие безобидные милые березки обернулись корявыми монстрами, тянущими ко мне свои руки-ветви. Где-то недалеко мрачно и зловеще ухал филин и, казалось, что весь лес шепчется за моей спиной, предрекая мне несметные ужасы. Я не срывалась на бег, только потому, что знала — далеко не убегу. Не потому что мои преследователи бегают быстрее (хотя бегать быстрее меня вообще не сложно), а потому что моего запала надолго не хватит, и я свалюсь метров через сто. Ну и потом какая-никакая гордость не позволяла так позориться. Нет, я не возлагала все свои надежды на благородство братца месяца, просто я верила в то, что такой ценный и важный кадр, как Баба-Яга, будут беречь. Ну должен же человек верить хоть во что-то, шагая по ночному лесу на встречу с незнакомым мужчиной.
Дорожка бежала между деревьев, плавно поднимаясь вверх и полого спускаясь вниз, извиваясь и петляя, и пейзаж по обеим ее сторонам менялся быстро, как прокручиваемые на высокой скорости картинки. Чтобы как-то скрасить свое путешествие я напевала под нос все детские песенки, которые могла вспомнить и старалась не вертеть головой, помня о своей склонности к морской болезни. Наконец дорога сделала плавный поворот, и я оказалась перед водопадом. Падающий с какой-то невообразимой высоты он сверкал и переливался всеми цветами радуги подобно драгоценному камню, и я даже обрадовалась, что мне не пришлось увидеть при солнечном свете, потому что даже сейчас в приглушенном сиянии месяца свет его был пусть и мягким, но ослепительным. А еще водопад пел. Тысячи струй, сталкиваясь между собой, наполняли воздух мелодичным перезвоном. Я стояла в облаке мельчайшей взвеси сверкающей воды, открыв рот и любуясь этим светомузыкальным представлением и забыв самое себя, пока не услышала весьма язвительное:
