— Видишь ли, Шиплеп, с некоторых пор мне не дает покоя странное чувство. Как будто бы я силюсь вспомнить что-то, какую-то вещь, которая начисто вычеркнута из моей памяти. Мое второе задание Эпикту было ненамного лучше. «Давай попробуем, — сказал я, — восстановить нечто, полностью исчезнувшее из памяти. И посмотрим, нельзя ли исходить из фантастической предпосылки, что, возможно, его никогда в памяти не было». В такой формулировке Эпикт принял мое задание. Возможно, ради смеха. Никогда не знаешь, что на самом деле думает этот бренчащий ящик.
— М-да, — протянул Когсворт, — никакую дыру нельзя заполнить идеально. Или наполнителя не хватит, или будет его излишек. А то и фактура неподходящая. Беда в том, что ты не дал Эпикту никаких ключей к решению своей задачи. Существуют миллионы вещей, которые могут забыться — сами собой или по чьей-то прихоти. И все они могут не подойти для заполнения этой дыры — по качеству или количеству. Как тут Эпикту догадаться, чтó именно ты пытаешься вспомнить?
— Выяснено, — изрек Эпиктистес, — что забытая вещь имеет прямое отношение, тоже забытое, к моему боссу мужского пола Смирнову.
— Резонно, — кивнул Глоссер. — И что, Эпикт уже кое-что нашел?
— Нашел-то он довольно много. Но, думаю, все это не имеет к нашей задаче никакого отношения, — развел руками Смирнов.
— Вопрос, — выплюнул ленту Эпиктистес. — В венгерском энциклопедическом словаре определенного периода между словами «чиж» и «Чили» пустое место — почему?
— Я уловил твою мысль, Эпикт, — сказал Глоссер. — Это возможный ключ. Если какое-то наименование и заключающийся в нем смысл почему-то исчезли из всех справочников, тогда на соответствующих страницах строка, в которой что-то исчезло, должна быть или разбита, или чем-то дополнена. А в данном случае, наверное, не успели ничего придумать, и потому получился пробел. Спрашивается: кто знает слово, которое вышло из употребления, но могло бы встать между словами «чиж» и «Чили»? И можно ли это слово найти? И, если мы его найдем, сможет ли оно нам помочь?
— Вопрос. Почему детеныши собак в определенный период времени именовались щенками? — опять выдал Эпикт.
— Никогда не слышал, чтобы их детенышей хоть кто-то называл щенками, — удивился Шиплеп.
— Эпикт это нашел, употребив метод оценки опущенного, — пояснил Смирнов. — Здесь, возможно, имела место небрежность. Мне кажется, слово «щенок» — народная этимология. Слово почему-то выветрилось из людской памяти, и Эпикт выудил его из какой-то забытой сказки. Но, по-моему, нас оно не касается. Иначе вряд ли оно уцелело бы даже в таком странном виде.
— Вопрос. Вместо слова «узел» употреблено непонятное слово «булинь» — почему не взято более простое слово? — продолжал Эпикт.
— Может, Эпикт учел, что моряки часто употребляют морские словечки, а люди, далекие от моря, любят щеголять ими? — спросил Когсворт.
— Разумеется, Эпикт всегда все учитывает, — ответил Смирнов. — У него уже набрались тысячи подобных вопросов. И он уверен, что сумеет увязать их в одно целое.
— Вопрос. Почему целый музыкальный стиль исчез из истории американского джаза, как будто его вырвали с корнем?
— Я не сомневаюсь, Смирнов, — сказал Глоссер, — твой Эпикт обладает поразительными талантами. Но если он сумеет связать все это единым смыслом, он — гений слияния неслиянного.
— Или величайший насмешник, — заметил Смирнов. — Конечно, во время сверхнапряженной работы разрядка необходима. Вот он и пускает в ход чувство юмора. Правда, иногда перебарщивает.
— Вопрос. Интересно, почему нигде не упоминается трубка мира американских индейцев? Может, с ней связана какая-то непристойность?
— Эта находка совсем новая, последнего часа, — пояснил Смирнов. — У него их уже несколько.
— Вопрос. Почему… — начал Эпикт.
— Ладно, остановись. И продолжай поиск, — велел машине Смирнов. — Соберемся завтра, коллеги. Возможно, к утру все найденное Эпиктом начнет обретать смысл.
С этими словами Григорий Смирнов вышел из комнаты.
— Предвижу нечто серьезное, — изрек Эпиктистес вслед боссу, когда тот закрыл за собой дверь. — Очень, очень серьезное.
На другой день все опять собрались у кибермашины. Было решено соединить сообщение Эпиктистеса с чествованием Алоизиуса Шиплепа. Шиплеп вырастил траву обратного, так сказать, «левого» действия, чего никому прежде не удавалось. Это не значит, что у его травы стебли стали закручиваться против часовой стрелки. Суть открытия заключалась в том, что действие ее органических веществ давало обратный результат. Уже давно были созданы минералы обратного действия. Давно известны и подобные бактерии, но такого сложного явления, как «левая» трава, получить еще никому не удавалось.
— Любое ее применение дает обратный эффект, — объяснял Шиплеп. — К примеру, скот, пасущийся на такой траве, будет не жиреть, а худеть. Если появится спрос на тощих коров, пожалуйста, я готов хоть сейчас удовлетворить его.
По такому случаю компания щедро отдала должное джину «Тошерс». «Тошерс» — единственный алкогольный напиток, от которого пьянеют не только люди, но и машины. В нем есть специальная ароматическая добавка — из-за нее машины просто балдеют. Впрочем, и люди тоже.
Эпиктистес явно хватил лишку. Ктистекские кибермашины быстро хмелеют, как ирландцы или индейцы. И тогда беда — как с цепи сорвутся. Людям приходится быть начеку.
Коллеги Смирнова тоже были под градусом.
— К счастью, Эпикт расслабляется пристойно. Буянства я бы не потерпел, — успокоил коллег Смирнов. — Машина Хокинса, если не может решить задачи, начинает кусаться. А крошка Дрексела выстреливает чем ни попадя — болтами, зажимами, соленоидами. Стоять возле нее в такие минуты опасно. Так что наш шутник, пожалуй, лучше других. Правда, в подпитье он немного глупеет.
Перед началом вечеринки Валерия Мок засунула полоски металлической ленты с изречениями Эпиктистеса в сладкие пирожки — по одной в каждый. Глоссер, откусив свой пирожок, нащупал языком кусок ленты, осторожно выплюнул его и прочитал:
— Вопрос. Интересно, какое название накарябал на стене глухой олигофрен в мужском туалете закрытого заведения, что в городе Винита, штат Оклахома?
Эпиктистес хихикнул, хотя, возможно, видел в этом послании что-то серьезное, раз оно попало на ленту.
Когсворт тоже вынул изо рта кусочек ленты, слизнул языком крошки и прочитал:
— Вопрос. Интересно, почему в словаре Малый Ларусс индейцам Чибча, жившим в Колумбии, посвящено всего пять строк, где почти ничего о них нет?
Валерия зашлась хохотом, не к месту, но заразительно.
Шиплеп растянул губы в улыбке, и вытянутая изо рта лента показалась ее продолжением.
— Вопрос, — прочитал он. — Что бы такое могли значить «хляби великого голубого озера», которые ставят в тупик археологов?
«Тошерс» — веселящий напиток: смех Глоссера напомнил треск взрывающихся петард.
Следующее послание Эпикта благоговейно извлек изо рта Григорий Смирнов. И огласил его как сообщение чрезвычайной важности — так оно, впрочем, и было.
— Вопрос. Какую загадку почти раскрыла выцветшая краска на старых товарных вагонах, которые все еще курсируют на железной дороге Рок-Айленд — Пасифик? [32]
Эпикт опять хихикнул.
— Перестань, Эпиктистес! Не вижу в этом ничего смешного.
— Очень, очень смешно! — Валерия чуть не упала со стула. И, не переставая смеяться, вытянула из пирожка длинный отрезок металлической ленты.
— Вопрос, — прочитала она, переводя дыхание. — Почему, когда в Америке в начале восьмидесятых возродились чернушные детские частушки про Крошку Вилли, в них говорилось исключительно про жевательную резинку? Жвачки разного вкуса восхвалялись в сорока девяти кровавых частушках. Справка: эти частушки родились в Австралии и Британии в начале века, и тематика у них тогда была самая разнообразная. А вот пример одной из сорока девяти, посвященных жвачке:
В жвачку прибавил Вилли-крошка
Мозгов младенца совсем немножко.
В «Джуси Фрут» подмешал кровь папаши,
Ах, Вилли, не надо, сказала мамаша.
— Полагаю, пикантная жвачка вышла у Вилли, — прыснул Глоссер.
Праздник получился хоть куда: надкусишь пирожок — читай мысли кибермашины серии Ктистек и упражняйся в остроумии. Можно сказать, в киберцентре родилась команда КВН. Но делу время — потехе час, люди они были серьезные, пора и честь знать. Эпиктистес на прощание сочинил стих:
Последний «Тошерс» опустел,
Закончились вопросы,
В дугу напился весь отдел,
А Эпикт пьян, как….
Тут Эпикта заклинило: не мог подобрать рифму к слову «вопросы».
— И сколько ты набрал их, этих своих вопросов, Эпикт? — спросил под занавес Глоссер.
— Миллионы, дружище. Миллионы.
