— О-о. А как ты думаешь, в этом лесу есть что-нибудь съедобное?
— Да, — горько отозвался волшебник. — Мы.
— Если хотите, у меня растут желуди, — услужливо предложило дерево.
Несколько минут они сидели в сырости и молчании.
— Ринсвинд, дерево сказало…
— Деревья не разговаривают, — отрезал Ринсвинд. — Очень важно это помнить.
— Но ты ведь сам слышал…
Ринсвинд вздохнул.
— Знаешь что, — сказал он. — Ты, похоже, позабыл элементарную биологию. Чтобы говорить, тебе требуются всякие причиндалы типа легких, губ и… и…
— Голосовых связок, — помогло ему дерево.
— Ага, их самых, — подтвердил Ринсвинд, но опомнился и, резко замолчав, мрачно уставился на дождь.
— А я-то думал, волшебники всё-всё знают о деревьях и лесе, — с упреком заметил Двацветок.
В его голосе редко слышались нотки, позволяющие предположить, что он считает Ринсвинда кем-то другим, кроме как замечательным чародеем. Поэтому уязвленный волшебник был вынужден что-то да ответить.
— А кто тебе сказал, что я ничего не знаю? — раздраженно бросил он.
— Ну и что это за дерево? — спросил турист.
Ринсвинд посмотрел вверх.
— Берёза, — твёрдо сказал он.
— Вообще-то… — начало дерево, но быстро заткнулось, поймав на себе Ринсвиндов взгляд.
— А те штуки наверху выглядят совсем как желуди, — заявил Двацветок.
— Да, ну, в общем, это бесчерешковая, или семидольная, берёза, — объяснил Ринсвинд. — Её орешки очень похожи на желуди. Могут обмануть кого угодно.
— Вот это да, — восхитился Двацветок, однако тут же спросил: — А вон тот что за куст?
— Омела.
— На нём же шипы и красные ягоды!
— Ну и что? — сурово спросил Ринсвинд и впился в туриста взглядом.
Двацветок сломался первым.
— Ничего, ничего… — покорно пробормотал он. — Должно быть, меня неправильно информировали.
— Вот именно.
— Слушай, под кустом растут какие-то большие грибы. Их есть можно?
Ринсвинд с опаской посмотрел на грибы. Они действительно выглядели очень большими, и шляпки у них были красного цвета, все утыканные белыми пятнышками. По сути, эти грибы относились к той разновидности, которую местный шаман (он как раз пытался завязать дружбу со скалой в нескольких милях от этого места) стал бы есть только после того, как привязал бы себя за ногу к большому камню. У Ринсвинда не было другого выхода, кроме как вылезти под дождь и приглядеться к грибам.
Он опустился на колени в опавшие листья и заглянул под одну из шляпок.
— Нет, для еды они совершенно не годятся, — слабо сказал он через некоторое время.
— Почему? — крикнул Двацветок. — У них что, пластинки не того цвета?
— Ну, не совсем.
— Тогда, наверное, на ножках не такие пленки?
— Вообще-то, с виду с ними всё в порядке.
— Значит, шляпка. Эти пятнышки крайне подозрительны, — догадался Двацветок.
— Я в этом не уверен.
— Так почему же их нельзя есть?
Ринсвинд кашлянул.
— Всё дело в крошечных дверцах и окнах, — удрученно произнёс он. — Первый и главный признак.
* * *Над Незримым Университетом грохотал гром. Дождь лился на университетские крыши и, клокоча, хлестал из глоток горгулий, хотя одна или две твари посообразительнее сумели-таки укрыться среди лабиринтов черепицы.
Далеко внизу, в Главном зале, на углах церемониальной октограммы стояли восемь самых могущественных волшебников Плоского мира. Вообще-то, говоря по правде, они не были самыми могущественными, однако все до единого обладали большими способностями к выживанию, а в мире магии, основанном на жесточайшей конкуренции, это означало практически то же могущество. Каждому волшебнику восьмого уровня дышали в спину полдюжины волшебников седьмого уровня, пытающихся убрать его с дороги, и старшим волшебникам следовало изначально выработать у себя бдительность по отношению к, скажем, скорпионам в своей постели. Итог этим размышлениям может подвести одна старая поговорка, которая гласит: «когда волшебнику надоедает искать у себя в тарелке толчёное стекло, значит, ему надоела жизнь».
Самый старый из магов, Грейхальд Спольд из ордена Древних и Истинно Подлинных Мудрецов Ненарушенного Круга, опёрся всей тяжестью на резной посох и изрёк следующие словеса:
— Давай дальше, Ветровоск, меня уже ноги не держат.
Гальдер, который для пущего эффекта сделал паузу в своей речи, бросил на него свирепый взгляд.
— Что ж, хорошо, я буду краток…
— Вот и чудненько.
— Все мы искали указаний по поводу событий сегодняшнего утра. Кто-нибудь может сказать, что он их получил?
Волшебники искоса взглянули друг на друга. Нигде, кроме как на братской вечеринке после конференции профсоюзов, не найдешь столько взаимного недоверия и подозрений, сколько на собрании старших волшебников. Однако простой и непреложный факт заключался в том, что день прошел крайне неважно. Словоохотливые в обычных обстоятельствах демоны, в спешном порядке вызванные из Подземельных Измерений, напускали на себя застенчивый вид и уклонялись от расспросов. Волшебные зеркала потрескались. С гадальных карт таинственным образом исчез весь рисунок. Хрустальные шары совершенно затуманились. Даже чайные листья, презрительно отвергаемые волшебниками как легкомысленный и ненадежный метод гадания, сбивались в кучку на дне чашки и отказывались сдвинуться с места.
Короче, собравшиеся волшебники пребывали в растерянности. В ответ на вопрос Гальдера они дружно помотали головами и что-то тихо забормотали.
— А посему я предлагаю исполнить Обряд АшкЭнте, — драматическим голосом объявил Гальдер.
Он-то надеялся на ответ типа: «Э, нет, только не Обряд АшкЭнте! Порядочный человек не должен связываться с такими штуками!»
На деле же волшебники выразили единогласное одобрение.
— Замечательная идея.
— По-моему, разумно.
— Что ж, приступай.
Слегка выбитый из колеи, Гальдер вызвал в зал процессию младших волшебников, которые внесли разнообразные магические принадлежности.
В тексте уже мелькали кое-какие намёки на то, что примерно в это время в братстве волшебников начались разногласия по поводу того, как правильно заниматься магией.
Молодые волшебники во всеуслышанье заявляли, что магии давно пора начать совершенствовать свой образ, а всем волшебникам следует прекратить возню с кусочками воска и костями, поставив дело на хорошо организованную основу с программами исследований и трёхдневными съездами в хороших отелях, где будут читаться доклады «Куда идёт геомантия?» и «Роль семимильной обуви в неравнодушном обществе».
Траймон, к примеру, практически не творил чудес, зато чётко вёл все дела ордена и бесконечно писал служебные записки. В его кабинете на стене висела большая диаграмма, усеянная разноцветными точками, флажками и испещрённая линиями, в которых никто ничего не понимал, но которые выглядели весьма внушительно.
Волшебники другой категории считали, что всё это болотный газ, и наотрез отказывались работать с образом, если он не был сделан из воска и утыкан булавками.
Старейшины всех восьми орденов придерживались именно такого убеждения, — традиционалисты до последнего волшебника, — поэтому сваленные вокруг октограммы орудия отличались чётко выраженным, без дураков, оккультным видом. Среди орудий фигурировали бараньи рога, черепа, вычурные металлические изделия и тяжёлые свечи, хотя младшие волшебники давным-давно открыли, что Обряд АшкЭнте элементарно совершается при помощи трёх небольших деревянных брусков и четырёх кубиков мышиной крови.
В нормальных условиях подготовка занимала несколько часов, но объединёнными усилиями старших волшебников она была быстро завершена, и всего через каких-то сорок минут Гальдер проговорил последние слова заклинания. Повисев пару мгновений, руны растворились и исчезли.
Воздух в центре октограммы замерцал, сгустился, и внезапно в нём появилась высокая тёмная фигура, облаченная в чёрные одеяния, с лицом, закрытым капюшоном, — что, возможно, было только к лучшему. В одной руке она держала длинную косу, и волшебники не могли не заметить, что вместо пальцев у неё — лишь белая кость.
Другая лишенная плоти рука сжимала несколько пластинок сыра и наколотый на палочку кусок ананаса.
— НУ? — вопросил Смерть (кстати, здесь надо бы напомнить, что на Диске Смерть мужского пола) голосом, пронизанным теплотой и многоцветием айсберга.
Поймав на себе изумленные взгляды волшебников, Смерть быстро опустил глаза на палочку.
— Я БЫЛ В ГОСТЯХ, — с лёгким упреком добавил он.
— О порождение Земли и Тьмы, мы приказываем тебе отречься… — твёрдым, повелительным тоном начал Гальдер.
Смерть кивнул.
— ДА, ДА, ЗНАЮ Я ВСЁ ЭТО. ВЫЗЫВАЛИ-ТО ЧЕГО?
