— Но почему?
— Человек, проникший в чужой дом, чтобы совершить убийство, всегда приносит оружие с собой, а не пользуется для этой цели первым попавшимся предметом, взятым в комнате убитого.
— Зачем же вы тогда арестовали Пьебефа?
— Для получения дополнительных данных.
Дебрэ взял телефонный справочник и начал листать, показывая этим, что урок основ криминалистики на сегодня закончен.
В кабинет вошел Морранс. Дебрэ поднял голову.
— Ну что, малыш?
— Парень, видно, напуган, но держится вызывающе. Говорит, что будет жаловаться на незаконный арест. А вот что я нашел в машине под сиденьем. Морранс протянул комиссару футляр из крокодиловой кожи.
— Так… — Дебрэ осмотрел содержимое футляра я спрятал его в стол.
— Еще какие новости?
— Лаборатория не нашла отпечатков пальцев на ледорубе. Очевидно, преступник действовал в перчатках.
— Разумеется. Что показало вскрытие?
— Убийство произошло между десятью и одиннадцатью часами вечера. В желудке убитого обнаружено большое количество коньяка.
— Вот как? — Дебрэ задумался. — Насколько я помню, в комнате не было ничего похожего на спиртное.
— Совершенно верно, комиссар.
— Где сейчас труп?
— Выдан родственникам для погребения.
— Ладно, можешь пока идти.
— Вы будете допрашивать Пьебефа?
— Потом. В свое время.
Несколько минут Дебрэ молча глядел на Стрелкину, что-то обдумывая.
Потом придвинул к себе телефон внутренней связи.
— Доктора Малинду!
— Слушаю! — раздался в трубке низкий баритон.
— Говорит Дебрэ. Зайдите ко мне, пожалуйста!
Доктору Малинде было сорок лет. Он обладал веселым характером, незаурядной внешностью и непререкаемо-авторитетным тоном. Как известно, все это привлекает женщин. Недаром мадам Дебрэ считала его непогрешимым авторитетом в области медицины. Да и не только медицины. Все суждения молодого врача всегда отличались ясностью и оптимизмом. Он вошел в кабинет Дебрэ с несколько смущенной улыбкой.
— Добрый день, комиссар! Прошу извинить меня за эту глупейшую историю.
Вы же знаете лучше меня этих полицейских чиновников. Должен сознаться, что нам с женой пришлось провести ночь в не очень комфортабельных условиях. И все из-за какого-то помятого крыла полицейской машины. Вы знаете, я редко теряю самообладание, но этот идиот инспектор совершенно вывел меня из себя.
Впрочем, нет худа без добра. По правде сказать, я даже рад, что не принимал участия в вашем деле.
— Почему?
Малинда замялся.
— Длинная история. В общем, моя жена… ведь она дальняя родственница Костагенов. После замужества она с ними не встречалась, и, право, мое появление в их доме при подобной ситуации…
— Понимаю, — сказал Дебрэ. — Я вас хочу просить о другом. — Он вынул из стола крокодиловый футляр. — Не могли бы вы определить содержимое этих ампул?
— Попробую. — Малинда внимательно осмотрел футляр снаружи и изнутри. Это тоже связано с убийством Леона?
— Полагаю, что связано. Видимо, эти ампулы должны были быть переданы кому-то из Костагенов.
— Отлично! Я к вам зайду, как только что-нибудь выяснится.
Дебрэ снова взял телефонный справочник. Нашел номер метра Севаля, попросил телефонистку соединить его с ним.
Долгое время на звонки никто не отвечал. Потом недовольный голос буркнул в трубку:
— Ну, что там такое?
— Говорит комиссар уголовной полиции Дебрэ.
— Кто вам нужен?
— Метр Севаль.
— Это я. Говорите, в чем дело.
— Вам известно об убийстве Леона Костагена?
— Об этом знает весь Париж. Во всяком случае, всякий, кто читает газеты.
— Покойный был вашим клиентом?
— Да.
— Вы могли бы сообщить мне размер его состояния?
— Нет.
— Почему?
— Подобные сведения даются только по решению судебных органов. Вам это должно быть известно, комиссар.
— Я не прошу называть мне точную сумму.
— Тогда что же?
— Скажите только, велико ли это состояние?
— В этом можете не сомневаться.
— Кто его наследует?
— По брачному договору — жена.
— А брат?
— Вы имеете в виду месье Пьера?
— Да.
— Он не является наследником. Состояние родителей по завещанию было разделено между двумя братьями.
— А в случае смерти Луизы Костаген кто должен наследовать ее капитал?
— Не знаю. Такие вещи решаются судом.
— Если нет завещания?
— Совершенно верно.
— Благодарю вас, метр Севаль! — Дебрэ положил трубку.
— Попросите, пожалуйста, Дюка зайти ко мне, — обратился он к Стрелкиной.
Доклад Дюка не внес ничего нового. Вся приходящая прислуга имела тщательно проверенное алиби.
— Что вы думаете делать дальше, комиссар? — спросила Стрелкина.
— Съесть пару сандвичей и выпить чашку кофе.
— Я с удовольствием составлю вам компанию.
Дебрэ про себя чертыхнулся и галантно подал ей пальто.
8.
Жан Пьебеф Дебрэ уже давно достиг того возраста, когда после каждой еды клонит в сон. Инспекторы это хорошо знали и обычно давали комиссару подремать часок в кресле. Однако в присутствии практикантки ему приходилось хитрить. Вот и сейчас он, прикрыв глаза, изображал глубокое раздумье. Разбудил его доктор Малинда, похлопав по плечу.
У разбуженного человека всегда глуповатый вид, совсем не такой, какой пристал прославленному криминалисту, но и врач и практикантка проявили достаточно такта, прикинувшись, что ничего не замечают.
— Простите, что прервал ваши размышления, — сказал Малинда. — Анализ закончен. В ампулах морфий — доза, которую обычно употребляют закоренелые наркоманы. Боюсь, комиссар, что этот футляр предназначался Луизе. Не знаю, известно ли вам, что она…
— Известно, — прервал его Дебрэ. Он взял футляр и спрятал в стол.
Чувствовал он себя очень неловко. Было двадцать минут пятого, — значит, проспал он не менее двух часов. — Мне это известно, — повторил Дебрэ, закуривая потухшую трубку. — Поэтому я и попросил вас…
— Комиссар!! — В голосе Малинды было столько укоризны, что Дебрэ вздрогнул. — А наш уговор?! Поймите, что для вашей язвы табак — сущий яд.
Нет, видно, мне все же придется прибегнуть к помощи мадам Дебрэ.
— Не надо. — Комиссар спрятал трубку в стол. — Не надо зря волновать мадам Дебрэ. Лучше уж давайте еще один сеанс внушения.
— Никакие сеансы не помогут, если вы сами не будете бороться с этой привычкой. Тем более что завтра утром я уезжаю в отпуск и присматривать за вами будет некому. Нет, нет, мой долг…
— Ну пожалуйста! — Дебрэ умоляюще взглянул на врача. — Я ведь обещаю…
— Что с вами поделаешь! — вздохнул Малинда. — Пойдемте!
Из кабинета Малинды Дебрэ вернулся совсем в скверном настроении.
Он втянул ноздрями воздух и демонстративно открыл форточку. Смущенная Стрелкина затушила сигарету.
— Приведи-ка этого парня, Морранс! — крикнул Дебрэ, приоткрыв дверь в комнату инспекторов.
У Жана Пьебефа вид был одновременно наглый и испуганный.
— Я жду объяснений, комиссар!
— Объяснений?! — Дебрэ улыбнулся, что обычно не предвещало для арестованных ничего хорошего. — Объяснений, говоришь?
— Да, — уже менее уверенным тоном произнес Пьебеф.
— Ладно. Так вот, я расследую убийство мужа вашей любовницы.
— Которой? — простодушно спросил Пьебеф.
Стрелкина рассмеялась.
— Луизы Костаген. — Дебрэ неодобрительно взглянул на практикантку.
Леона Костагена, мужа Луизы. Вам что-нибудь говорит это имя?
— Разве муж Луизы убит?
— Да, вчера вечером.
— Очень жаль, — задумчиво произнес Пьебеф. — Бедняжка, вероятно, очень расстроена? Мне кажется, что она любила своего мужа.
— Возможно. Но это не помещало ей стать вашей любовницей.
Пьебеф ухмыльнулся и достал портсигар.
— Разрешите?
— Не разрешаю. — Дебрэ и впрямь теперь чувствовал отвращение к табачному дыму. — Когда Луиза стала вашей любовницей?
— Да что вы, комиссар! Никогда она моей любовницей не была.
Сказать по правде, такая женщина вообще не в моем вкусе. Слишком тонка, на мой взгляд.
— Он поглядел на Стрелкину и подмигнул ей. — Я люблю, чтобы были такие формы, как у мадам.
Дебрэ нахмурился.
— Послушайте, Пьебеф. Я вам уже сказал, что речь идет об убийстве.
Мне нужны честные показания, В этом случае я готов не обращать внимания на некоторые обстоятельства, которыми обычно полиция не пренебрегает. В частности, обещаю не спрашивать, откуда под сиденьем вашей машины появилась эта штука. — Дебрэ извлек из стола крокодиловый футляр. — Итак, выбирайте:
либо полная откровенность, либо адреса, где вы приобретаете наркотики.
