Смотрю в его глаза, понимая, что меня видят насквозь. Отвечать страшно не хочется, а надо. Он как-никак будет соучастником.
— Не знаю, — мрачно.
— Ну тогда не страшно. А в остальных чего?
— А? — В шоке от его реакции.
— Ну в комнатах.
— А-а. Ну пошли, посмотришь.
Моя комната с кроватью Сэма не впечатлила, ванна потрясла, а туалет ввел в состояние затяжной депрессии. Как ни старалась, не смогла толково объяснить, что это за черная дыра. Пришлось описать ее как дырку в пустоту, из которой никто и никогда не вернется (дабы не рискнул сам туда лезть).
— А чем вас горшок не устроил? — бросив в дырку обломок доски, валявшейся неподалеку. Обломок с тихим чпоком всосался.
Парень помрачнел.
— Надоело идти каждое утро с ним во двор. Меня же все видят.
— Ну и что? — Искреннее непонимание в глазах. — Наоборот, вы — пример для подражания. Остальные выливают все из окон.
Угрюмо застываю, понимая, что у стен башни ходить больше не буду никогда.
— А то! Что так удобнее. И вообще, не хочешь — не надо.
— Да я так просто. Да и так много чудес еще никогда не видывал. Вот и… А там что? — указывая за окно.
— Ведра.
— С водой?
— Ну да.
— Вы гений!..
Вздохнув, иду обратно в комнату и сажусь за письменный стол. Черная дыра — это, значит, не гениально, а обычный конвейер — сразу волшебство. Темные они тут. Ни фига не соображают. Вот погодите, придет день, и за этими дырами ко мне очередь выстроится!..
В туалете что-то чпокнуло. Потом еще. Послышался вскрик и вой.
Встаю и иду к двери, заглядываю внутрь.
Парень сидит на краю дыры и держится за ногу, по колено затянутую внутрь. На бледном лице — выражение смертельного ужаса. Смотрит на меня.
— Поскользнулся, — тихо и виновато.
Вздыхаю и иду его вытаскивать. Вот ведь… ведь все равно полез. Я так и знала.
Дела идут неплохо. От пола и стен доски мы отковыряли. Потолок — оставили, решив, что так даже оригинальнее. Целыми днями бездельничаю, пишу книгу, ставлю опыты и иногда выбираюсь в город — походить по рынку, пообщаться с людьми и посидеть в трактире. Меня уже узнают, изредка здороваясь и спрашивая, как дела. И неудивительно, ведь рядом зачастую шагает один из магов, охраняющих меня как зеницу ока.
Вот и сейчас я иду по тесным улочкам окраины, а шагающий сбоку сэр Примус объясняет, что можно и чего нельзя делать такой великой волшебнице, как я.
— Не стоит отказывать королю, моя дорогая. Если вас пригласят во дворец — нужно пойти обязательно.
— Что я там не видела?
— Ммм… короля…
— Вряд ли он высокий, стройный брюнет с ослепительной улыбкой и морем обаяния. Так что проживу и без него.
— Но, моя дорогая, мм… Вы можете обидеть его королевское величество. И вам рано или поздно отрубят голову.
— За то, что не пришла на бал?
— За неуважение к короне. Это две разные вещи.
Подныриваю под вывеской, изображающей двух сражающихся крыс, и пинком раскрываю дверь магической лавки.
— В таком случае мне будет даже интересно узнать: как у него это получится.
— Э-э… мм… у кого?
— У короля. — Бледность мага. — Мне любопытно, как именно он сможет организовать мою казнь. Думаю, зрелище будет презабавное.
Маг сдался, пробурчав что-то под нос и отойдя от меня на два шага, словно от прокаженной. Весь его вид отныне выражал: я не имею к ней никакого отношения. Что ж, так даже лучше.
На прилавках было все. От засушенных лапок паука и икры лягушек до чешуи дракона и челюсти снежного человека. Причем, судя по челюсти, ее отдавали с боем и крайне неохотно. А чешуя и вовсе почернела и обуглилась по краям, намекая на явную подделку.
— Чего изволит миледи?
Только что, занавешенная паутиной и укрытая затхлым воздухом, лавка пустовала, давая вдоволь насмотреться на свои внутренности случайным прохожим, и вот уже передо мной возник широко улыбающийся карлик, сжимающий в корявых узловатых пальцах колбу с какой-то булькающей жидкостью.
— Волшебные палочки есть? — Это я не подумав ляпнула. Хорошо, не добавила про перо феникса.
— Палочки? Мм… конечно! Вам какую? Тросточку, дубиночку или, — смешок, — зубочисточку?
— Так, ладно. А амулеты, мази, волшебные жидкости. Философский камень?
— О-о… — Судя по его виду, он наконец-то понял: перед ним полный профан. И мгновенно перестроил линию поведения, немного задрав нос и попросив следовать за ним.
Киваю, бросив последний взгляд на оставшегося изучать витрину мага.
— Я вижу, вы не простой покупатель, — тихо, в полутьме комнаты, освещаемой лишь отблеском жидкости из какой-то колбы. — Вы… истинный ценитель редкостей.
— Да?
— Да. И моя лавка — именно то, что вам нужно, что бы вам ни было нужно, госпожа. Палочки, клыки дракона, зелье вечной молодости и… — трагическая пауза, нарушаемая лишь моим тяжелым дыханием (душно тут), — философский камень.
Блин, заволок в какую-то каморку, где стоять можно только согнувшись, и пыли столько, словно веками копилась. Нашарив в темноте табуретку, осторожно на нее сажусь, вытянув ноги и оглядываясь уже с чуть большим энтузиазмом.
— Вот! Вот, смотрите. — Перед моим носом непонятно откуда появился ужик, вымазанный светящейся краской и воняющий какой-то дрянью. Хорошо, я на себя еще утром наложила чары непьянения и разумения… в смысле, напоить или заставить поплыть от ароматов опия меня сейчас можно вряд ли.
— Гм. А что это?
— О-о… это змея мудрости! Страшная редкость. Осталась одна во всем мире.
Верю.
— И если вы купите ее, то станете умнее в сотни раз! А также откроете врата познаний и довольно скоро вознесетесь над серыми массами обывателей, открыв окончательную истину…
«…что полная идиотка, раз выложила за обычную змейку сто золотых», — (такая цифра свисала с ценника), — подумала я.
— Спасибо, — вяло.
Змею тут же убрали, сообразив, что туп покупатель не настолько.
— Прошу прощения за эту маленькую проверку. Но зато теперь я убедился… что вы человек с редким даром и огромными познаниями в магии.
Вздыхаю.
— Амулет жизни!
Мне чуть ли не в нос ткнули желтым светящимся камнем, свисающим с черной веревки. В центре застыла огромная муха с выпученными глазами. Пытаюсь взять амулет, но камень отводят в сторону, не давая коснуться.
— Он дает владельцу вечную жизнь, — тихо и мрачно. — Но это стра-ашное бремя. Посмотрите на меня.
Внимательно разглядываю невысокого карлика с длинной бородой и скривившимся личиком.
— Мне сотни лет. И это… ужасно.
— То есть вечной молодости не будет?
Угрюмый взгляд был мне ответом.
Потом мне показали напиток любви (в нем кто-то плавал), ожерелье Прекрасной Леди (надеваешь, и все мужики видят что-то, что так и тянет схватить), волшебную палочку (при нажатии — вибрирует в руке, тихо жужжа… что там за сила, мне так и не объяснили), глаз дракона, печень оборотня и как изюминку пояс верности! Для мужчин.
— Тоже волшебный? — ошарашено разглядывая хлипкую конструкцию с кучей крючочков, защелок и игл.
— Да! — обрадовавшись, что посетитель наконец-то проявил интерес. — Срабатывает при попытке измены. Жуткая вещь.
— Точно, — возвращая пояс владельцу.
— Это тоже не интересно? — убито.
— А по-настоящему магических предметов нет?
— Они все магические! Ну… пояс иногда срабатывает сам по себе. Но это тоже страшная редкость. Кстати, пользуется огромным спросом.
Киваю и лезу сама рыться на полках. Там… что-то мелькает в глубине.
В каморку протолкался еще один посетитель, задвинув продавца вбок, а меня — в эту самую полку.
— Блин!
— Учитель! Ну наконец-то.
Матерюсь, выныривая из кучи поваленных предметов и сжимая в пыльных руках что-то трепыхающееся и холодное.
— Что?! — зло оборачиваясь.
— А вы… сейчас тоже колдовали? — испуганно.
Вспоминаю, куда и как послала парня.
— Нет, — хмуро разглядывая то, что добыла.
Сэм забыл, зачем пришел, и тоже склонился над едва освещенной светом ладонью. Хозяин трактира сопел рядом, тыкая в предмет пальцем.
Хотя предмет — сильно сказано. Небольшая фигурка в виде железной девочки с шестью парами стрекозьих крылышек, выходящих из района между лопаток. Она едва шевелилась, двигаясь рваными позвякивающими движениями и пытаясь то ли встать, то ли лечь.
— Это что?
— Не знаю. Ммм… — Продавец покосился на нас и тут же сменил тон на оживленный: — Точнее, это именно то (!), что… я хотел оставить напоследок.
— Сколько? — Сэм. Завороженно следя за становящимися все более правильными движениями фигурки. Видимо, она пропиталась моей магией, до этого исчерпав свою, уже не первый год пылясь на старых полках.
