Ознакомительная версия.
— Жанна! — крикнула я, не надеясь на удачу, и удача на этот раз повернулась ко мне лицом.
— Алиса, — еле слышно откликнулся любимый, родной голосок.
— Где ты, солнышко? — панически боясь упустить связующую нас нить, прорыдала я.
— Здесь, недалеко, справа от тебя, — немедленно отозвалась несчастная.
«Ты помазана кровью Господа», — снова вспомнила я слова Хеседа.
Да, никто не посмеет причинить мне зло!
Наклонившись над пропастью, на которую указала Жанна, я задрожала от ужаса: в десятиметровой дыре копошилось нечто худое и жалкое. Поднимая костлявые ручонки, и, наверное, сдирая в кровь ногти, скользящие по сопливой поверхности вечного дома, отвратительное существо, недавно, еще в гробу, напоминающее мою сестру, старалось приблизиться к нежданной посетительнице.
— Сестренка, — вглядываясь в бедняжку, заплакала я, — прости меня, дорогая. Я очень виновата перед тобой.
— Это ты прости меня, — после небольшой паузы нерешительно возразила она.
— Я никогда не задумывалась, как было тебе плохо, когда шла с очередным парнем в кино или на танцы. Гордыня мешала мне понять твое горе, а ты страдала, — продолжала рыдать я.
— Я страдала, — с готовностью откликнулась пленница.
Ее горечь, будто ножом, полоснула по моим напряженным нервам, разбрасывая в разные стороны, словно кровяные брызги, невероятное, немыслимое отчаяние.
— Я люблю тебя! — наводняя окружающее пространство непривычным для этих мест гулким эхом, закричала я.
Напуганная дерзким звуком, обошедшим все ее закоулки, извещающим отнюдь не об обыденных отрицательных эмоциях, мерзостная пещера ухнула и передернулась от отвращения к самой себе, а затем полила потоки желтоватой, благоухающей аммиаком, тошнотворной жидкости на головы обитателей ям.
— Не поверишь, но только здесь я осознала, как была не права по отношению к тебе, — с жадностью подставляя чумазое лицо под омерзительные уриновые струи, провыла пораженная грешница. — Мучаясь от физической боли, похожей на родовые муки, я поняла, что, сгорая от ненависти и зависти, земную жизнь прожила напрасно. Я сама погубила себя, а потому признана Высшим судом самоубийцей. Даже в мире теней я пыталась сделать единственной сестре зло только потому, что Макс выбрал ее.
Шустрые тараканы заползли за ворот норковой шубки и безнаказанно щекотали обожженную неведомыми тварями шею; змея привела кавалера и ползала у моих ног, стараясь прокусить кожаные лодочки.
— Я не уводила Ветрова! — покачала головой я. — Он вероломно похитил меня и утащил в семнадцатый век! По его вине я потеряла мужа и оказалась в средневековой Франции пленницей маньяка, по его воле я побывала в руках римского палача! Макс — не человек, он — дух Страшная Сила!
— Знаю. Вы любите друг друга, — простонала ревнивица.
— Нет, — с покаянием вспоминая ночи, наполненные безумием и греховностью, категорически заявила я. — Он причинил мне слишком много горя!
— И все же будь счастлива, Алисонька.
Уронив голову на руки, Жанна замолчала.
— Тебе плохо, я вижу, что тебе очень плохо, но помочь не могу, а потому не будет мне впредь счастья, — вздрогнув от ее слов, запричитала я.
— Любая боль стерпится, если нет гадов и прусаков, — словно в детстве, пожаловалась мне сестричка. — Они мешают спать, думать, рассуждать. А еще эта скользкая яма и одиночество! Нет ничего страшнее одиночества, Алиса. О, если бы Господь сжалился надо мной и послал мне напарницу!
— Молись, — скорбно проговорила я.
Тогда, в далеких шестидесятых, я заплетала в косички ее непослушные рыжие волосы и пела ей немудреные колыбельные. А наши общие мама и папа..
— Я молилась и умоляла Всевышнего, чтобы Он позволил мне попросить у тебя прощения, — залилась слезами жительница адовых подземелий.
— Твое желание сбылось, — отрешенно произнесла я.
— Как там мои дети и внуки? — всхлипнула та маленькая девочка, с которой мы когда-то играли в классики и бегали наперегонки.
— Нормально, — отгоняя от себя видение, пробормотала я. — Клянусь, что не оставлю их.
— Тебе пора уходить, — высморкавшись на дно жуткой пропасти, неожиданно объявила страдалица.
— Прощай, Жанночка, — унимая предательскую дрожь в коленках, прошептала я. — Прощай и прости.
Я выпрямилась и отряхнула с себя шуршащую нечисть. Мохнатый паук величиной с мужскую ладонь стрелой слетел с моей обнаженной макушки и стремительно пополз в Жаннино жилище. Любимая младшая сестренка смиренно сидела в глубокой яме, и исхудавшее личико ее выражало сплошное страдание. Она махала мне грязной ладошкой и плакала от боли и от предстоящей разлуки.
Я никогда, никогда ее больше не увижу! Никогда? Нет, только не это!!!
Наскоро перекрестившись, я закрыла глаза и со всей прытью молодости, подаренной коварным любовником, прыгнула в эту ужасную яму.
— Не надо! — страшно закричала Жанна. — Не смей!
А потом все оборвалось, и я полетела в трубу, в конце которой виднелся яркий ласковый свет.
— Доченька, — плакал кто-то над моим лицом, орошая его капельками соленой влаги.
— Она не останется здесь, потому что еще не пришло ее время, — авторитетно заявил строгий голос, принадлежащий, наверное, доктору.
— У Алисоньки появились внуки, а внукам необходима бабушка, — охотно согласилась с ним плакальщица.
— Алиса — плохая бабушка, — проворчал суровый лекарь. — Хотя, я вас понимаю: каждая мать считает своего ребенка идеальным.
— Мама? — удивилась я. — Моя мама?
В глаза устремился неяркий молочно-белый свет. Возле кровати, на которой возлежала моя бесчувственная физическая оболочка, сидела молодая, красивая дама. Ощутив мое пробуждение, она неторопливо перевела взгляд с взыскательного мужчины на новоприбывшую; и я закричала от неожиданности. Да, это была женщина, подарившая нам с Жанночкой жизнь, но только совсем не старая, а в возрасте двадцати пяти лет.
— Доченька, — крепко обняла меня моя умершая мама, — зачем ты так рано пришла сюда?
Беспечный ветерок игриво приподнял белокурые волосы на ее голове, напоминая далекое беззаботное детство, в котором маленькая Алиса Лазарева, изображая знакомую парикмахершу, высунув от усердия язычок, причесывала пышные пряди обожаемой неприхотливой клиентки. С великим любопытством я оглядела незнакомое помещение, принадлежащее неведомому миру. Интерьер небольшого уютного домика не производил особого впечатления, но все, к чему прикасался мой взыскательный взгляд, поражало необычайной чистотой.
— А где папа? — заторможено спросила я, целуя ту, которую не ожидала когда-нибудь увидеть вновь.
— На рыбалке, — улыбнулась она, поглаживая мои искусанные адовыми тварями руки. — Ты же знаешь, что он любит рыбачить.
— Все как на Земле, даже не интересно, — засмеялась я и попыталась встать с постели.
— Не все, — удерживая меня на кровати, возразила мама. — Здесь нет страданий, нет болезней и ссор, нет старости и преступности. Здесь нет выматывающей физической работы, так как мы бестелесны. У нас появилось время подумать о душе, поговорить с самим Всевышним.
— Здесь — это где? — наслаждаясь необыкновенным покоем, уточнила я.
Необъяснимая внутренняя радость распирала мое энергетическое тело, которое отчаянно стремилось вспорхнуть на небеса. Туда — к Хеседу.
— На нижних этажах Рая, — встрял в разговор высокомерный незнакомец.
— Как же хорошо внизу, но еще лучше там — наверху, — неожиданно вспоминая о сладких розовых облаках, мечтательно произнесла я.
— Я не хочу наверх, потому что все наши близкие живут рядом, — не в силах наглядеться на шалопутную дочь, мягко промолвила мама.
— Желаю их видеть! — отбрасывая в сторону сотканный из воздуха плед, провозгласила я.
— Вечером, они придут вечером, — накидывая на меня ткань из неизвестного материала, пообещала хозяйка дома.
— Но я хочу видеть их сейчас, сию же минуту! — удивляясь своей невоспитанности, как в детстве, закапризничала я.
— Ты нетерпелива, — нахмурился правильный господин. — Жители Рая не бездельничают, а выполняют посильную работу.
— Но кто-то сказал, что вы думаете только о Боге! — подколола доктора я.
— Мы пишем стихи, картины, сочиняем музыку, ухаживаем за животными и выводим необыкновенные цветы. Здесь каждому найдется занятие по душе, — возразила мама.
Стройный, подтянутый, похожий на военного, мужчина оказался на самом деле врачом, еще не успевшим найти вакансию, невостребованную во владениях Господа.
— У меня появился настоящий больной, — с запозданием осознавая, что ему наконец-то улыбнулась прихотливая удача, потер ладошки безработный эскулап.
— Ну, уж нет! — не согласился с лекарем строгий голос Хеседа. — Ваша несостоявшаяся пациентка вернется на грешную землю.
Ознакомительная версия.
