— Что же это я вас отвлекаю… — сказала она все же для очистки совести.
— Кого нас? — с удивлением оглянулся Янык. Из кузницы доносился звон молота — видно, подмастерье и сам что-то мог делать, мелочь какую-нибудь. — Дичко вон работает, а тут я один…
— Ну, я про вас и говорю, про вас, — Маша знала, что показывать пальцем на собеседника невежливо, но тут без этого было не обойтись, и она указала молотом.
— А! — рассмеялся кузнец. — Это ты ко мне, как благородному обращаешься, что ли? Придумала тоже! Засмеют же!..
Маша невольно улыбнулась в ответ: так забавно было видеть белоснежную улыбку на черном от копоти лице. «А Янык симпатичный, — отметила она невольно. — Сажу отмыть, будет красавец хоть куда! Прямо статую молотобойца с него лепи!»
Янык вдруг насторожился, прислушался. Маша тоже навострила уши, но расслышала только отдаленный гул и вроде бы крики.
— Что это? — удивленно спросила она.
— Пожар, похоже, — проронил он. — Да вон, повернись, зарево видно…
И правда, над низкими крышами домов вставало зарево пожара, теперь уже отчетливо слышны были голоса людей: призывали тащить воду, да побольше!
— Это где ж полыхнуло-то? — вслух подумал Янык, а Маша невольно подумала, что горит совсем неподалеку, в той стороне, где остался Весь.
— Да похоже, опять веселый дом, — сказал Дичко, подходя сзади. Это был стройный парнишка — и не подумаешь, что в кузнице работает!
— Цыц, ты, охальник! — нахмурился кузнец.
— А что такого-то? — удивился тот. — Они что ни год по два раза горят! Там же тряпок не счесть, вечно пьяные все в лоскуты, а долго ли свечу опрокинуть? Но, — заметил он справедливости ради, — до сих пор еще никто до смерти не сгорел. У девки одной волосы обгорели, было дело, а дядька один в окно выпрыгнул и ноги сломал, а чтоб так…
— Ты куда, Маша?! — спохватился кузнец.
— Присмотри за Зорькой! — прокричала она на бегу, вовремя сообразив, что с тихоходной телегой на узких улочках ей сейчас будет не развернуться. А что на кузнеца можно положиться, она не сомневалась, сбережет и лошадь, и телегу, и пожитки… А она только сбегает и посмотрит, всё ли в порядке…
Народу на пожар бежало много: кто помогать тушить, а кто просто поглазеть. Мальчишки забирались на коньки крыш, чтобы лучше видеть, пронзительными голосами обсуждали происходящее: «Вон-вон, смотри, водовоз подъехал, сейчас дело шибче пойдет! Ага, ребя, смотрите, девки совсем без ничего бегают! А вон на дяденьке штаны горят, вот умора-то!»
Маша ничего смешного в пожаре не находила, это же несчастье! Пускай горит такое вот… заведение, люди же погибнуть могут! Если даже и такие негодящие, как ее попутчик, но все равно люди!
— Куда прёшь! — толкали ее со всех сторон, когда она пробиралась к месту происшествия. Хорошо, телегу оставила, с ней бы тут точно не пробраться! — Посторонись, самим не видно!
— Соседние, соседние дома поливайте! — закричал кто-то, и бочка водовоза со скрипом поползла, куда указывали.
Паника, хаос — так ли работали у Маши на родине пожарные команды, если вдруг что случалось! Ну да там люди были специально обученные, а тут что?
Маша быстро раскинула мозгами, выхватила у какой-то зазевавшейся бабки ведро и кинулась ближе к горящему дому — якобы помогать заливать.
Что-то затрещало…
— Поберегись! — выкрикнуло сразу несколько голосов, полураздетые (а некоторые и вовсе голые) девки кинулись врассыпную, народ попятился, но это всего лишь упал карниз.
— Крыша провалится скоро! — прокричал пузатый дядька. — Остался там кто, нет?
— А даже если и остался, — ответил другой, прижимавший к себе сразу двух перепуганных женщин из сгоревшего борделя (как же не полапать-то на дармовщинку; а может, это был клиент, не желавший упускать своего). — Туда уж не подлезть!
— Ой, остался! Остался! — заверещала вдруг одна из девиц, что стояла поодаль, завернувшись в одеяло. — Со мной был! Я выскочила, в чем была, а он пьяненький совсем был… и нету нигде! Ой, девочкии-и-и… — завыла она. По нарумяненным щекам текли черные реки раскисшей краски для ресниц. — Жалость-то какая-а-а! Такой молоденький, хорошеньки-и-ий!
— Как выглядел? — Маша живо подскочила к девице, встряхнула ее за плачи. На нее уставились испуганные серые глаза. — Звали как?!
— На что мне имя? — неожиданно спокойно ответила та. — А выглядел… С меня ростом будет, глаза зеленые и коса золотая до пояса… Жалость-то какая-а-а-а-а! — снова завыла она безо всякого перехода, будто сирена учебной тревоги у Маши на фабрике.
— Тихо ты! — Пока эта дурочка причитала, всё здание могло обвалиться! — Точно его тут нигде нет? Уверена?
— Уверена, — прохныкала девица. — Уж я бы не проглядела, он же мне еще не заплатил!
Это был весомый аргумент, и Маша продолжила допрос:
— А где вы были? Ну, в какой комнате или как там у вас?
— А прямо по лестнице и первая дверь налево, — ответила девица и вдруг вытаращилась на Машу, как на привидение. — Ты чего удумала-то?!
— Одеяло дай! — та решительно сдернула с девицы толстое одеяло, оставив ее в одной кружевной сорочке.
Действовать надлежало решительно, как подобает общевистке. Вот и уроки гражданской обороны пригодились! Жаль, противогаза нет, но тут уж выбирать не приходится… Маша быстро завязала рот и нос собственной косынкой, намочив предварительно в чьем-то ведре, одеяло окунула в кем-то притащенный чан и закуталась с головой. «Авось проскочу!» — решила она и ринулась к входу.
— Сгорит! Ой, сгори-и-ит! — заголосила всё та же заполошная девица. — Держите припадочную, сгорит ведь!..
По счастью, все настолько опешили, что даже не попытались остановить Машу. И хорошо, а то при виде пылающих стен решимость ее разом поувяла. Едкий дым ел глаза, пробивался даже через мокрую ткань, было нестерпимо жарко, сверху сыпались горящие обрывки ткани и мелкие обломки, и было ясно даже на первый взгляд: лестница долго не продержится.
«Да что я, правда, с ума сошла? — мелькнуло в голове у Маши. — Он мне кто, сват или брат? Или товарищ по партии? Преступный элемент, служитель культа, пьяница и развратник! Аристократ! А я жизнью рисковать собралась?!»
Она тут же помотала головой, отгоняя крамольные мысли. Сгореть заживо — такого даже классовому врагу не пожелаешь! (О том, что Весь, скорее всего, пьян в дымину и не почувствует, даже если на него два таких дома обрушится, Маша предпочитала не думать, чтобы не растерять решимости.)
Пулей Маша взлетела по невысокой лестнице — та предательски трещала под ногами, но пока не рушилась, и на том спасибо! — и чуть было не полетела на пол, споткнувшись обо что-то мягкое. Пригляделась — оказалось, Весь! Видно, попытался всё-таки выбраться из горящей комнаты, но далеко не ушел: рухнувшая с потолка доска угодила ему аккурат по голове, отправив в глубокое беспамятство. Еще немного, и он попросту задохнулся бы в дыму, да и огонь к нему подбирался: на голой коже виднелись ожоги, даже штаны прогорели…
Маша поправила одеяло (толстая ткань уже высыхала, вот-вот сама загорится!), рывком вскинула беспамятного Веся на плечо и ринулась вниз. Скорее, скорее, пока держится лестница и не рухнули перекрытия!..
Её, наверно, сила Вождя берегла, потому что ступенька провалилась у нее под ногами, но Маша успела это заметить и перескочила опасное место, а из дома вывалилась аккурат в тот момент, когда перекрытия с глухим вздохом осели, и дом превратился в костёр. Ее даже отлетевшей головешкой не задело, чего не скажешь об окружающих!
— Во даёт… — сказал кто-то в толпе и опасливо попятился, когда она опустила Веся наземь. Потом подумала, скинула одеяло и перекатила беспамятного на него — все не на земле лежать!
— Лекарь есть тут? — спросила Маша, отдуваясь. Несмотря на кажущуюся хрупкость, Весь был ой как тяжел, и если бы девушка не привыкла таскать тяжести, и на фабрике, и на работе в обхозе, ей бы ни за что не удалось его даже поднять! — Пожалуйста!..
— Да чего там лекарь, — отозвалась толстая тетка. — Отлежится! Вон, водой облей, живо в себя придет!
Маша сомневалась, что Весь оценит такой метод лечения, но водой ему в лицо все-таки поплескала — безо всякой реакции с его стороны. Выглядел он, если честно, довольно жалко — в саже и копоти, ожоги, опять же, волосы перепачканы золой… И еще рана на макушке Машу очень волновала. Мало ли, вдруг у него сотрясение мозга или еще что похуже, а что она может сделать? Девушка прекрасно понимала, что любой лекарь потребует денег, а она отдала последний медяк кузнецу. Весь вроде не успел расплатиться с той девицей, но деньги он, скорее всего, держал в карманах сгоревшей одежды. А уж куда он прятал свои драгоценности, Маша так и не поняла! Надо, конечно, будет обыскать сундук как следует, вдруг там тайник, но Маша на это мало надеялась… Кстати, сперва надо телегу вернуть! А как быть-то? Оставить Веся тут, а самой бежать за лошадью? Или тащить его на себе? Так и надорваться можно… А ведь еще Разбоя надо забрать! Кстати, где он?..
