– Перестань ныть! Ты что, не понимаешь? Ничего страшного ведь не произошло! Просто нужно немного потерпеть…
– Ты о чем это? – оживился я. – Неужели есть еще способ меня расколдовать?
– Да ты сам подумай – если Бахус так запросто обращается с пространством и временем, мы отправимся в Куаферштадт и просто попросим его опять перенести тебя во времени. Только не вперед, а назад – в эту же комнату тридцатого или тридцать первого октября.
– Иезус Мария! Я и впрямь здорово поглупел! – Мне захотелось вскочить и станцевать джигу. – Ты вернула мне надежду! Лишь бы эта пивная бочка не отослала меня куда-нибудь к Каролингам или вообще во времена Нерона и Калигулы.
– Ничего, мы его перед началом колдовства протрезвим, – зловеще усмехнулась Коллет. – Если понадобится – силой! Есть у меня для таких случаев хороший рецепт…
Мы решили выехать следующим утром. Спешить действительно было особо некуда: либо мэтр Бахус властен перенести меня назад во времени, и тогда все равно, когда мы к нему приедем, либо не властен – и тогда это тем более не имеет значения. Я надеялся, что не все в его словах было пьяным бахвальством – ведь он довольно легко открывал проходы даже в том состоянии, в котором я его застал, но меня снедали нехорошие предчувствия – слишком уж часто удача, казалось бы уже находясь в моих лапах, ускользала.
В тот вечер, когда я столь стремительно перенесся в комнату Коллет в одном из трактиров Либерхоффе, мы просидели далеко за полночь, рассказывая друг другу о том, что произошло с нами за прошедшие три недели. Мой рассказ оказался длиннее, поскольку Коллет выехала из Бублинга на следующий день после моего исчезновения – сразу после венчания Андрэ и Анны и немедленной их коронации. Конечно, это было явное нарушение традиций, но Хилобок заявил, что последние события безумно утомили его и он не желает оставаться на троне ни одного лишнего дня. После этого торжественного, хотя и несколько истеричного отречения пришлось плюнуть на традиции и срочно провести все необходимые церемонии, дабы не нарушать преемственность династии. Так что теперь Анна была законной королевой, а Андрэ – королем. Первым же указом Анны было назначение Коллет придворным магом. Собственно, это было всего лишь утверждение де-юре того, кем де-факто рыжая ведьма являлась последние годы своего «ученичества» у мэтра Мордауна, выполняя все обязанности придворного мага, пока Морган играл в политику. Кол-лет немедленно вытребовала себе грамоту королевского гонца и отправилась в Либерхоффе, меняя лошадей на каждом постоялом дворе. Увы, где-то по дороге мы с ней разминулись – скорее всего, когда мой импровизированный цирк давал представление в одном из небольших городков, которые Кол-лет с отрядом миновали не останавливаясь. Так что особо рассказывать девушке было не о чем – ничего примечательного с ними в пути не случилось.
Мне, напротив, было что рассказать и даже показать – увлекшись, я исполнил несколько трюков, которыми развлекал зрителей, чем вызвал у девушки смех и даже сорвал аплодисменты. Про то, как Огюст «дрессировал» меня, я рассказывать не стал – не хотелось вспоминать о пережитых унижениях. Как потом оказалось, правильно сделал.
Третье путешествие по дороге Либерхоффе – Куаферштадт оказалось самым комфортным и спокойным. В немалой степени этому способствовало то, что путешествовали мы не одни – Коллет сопровождала дюжина до зубов вооруженных солдат. На подобном эскорте настоял Андрэ – мой бывший оруженосец продолжал меня удивлять, проявляя все большую сообразительность и ясность ума. Как бы не вышло так, что однажды он станет не слишком-то подходящим мужем для такой эмансипированной королевы, как Анна.
Осень закончилась, а с нею – и хорошая погода. Холодный дождь не прекращался ни на минуту, от чего дорога превратилась в липкое, скользкое болото, передвижение по которому одинаково выматывало и лошадей, и всадников. Мы остановились в Думмкопфе на три дня – нужно было отдохнуть. Скучное же это оказалось местечко! Гулять по городу под мелким холодным дождем совсем не тянуло, сидеть по комнатам было тоже не особо весело, так что на третий день мы не выдержали и вечером спустились на первый этаж – в трактир. Я так и путешествовал в одежде, перешитой для меня Мэрион, и хозяин трактира меня немедленно узнал – как выяснилось, в прошлый мой «визит» в Думмкопф он побывал на выступлении моего импровизированного бродячего цирка.
– Эх, маэстро, здорово же вы тогда выступили! – протирая стойку рукавом, предавался толстяк воспоминаниям. – Никогда раньше не видел, чтобы животных таким трюкам научили. Вы к нам не собираетесь еще разок заглянуть? Особенно хотелось на кота вашего посмотреть – такие кунштюки выделывал, чертяка!
– Нет, дружище, – усмехнулся я в предусмотрительно высоко повязанный шейный платок. – Я больше не занимаюсь этим…
– Жаль! – огорчился трактирщик. – А я хотел вас пригласить выступать у меня в трактире. Комнату вам предоставил бы бесплатно. У нас в городе этой зимой ни одного бродячего цирка не осталось – всех его величество Пусий Первый сманил в столицу на Хеллоуин, там они на зиму и осядут, видать. А у нас тут только какой-то синьор Сароз остался, но у него не цирк – слезы.
– Сароз? – невольно вздрогнул я, услышав знакомое имя. – Я слышал о его цирке. Раньше это была известная труппа…
– Ну естественно – вы же небось постоянно друг с другом встречаетесь то там, то здесь, – не заметив моего замешательства, продолжил трактирщик. – Да вы его сегодня можете сами увидеть. Представление у него, конечно, с вашим ни в какое сравнение не идет, но хоть что-то…
И действительно – ближе к вечеру я смог посмотреть выступление «знаменитого цирка синьора Сароза».
Как выяснилось, от прежнего состава остались только братья-акробаты Марк и Матвей. Ну и сам синьор Сароз, естественно. Огюст не выступал, лишь объявлял номера и обходил столики, собирая в шляпу деньги. Когда он остановился напротив нас, я приподнял шляпу и подмигнул ему:
– Привет, Огюст! Как жизнь?
Узнав меня, Сароз побледнел как полотно и чуть не выронил шляпу с деньгами. Нервно оглядевшись, он первым делом спросил:
– А где… э-э-э… Андрэ? Он с тобой?
– Андрэ сейчас очень далеко, не бойся, – усмехнулся я, наблюдая, как на лицо хозяина цирка возвращается естественный цвет. И очень знакомый блеск в маленьких хитрых глазках. – Огюст, Огюст, ты неисправим. Забудь и думать. Андрэ со мной нет, но вот эта прекрасная девушка, что сидит со мной за одним столом, – придворный маг короля соседнего государства. А вот те крепкие парни, что веселятся за общим столом, – ее телохранители. Ну и заодно – мои.
– Да ладно, я ничего такого и не думал, – стушевался Сароз. – К чему эти подозрения?
– Вот и отлично. Если хочешь, после представления приходи – посидим, вспомним прошлое…
Удивительно, но у Огюста хватило смелости (или наглости) воспользоваться моим приглашением. Впрочем, прислушавшись к себе, я вдруг понял, что никакой злости к нему не испытываю. Тем более что он привел с собой синьору Сароз, что было для меня приятным сюрпризом – я ведь дал себе слово отблагодарить добрую женщину за то, что она привечала меня во время циркового плена. Мне удалось уговорить ее принять кошель с золотыми и пригласил в Бублинг. Андрэ – человек незлопамятный, к тому же синьора Сароз когда-то подкармливала вечно голодного силача, так что, думаю, он будет рад увидеть старых знакомых.
Как выяснилось из рассказа четы Сароз, труппа распалась вскоре после моего бегства. И первым ушел Синяша. Падение – и прямое и образное – отца, долгие годы бывшего для него кумиром, что-то сдвинуло в голове у парня. Синяша заявил, что не собирается всю жизнь таскаться по свету, кривляясь перед толпой и подвергаясь унижениям. Он твердо решил достигнуть успеха и достатка самостоятельно и на более выгодном поприще. Что он имел в виду, так и осталось неясным, но, судя по грустному лицу синьоры Сароз, она догадывалась, что сын решил связаться с ночным ремеслом.
После ухода Синяши из труппы почти одновременно сбежали к более щедрому конкуренту Сароза жонглер и гимнастка, выполнявшая номер «женщина без костей». Последний гвоздь в крышку гроба, в котором покоился финансовый успех цирка, забила Леди Годива, скоропостижно выскочившая замуж за плененного ее скудными прелестями купца. Верными старому хозяину остались только Марк и Матвей. И то – как горько признался быстро захмелевший Сароз – по причине того, что никто этих известных пьяниц к себе брать не хочет. Правда, Сарозу удалось в том же Либерхоффе завербовать несколько бродяг и обучить их каким-то основам, но «знаменитый цирк синьора Сароза» стремительно шел ко дну. Спасло цирк чудачество Пусия Первого, из-за которого Думмкопф остался на зиму совсем без развлечений. Если бы не полное отсутствие в городе конкурентов, к весне синьора Сароза ждало бы разорение.
