Быстрый решительный переход, плеск, приятно прохладная вода, в которую я оказалась погружена по самую шею.
Чувство облегчения и понимание: всё, всё сделала, теперь можно и поспать.
* * *
– Леся, – с нежностью и неожиданно виной звал кто-то сверху.
А я так устала, что даже от бессильного лежания было тяжело. Дышать тяжело.
– Лесенька, – настойчивый шепот, – девочка моя, мне нужно идти. Эльфийский Царь практически избавился от проклятий, которые ты ему отправила…
Я? Да, помню что-то такое… Ведьм помню. Обессиленных, раздавленных, беспомощных.
– Тебя семье отнесут, Леся, слышишь?
Слышу… При слове «семья» сердце сжалось до боли во всём теле, а затем зашлось в быстром неконтролируемом грохоте.
И Сагар почувствовал, только из-за этого, наверно, и рассказал:
– Твои все целы, мы вытащили всех до единой, ни одна ведьма не погибла. С той, которая проклятья новые изобретала, мы Эритмор сняли, она сейчас на остальных свои разработки уничтожает. Сейчас разберусь с Царём, затем найдём храны – твои все говорят, что камни-хранилища у эльфов, а дальше всё хорошо будет. Слышишь, Лесь? Всё хорошо будет!
Я слышала. И верила каждому слову, с облегчением понимая: настал конец всему этому ужасу. Если бы не Сагар… Он ведь сдержал слово, которое дал там, в лесу у реки, пустив собственную кровь. Поклялся, что поможет мне всех спасти, а в итоге не просто помог – именно он всех и спас.
Это услуга, за которую я никогда не смогу расплатиться.
Это поступок, от которого окончательно закрепилось понимание: я люблю его… Честного, благородного, доброго демона. Сильного, умного, решительного мужчину. Нежного, заботливого, любящего Сагара.
– Ну-ка, милая, давай-ка, – приговаривая, любимый одним движением поднялся на ноги, вытащив из воды нас обоих.
Плеск воды, пока демон выбирался на берег, затем шуршание камней, а после мне заботливо тихо сказали:
– Фезер отнесёт тебя родным, – и уже не мне, значительно холоднее и повелительнее: – Если с ней хоть что-то…
Договорить ему не позволили.
– Завязывай, друг, – грубо оборвал демон, – я лучше всех прочих знаю, как для тебя дорога эта девочка.
На этом с разговорами закончили, меня с превеликой осторожностью передали из родных любимых рук в чужие, грубые и непривычно твёрдые, хоть и попытавшиеся быть бережными.
На этом я отключилась, перестав воспринимать реальность.
* * *
Я проснулась внезапно, как по щелчку пальцев. Открыла глаза, устремила ничего не видящий взгляд в тёмный потолок, и просто лежала какое-то время, ни о чём не думая, ничего не вспоминая, ничего не делая.
Затем повернула голову. Это движение вышло само собой, словно и не я сама его делала, а кто-то невидимый обхватил мою голову руками и повернул.
Тёмную фигуру в кресле у кровати я увидела сразу, но вот узнала… на то, чтобы узнать этого человека, мне потребовалось куда больше времени. Сознание просто отказывалось принимать эту правду. Слишком много в жизни было плохого, слишком нереальным казалось всё происходящее.
Мама…
Исхудавшая, побледневшая, с впалыми щеками и бессильно прикрытыми глазами. Устроившись в кресле с поджатыми к груди коленками, укрытая чьей-то заботливой рукой, она просто тихонько спала, даже во сне хмурясь и вздрагивая ресничками.
Бедная моя. Сколько же ужасов ей пришлось натерпеться, сколько всего пришлось пережить. И сейчас, находясь в долгожданной безопасности, на свободе, она не отдыхала в своей комнате, на что имела полное право – она пришла ко мне и рядом сидела. Значит ли это… значит ли это, что она не злится на меня? Не винит? Не… ненавидит?
Не знаю. Я уже ни в чём не уверена, только одно знаю точно: я сама себя никогда в жизни не прощу за то, что произошло по моей вине. Я – наследница Силы, на мне лежит огромная ответственность перед всеми существующими ведьмами, я не имела права на ошибку. Моя невнимательность, излишняя доверчивость стоили слишком много. Непростительно много.
Тихо вздохнув, отвернулась. Зажмурилась до боли в глазах, пытаясь хоть так привести себя в чувство, заставить взять себя в руки и с достоинством принять наказание, которому меня, без сомнений, подвергнут и которое я всецело заслужила. Скорее всего, ведьмы потребуют изъятия сил и последующего моего убийства. Проблема в том, что провести сложнейший и унизительный ритуал изъятия силы может только наследница Силы, и сделать этого с самой собой я не смогу никак при всём своём желании. Значит, меня просто убьют, а титул наследницы Силы перейдёт к Миладе, моей младшей сестре…
И тут в тишине комнаты прозвучало неверящее:
– Олесенька?
Я вздрогнула и замерла, в ужасе глядя на потолок и слыша, как ускоряется сердцебиение, как его грохот звучит на всю комнату, закладывает уши, заставляет чуть подпрыгивать кровать…
– Леся, – в мамином голосе столько всего воедино перемешалось: облегчение, отчаяние, радость, боль, вина… Столько эмоций, от них грудь болью сдавило и дышать стало трудно.
Не дожидаясь ни ответа, ни пока я на неё посмотрю, мама соскользнула с кресла и упала на меня, сжимая подрагивающими руками в объятьях. Она цеплялась за меня, как за последнюю спасительную соломинку, как за ускользающий призрак прошлого, как за того, кого до одури боялась потерять… снова потерять.
А я, наплевав на всё, временно позабыв обо всём, обнимала в ответ, заливая слезами и себя, и её тоже.
– Мам… прости меня! Мне так невыносимо жаль! Я…
– Всё хорошо, девочка моя, – шептала тоже плачущая мама, покрывая поцелуями моё лицо, голову, руки.
Мы уже не лежали – сидели в смятом одеяле, отчаянно не желая разрывать прикосновения и разрываясь от желания сказать так много… и невозможности выдавить хоть слово. Этих самых слов нам просто банально не хватало, а мыслей в голове крутилось столь много, что они толкались и сменяли друг друга, не позволяя зацепиться за какую-то одну, начать хоть с чего-то.
Приоткрылась дверь, в укутанную полумраком комнату просунулась темноволосая голова. Замерла на миг, уже через секунду вернулась в коридор и там послышалось громкое и радостное:
– Леська проснулась!
Дверь распахнулась на всю! В комнату к слегка опешившим от такого нам ворвалась толпа! Самая настоящая толпа хихикающих, радостных до невозможности ведьмочек! Сёстры, племяшки, тёти, бабушки! Все женщины, рождающиеся в нашей семье, были ведьмами, а семья у нас сформировалась большая, до неприличия просто большая!
Не прошло и десяти секунд, как в комнате закончилось свободное место, а на мне, визжа и смеясь, лежали все, кто упасть успел!
– Леська! Мы знали, что ты нас не оставишь! Знали, что что-нибудь придумаешь!
– Задушишь же, Мика! Слезь с неё!
– А я одному эльфу в глаз дала, представляешь? Я!
– А я одного за руку укусила!
– А я всегда знала, что ты за нами придёшь! Это же ты, ты бы нас ни за что не оставила, я так всем и говорила!
В этот вечер мы плакали. Очень, очень много плакали, больше всех – я. А ещё обнимались, целовались, вглядывались в такие родные лица и боялись верить в то, что всё это – правда. Что всё плохое закончилось, осталось в прошлом, а теперь перед нами распахнуло руки для объятий радостное будущее. Самое радостное, светлое, счастливое.
Оно… было очень близко. Буквально в шаге. Я уже шла ему навстречу, когда вдруг ощутила это – обжигающую боль в груди, горячими волнами распространяющуюся по всему телу. Боль, что заставила мгновенно угаснуть мою широкую улыбку, от которой уже щёки болели, хрипло охнуть и согнуться пополам, силясь отыскать опору, хоть что-то, что не даст мне упасть.
Голоса и смех, не смолкающие в комнате, мигом стихли. Испугавшихся молодых ведьмочек тут же посторонили ведьмы старшие, опытные, мгновенно ставшие собранными и уверенными.
– Связывающее заклинание, – мигом вычислила моя бабушка.
– Свежее, магия только силу набирает, – подтвердила её сестра, бабушка Агриппина, ведьма чёрная и мудрая. – Ему меньше месяца.
