Она многозначительно кивнула в направлении лестницы.
Шон колебался, но не долго. Он успел заметить характерный блеск в глазах матери.
Когда он ушел, нянюшка забралась на тот же стол.
— Ну что ж, — сказала она, — вот так и обстоят дела. Если вы отправитесь туда, то, возможно, встретитесь лицом к лицу с эльфами. Но если вы останетесь здесь, то определенно встретитесь лицом к лицу со мной. Да, признаю честно, эльфы хуже меня. Но я настойчивее.
Ткач неуверенно поднял руку:
— Прошу прощения, госпожа Ягг?
— Да, Ткач?
— А какова она, походка возвратно-поступательной лисы?
Нянюшка почесала за ухом.
— Насколько помню, — пожала плечами она, — ее задние лапы идут так, а передние — вот так.
— Нет-нет, — возразил лавочник Кварней. — Это ее хвост движется так, а лапы — вот так.
— Что ж здесь возвратно-поступательного? Тут сплошное колебательное! — крикнул кто-то из толпы. — Это ты с кольцехвостым оцелотом путаешь.
Нянюшка кивнула.
— Значит, решено, — подвела итог она.
— Погоди, погоди, я вовсе не уверен, что…
— Да, господин Кварней?
— Ну… я… это…
— Все просто здорово, — сообщила нянюшка вернувшемуся Шону. — Люди как раз говорили, как их воодушевила твоя речь. Ты их невероятно взбодрил.
— О боги!
— Думаю, они готовы последовать за тобой даже в пасть преисподней, — кивнула нянюшка.
Кто-то поднял руку.
— А вы тоже пойдете с нами, госпожа Ягг?
— Э-э, скорее поплетусь сзади, — ответила нянюшка.
— А в пасть обязательно лезть? Может, подождем эльфов рядом?
— Поразительно! — восхитился Казанунда, когда толпа неохотно потянулась к арсеналу.
— Главное — уметь обращаться с людьми.
— И они вправду пойдут туда, куда поведет их Ягг?
— Не совсем, — поправила нянюшка. — Но если они — люди разумные, то пойдут туда, куда Ягг за ними последует.
Маграт вышла из деревьев, перед ней простиралась вересковая пустошь.
Облака кружились над Плясунами, вернее, над тем местом, где раньше стояли Плясуны. В мерцающем свете она разглядела лишь пару камней, да и те валялись у склона холма.
Сам же холм светился. С местностью что-то было изрядно не так. Появились изгибы там, где их не должно было быть. Расстояния не соответствовали действительности. Маграт вспомнила одну гравюру, которую использовала как закладку. На ней была изображена какая-то старая карга, которая, если взглянуть на нее под другим углом, вдруг превращалась в молодую женщину. Нос становился шеей, а бровь — ожерельем. То одно изображение, то другое. Маграт — наверное, как и многие другие люди — кучу времени потратила в бесполезных попытках увидеть оба лица одновременно.
Местность вела себя примерно таким же образом. То, что было холмом, одновременно являлось занесенной снегом равниной. Ланкр и страна эльфов пытались занять одно и то же место.
Но незваной стране пока что не удавалось навязать свою волю. Ланкр отчаянно сопротивлялся.
Ровно посреди враждующих местностей этаким плацдармом на вражеском берегу кольцом стояли шатры. Они были пестрыми и яркими. В стране эльфов все очень красивое, пока не посмотришь на изображение чуть иначе.
Что-то происходило. Некоторые эльфы сидели на лошадях. И всадники все прибывали…
Похоже, эльфы готовили вторжение в Ланкр.
Королева восседала в своем шатре на самодельном троне, опершись локтем на подлокотник и задумчиво прикрыв пальцами рот.
Эльфы сидели полукругом, впрочем, «сидели» — не совсем подходящее слово, вернее, совсем неподходящее. Они удобно расположились, эльф способен с комфортом устроиться даже на колючей проволоке. В одежде их преобладали кружева и бархат, хотя трудно было сказать, являлись ли эти эльфы аристократами — представители маленького народца носили все, что хотели, пребывая в твердой уверенности, что выглядят просто обалденно[37].
Все эльфы, не отводя глаз, смотрели на свою королеву и в точности передавали каждую смену ее настроения. Они улыбались, когда улыбалась она. Смеялись, когда она говорила что-нибудь, казавшееся ей самой смешным.
В данный момент объектом их внимания была матушка Ветровоск.
— Что тут происходит, старуха? — спросила королева.
— Ага, нелегко тебе, да? — ухмыльнулась матушка. — Думала, придешь и возьмешь?
— Ты применила магию? Что-то противостоит нам.
— Никакой магии, — возразила матушка. — Совсем никакой. Просто, тебя слишком долго здесь не было. Все меняется. Теперь земля принадлежит людям.
— Не может быть! — рявкнула королева. — Люди только берут. Они вспахивают землю железом. Они разоряют ее.
— Некоторые действительно так поступают, не могу с тобой не согласиться. Другие отдают больше, чем берут. Они дарят любовь. Они породнились с землей. Сказали ей, что она есть на самом деле. А для этого нужны люди. Без людей Ланкр был бы обычным куском земли с зелеными пятнами на нем. Деревья не знали бы, что они деревья. Здесь мы едины, госпожа, мы и земля. Это уже не просто земля, это — страна. Она как лошадь, которую объездили и подковали, как собака, которую приручили. Люди касаются полей плугом, бросают в них семена, и с каждым разом земля становится от тебя все дальше и дальше. Все меняется.
Рядом с королевой сидел Веренс. Его зрачки были не больше острия булавки, он едва заметно, но постоянно улыбался и этим очень напоминал казначея.
— Да, но когда мы поженимся, — возразила королева, — земля будет вынуждена принять меня. По вашим же правилам. Я знаю, как все происходит. Быть королем — это не просто носить корону. Король и земля едины. Король и королева едины. А королевой стану я.
Она торжествующе улыбнулась. Справа и слева от матушки стояло по эльфу, и по крайней мере еще один дежурил у нее за спиной. Матушка прекрасно знала, что эльфы не склонны вникать в суть вещей — если она пошевелится без разрешения, то умрет на месте.
— А вот чем станешь ты, мне еще предстоит решить, — усмехнулась королева.
Она подняла изящную тонкую руку, сложила из большого и указательного пальца кольцо и приложила его к глазу.
— Ага, еще кое-кто объявился, — фыркнула она. — В доспехах, которые ей велики, с мечом, которым она не умеет владеть, и с топором, который ей даже не поднять. Неужели это так романтично? Как ее зовут?
— Маграт Чесногк, — ответила матушка.
— Она, наверное, могущественная ведьма?
— Ну, она неплохо разбирается в травах.
Королева рассмеялась.
— Я могу убить ее, не вставая с этого трона.
— Не сомневаюсь, — согласилась матушка. — Но это же будет неинтересно. Главное ведь унижение, правда?
Королева кивнула.
— Знаешь, ты мыслишь почти как эльф…
— По-моему, скоро рассветет, — перебила ее матушка. — Начнется новый чудесный день. Будет светло.
— Но до этого еще пройдет много времени, — ответила королева и поднялась.
Она взглянула на Веренса и изменилась. Платье из красного стало серебристым и заискрилось в свете факелов, словно рыбья чешуя. Волосы ее распустились и заплелись по-новому, став золотистыми. Тонкая рябь изменений пробежала по ее лицу.
— Ну, что скажешь? — спросила она.
Она выглядела как Маграт. Вернее выглядела так, как Маграт хотела бы выглядеть, — возможно, именно такой ее представлял Веренс. Матушка кивнула; как опытный эксперт, она с первого взгляда узнавала законченную гнусность.
— Ты хочешь встретиться с ней в этом облике?
— Несомненно. Это будет интересно. Но не жалей ее, она всего лишь умрет. Хочешь, я покажу, кем бы могла стать ты?
— Нет.
— Мне это совсем не трудно. Я могу показать тебе бабушку Ветровоск.
— Не надо.
— Как ужасно, должно быть, осознавать, что у тебя нет друзей. Что всем будет наплевать, когда ты умрешь. Что ты никогда никого не интересовала.
— Да.
— Уверена, ты думаешь именно об этом… Долгими вечерами, когда компанию тебе составляют лишь тикающие ходики да холод комнаты, ты открываешь шкатулку и смотришь на…
Матушка попыталась вырваться из хватки эльфов, и королева небрежно махнула рукой.
— Не убивайте ее, — велела она. — С ней с живой гораздо веселее.
Маграт воткнула меч в грязь и взвесила в руке топор.
Лес подступал совсем близко. Именно оттуда придут эльфы. Сотни эльфов — на одну-единственную Маграт Чесногк.
Она знала о существовании так называемых невероятных подвигов. Множество разных песен, баллад, од, поэм было посвящено историям о том, как какой-нибудь герой в одиночку разгромил огромное вражеское войско.
Но только сейчас до Маграт начинало доходить, что это были всего лишь песни, баллады, оды и поэмы, в которых обычно рассказывается о событиях, мягко говоря, не соответствующих действительности.
