'Нет, он точно издевается надо мной!' - это была моя последняя связанная и сознательная мысль... поскольку уже через минуту силы у меня остались только на то, чтобы чувствовать свое медленное погружение в омут блаженства.
Между тем демоненок добрался до пояса моих стареньких пижамных штанов и игриво засунул под него пальцы, чуть оттянув ткань. Приподнял голову и снова, вопросительно глядя на меня, чтобы даже не разглядеть в темноте (хотя, подозреваю, что у него проблем с ночным зрением не было), а почувствовать мой машинально сделанный одобряющий и разрешающий кивок, и начать медленно и деликатно их снимать.
Пока он осторожно стягивал их с меня вместе с трусиками, я невольно почувствовала неловкость, хотя и не сопротивлялась, когда он чуть приподнял мои ягодицы, стремясь побыстрее избавить меня от лишней одежды. Почему-то, несмотря на царящую в комнате темноту, мне было немного стыдно, и я закрыла ладошками запылавшее от нахлынувшего смущения лицо. Остановившись на мгновение, мой неправильный эльфик ласково, но твердо отвел мои кисти от жарко пылающих щек и переместил их себе на плечи.
Полюбовавшись на мою слегка запоздалую стыдливость, Венька сжалился, и с остатками моей одежды справился быстро и аккуратно. Однако, сняв с каждой ножки штанину, он не отпустил их из своих рук, а, бережно поддерживая за щиколотки, опустил мои ножки на свое уже голое бедро. (Когда Венька сам успел избавиться от одежды, я не обратила внимания. Вот ведь, фокусник какой!)
И тут же, начиная с выступающих на лодыжках косточек, принялся целовать, медленно двигаясь вверх, чем вызвал волну безотчетной дрожи, пробежавшей по всему телу. Судя по его чуть слышному довольному рыку, мою реакцию на свои действия он тоже почувствовал.
Чем выше продвигались его губы, тем сильнее я нервничала. А он огладил кончиками пальцев мои бедра, и, заведя ладони под мои колени, преодолевая легкое инстинктивное сопротивление, нежно, но непреклонно заставил широко раздвинуть ноги.
Мамочки...
Словно почувствовав подступившую ко мне волну паники, Рыжик остановился и успокаивающе провел руками по изгибам моего тела, будто обрисовывая контур, а затем, склонившись, прикоснулся губами в невесомом поцелуе к моей коже на плече...
Этого оказалось достаточно, чтобы я поверила, что ничего ужасного не случится...
Я снова начала терять контроль над собственными мыслями.
На внутренней стороне бедер поцелуи его губ чувствовались еще пронзительнее...
Постепенно расслабляясь под его ласковыми руками, я вновь воспламенилась от его поцелуев, непроизвольно подаваясь вперед, забывая обо всем в нахлынувшем удовольствии... И когда он наконец-то добрался до лобка, накрыв губами уже пульсирующий расплавленным огнем бугорок, застонала во весь голос, от наслаждения судорожно сжимая его голову в своих ладонях. Горячий язык демона лизнул меня ТАМ, (словно пробуя на вкус леденец), вызывая спазм в животе. Я непроизвольно попыталась сдвинуть ноги, ошеломленная этим слишком интимным прикосновением, но Рыжик не позволил, довольно проурчав какую-то непереводимую фразу на древнем языке демонов, и снова приник...
Я опять выгнулась ему навстречу, еще крепче вцепившись руками в его затылок, то ли держась за него, как за последний якорь, соединяющий меня с окружающим миром, то ли не позволяя ему отстраниться.
Какие там бабочки в животе, о которых рассказывала Элька!
У меня сейчас, вначале сконцентрировавшись в одной точке, происходил всплеск безудержного потока лавы, затапливающей внутренности! Он не останавливался даже на мгновение, разливался тонкими огненными струйками по всему телу... и я с удивлением ощущала, как этот ручеек пронизывает мой позвоночник, чистым огнем обжигает лопатки, устремлялось затем к затылку, чтобы, в конце концов, рассыпаться цветными искрами перед моими крепко зажмуренными глазами... Причем эта лава накатывала снова и снова, заставляя конвульсивно дергаться, то растекаясь лужицей от пьянящего восторга, то замирая так, что сводило скрюченные пальцы ног...
"Волос-то он точно не досчитается теперь", - во время секундного проблеска мыслей подумала я отстраненно. Я так вцепилась в его волосы, что он охнул и, раскаявшись, я тут же принялась заглаживать подушечками пальцев и ладонями потревоженные корни:
- Прости... - простонала я, снова подставляясь под его ласки и переставая соображать.
Он довел меня до пика практически сразу, и, пока мое тело агонизировало в оргазме, уже оказался сверху, мягко и нежно удерживая меня и соскальзывая одним плавным, но неумолимым движением внутрь.
- mea solum...
Его шепот и мой хриплый крик в потолок, пронзительная, на грани боли, радость, и легкая, совершенно незначительная боль смешались воедино, доводя до апогея весь мой организм.
Ну вот и все... свершилось...
Я прислушивалась к своим внутренним ощущениям, но не могла вычленить ни единого осмысленного кусочка из той палитры чувств, что сейчас присутствовала.
Сердце, глухо стучащее где-то в горле, глупые счастливые слезы на ресницах, трясущиеся колени и руки, безвольно соскользнувшие с головы Айвена, отпуская пострадавшую от моих пальцев рыжую шевелюру... От аккуратной прически наверняка ничего не осталось...
Он застыл между моими дрожащими коленями, бесстыже разведенными в стороны... Я не могла пошевелиться, повернуть голову, даже облизнуть пересохшие губы, только судорожно сглатывала, пытаясь унять сердцебиение и пульс, и собиралась с силами, чтобы приоткрыть ресницы и взглянуть в глаза своего демоненка...
А он, будто прислушиваясь к чему-то, замер, положив одну руку мне на живот...
***
Замерев, давая возможность Альениному телу привыкнуть к его вторжению и ожидая когда его исцеляющее заклинание унесет всю боль от случившегося и излечит нанесенную его вторжением травму, Айвен заново переживал все произошедшее. Все его тело переполнял восторг, даже не от восхитительного ощущения долгожданного единения со своей девочкой, а от понимания того, что все сделано правильно, и он подарил своей Алечке не боль, а наслаждение. Рыжик не мог себе и представить, что у его человечки это настолько чувствительное местечко... это было, как открытие, ошеломившее парня и немного его дезориентирующее...
Аля, Алечка... она единственная, кто удостоился такой интимной ласки с его стороны. Айвену всегда казалось пошлым и вульгарным - целовать такие части тела девушек, с которыми ему удавалось позабавиться... Его партнершам хватало того, что считалось стандартным, чтобы они получали удовлетворение от близости... Но не ей...
Однако долго удерживаться в неподвижности оказалось невозможно, и он, убрав свою ладонь с ее живота, уперся рукой в матрац и аккуратно подался вперед, проникая еще глубже в жаркую бархатную тесную глубину ее тела...
Альена, подчиняясь заданному им ритму, еле слышно постанывала, кусала губы и, переполненная ощущениями, словно не понимая, чего хочет сама, пыталась руками то придержать его, то оттолкнуть, чтобы выгнуться навстречу. Наконец-то она догадалась закинуть ножки ему на поясницу, и так стало гораздо удобнее.
Она замирала, задыхаясь и мелко дрожа, а затем снова извивалась под ним, потеряв счет своим неосознанным, каким-то животным порывам.
А Айвен все повторял и повторял свои размеренные движения, раз за разом чуть-чуть меняя угол проникновения, не обращая внимания на то, что у него самого все темнело перед глазами от одуряющего чувства скорой разрядки, которое зашкаливало все, когда-либо им испытанное...
Парень был уже не в состоянии что-либо различать, кроме шалых глаз Альены под темными ресницами, которые она мужественно пыталась держать открытыми, не отрывая взгляда от его пылающего взора...
Правда, надолго ее сил не хватило... и, зажмурившись, она потянулась к нему губами.
Растрепанные волосы девушки разметалась по подушке, а она то запрокидывала голову и открывала шею, которую хотелось целовать, не нежно, а так, чтобы оставить метку - "Мое!", то отпускала его плечи и прикрывала лицо руками...
Он мысленно представлял, как ее зрачки сужаются и расширяются, подчиняясь буре эмоций, переживаемой ею. Светлеют, вспыхивая блеском наслаждения, и затихают, стремительно темнея, пульсируя в такт ее ощущениям...
Айвен неосознанно легко (сказывался богатый опыт) переместил свои руки, поддерживая и заставляя податливое тело Альены поменять положение. И теперь ее ножки оказались у него не на спине, а на плечах. И, вновь погружаясь в жаркое влажное лоно, он постарался вспомнить, как именно двигаться ей нравилось больше всего.
