БУДУЩЕЕ МАГИИ ЗА ВЫСОКИМИ ТЕХНОЛОГИЯМИ!
У. Мордевольт
Аесли не раз указывал Гаттеру на вопиющую нелогичность лозунга, из которого следовало, что между магией и ее будущим торчат высокие технологии, преграждая магии дорогу. «Нелогично, – всякий раз соглашался Порри, – зато правильно», чем ужасно злил Сена.
«Будущее магии… Магия… Хм. А что такое магия?»
Сен поправил очки и улегся поудобней. Теоретическая проблема нашлась.
Для начала следовало определить, чем магия отличается от немагии. Чтобы дать Порри по уху без применения колдовства, нужно встать, подойти, замахнуться, дать по уху, потом броситься бежать… в общем, не стоит так стараться. С помощью магии можно, не слезая с постели, махнуть волшебной палочкой, сказать А-если-по-уху… и что? Что даст Порри по уху? Заклинание? Набор слов? Как набор слов может дать по уху? [22]
Аесли уже почти не замечал шума и суеты, производимых Гаттером. Проблема оказалась теоретической донельзя – проверить ее на практике лишенный магии Сен не мог в принципе.
«По базовому мудловскому определению, магия или чудо – нарушение физических законов. Но так ли это? Может, это просто применение еще неизвестных законов физики? Древние люди считали огонь чудом, поскольку не знали, какие химические процессы вызывают горение. Потом они научились разжигать костры, но почему костры горят, все равно не знали. Маги произносят заученные заклинания, не имея представления о том, почему они, собственно, действуют. То есть на самом деле магия…»
– Порри! Скажи, пожалуйста, магия – это нарушение законов физики или их расширение?
Гаттер остолбенел, почесал затылок, обжегся паяльником.
– Ну ты спросил, – наконец сформулировал он.
– Спросим по-другому. Можно ли нарушить законы физики?
– Нет, конечно! Это же законы физики!
– Тогда мы получаем парадокс. По определению, магия – нарушение законов. А раз законы нарушить невозможно, то только что мы логически доказали… что?
– Что?
– Что магии не существует, – ухмыльнулся Сен.
Порри старательно обдумал свежее открытие.
– Это всё слова, – он пошарил в карманах комбинезона, вытащил волшебную палочку и направил ее в окно. – Зашибись-перевернись!
Пролетавшая за окном почтовая ворона удивленно оглянулась на Гаттера. Через секунду она стукнулась о дерево, перевернулась и рухнула в кусты.
– Да-а, – протянул Аесли. – Магия – страшная сила.
Порри смутился. Он совсем забыл, что Сен не волшебник и может обидеться на такую бессмысленную демонстрацию гаттеровских преимуществ. «Ладно, сейчас извинюсь», – подумал Гаттер…
– …Ладно, не дури мне голову, – сказал он. – Не помогаешь, так хоть не мешай.
– Хулиганье! – каркнули снаружи. – Я жаловаться буду!
Сен заложил руки за голову. Даже если он и собирался обижаться, сконфуженный вид Порри его совершенно удовлетворил.
«Итак, магии нет. Есть просто слова. Определенные наборы слов, которые воздействуют на материальный мир и поэтому называются заклинаниями [23] . Но почему эти наборы слов действуют, только если их произнесет маг? Я ведь тоже могу сказать Зашибись-перевернись…
– Зашибись-перевернись, – сказал Сен.
Гаттер оглянулся на друга.
«Ничего не произошло. А куда же делось мое Зашибись-перевернись?»
– Порри, куда делось мое Зашибись-перевернись?
– Что?
– Ты произнес определенный набор слов, он подействовал на ворону. Я тоже его произнес. Мои слова ни на что не подействовали. Но они же не могли просто исчезнуть?
– Не могли, – подтвердил Порри. – Закон сохранения. Они превратились в звуковые волны и, быстро затухая, разлетелись. Поскольку ты не скрепил их силой магии.
– Очень интересно, – сказал Сен и замолчал.
Гаттер минуту смотрел на Аесли, но так и не дождавшись продолжения, вернулся к плоскогубцам и паяльникам.
«Очень интересно. Значит, если набор слов скрепить магией, то получится заклинание, которое не превратится в волны и не затухнет, а сработает. А если не сработает? Если бы ворона увильнула и заклинание Гаттера пролетело мимо? Что бы с ним стало потом? А ведь так бывает, сам видел [24] . Пропасть бесследно заклинания не могут… или могут? Предположим, что не могут, а то неинтересно. Ну, и где же они? Бродят вокруг? Но тогда бы у нас постоянно что-нибудь само собой превращалось, зашибалось и переворачивалось. Этого не происходит, значит, они где-то в другом месте, и отделены от нас чем-то вроде прочной стены. А если эту стену сломать? Тогда все не сработавшие за тысячу лет заклятия вернутся сюда».
От удовольствия Сен даже зажмурился. Нет, его обрадовала вовсе не грядущая катастрофа, а логически безупречный результат теоретических выкладок. О том, что катастрофы происходят именно при переходе от теории к практике, он еще не знал.
«Ну а теперь представим гипотетически возможную ситуацию возвращения несработавших заклинаний и проанализируем теоретические пути ее разрешения. Очевидно, что…»
– Готово! – крикнул Порри.
Сен вздрогнул. Прошлый раз после слова «Готово!» последовал небольшой, но запоминающийся Всплеск Эмоций. Тогда Гаттер конструировал Эмоциональную Разрядку. Комнату от Разбитых Надежд, Лопнувших Иллюзий и Смеха Без Причины отмывали три дня.
– И что готово? – Сен взялся за края одеяла, внимательно следя за руками вдохновенного экспериментатора.
Порри торжественно извлек из кучи технического мусора электрического филина Филимона. Любимец Гаттера вертел ушастой металлической башкой и урчал.
– Я вмонтировал в Филимона систему эхолокации. Теперь он сможет летать в полной темноте, как летучая мышь! Сейчас проведем испытание.
– Уррррр? – спросил филин.
– Зачем? – спросил Аесли.
– Чтобы убедиться, что система работает!
– Подожди. Ты уверен, что система будет работать?
– Конечно!
– Так кого ты хочешь в этом убедить?
– Ну… тебя.
– Я убежден, что твоя система будет работать.
– Тогда Филимона! – нашелся Гаттер.
– Уррррр?
– Не уверен, что ему этого хочется, – заметил Сен.
– Ерунда, – отмахнулся Порри, завязывая филину глаза наволочкой. – Это для его же пользы.
Гаттер отошел на два шага.
– Сейчас, – сказал он, потирая руки, – система эхолокации активизирована. Источник ультразвуковых волн испускает… э-э-э… ультразвуковые волны, они отражаются от препятствий, возвращаются в улавливатель, который преобразует сигналы и подает их в мозг Филимона, где появляется точная картина окружающей местности. Круто? Филимон! Лети!
Филимон не тронулся с места.
Юный изобретатель нахмурился.
– Лети! Филимон! Что такое? Что я не сделал?
– Ты ему мозги не отключил, – сказал Аесли. – Если бы мне предложили полетать по комнате с завязанными глазами, я бы тоже отказался.
– Уррррр!
– Но система эхолокации должна работать!
– Ну, тогда он видит все препятствия в нашей комнате. И думает: «Зачем мне это? Лучше я посижу тихонько».
– Откуда ты знаешь, что он думает? – разозлился Гаттер.
– А ты его спроси.
– Уррррр.
– Спросить?! Но он же не может…
Порри растерялся. Ему и в голову не приходило, что электрическому филину есть что сказать хозяину.
– А ведь он мог бы… в клюв динамик… вывести туда второе реле… нет, лучше третье… звуковую карту… конденсатор… Точно! Сейчас будет звук!
Гаттер схватил отвертку, прикоснулся к Филимону… и появился звук! Не просто звук, а звучище! Тревожный, как зов раненого дуплодока [25] , вой проник в каждую щель школы волшебства.
– Выруби! – взмолился Аесли, пытаясь закутать голову в подушку. – Сделай как было!
– Не могу! – прокричал Порри. – Он сам! Это не я!
– Это я! – прогремел голос майора Клинча. – Всему мужскому составу Первертса объявляется Вальпургиева побудка! Сбор в пункте приема пищи! Повторяю!..
– Не надо! – хором взмолились Гаттер и Аесли и, видимо, не только они, потому что голос запнулся и обиженно закончил почти на нормальной громкости:
– Через полчаса в столовой.
Оставшись один, Филимон сердито встрепенулся, поднялся в воздух и сделал круг по комнате. Система эхолокации работала отлично, и филину это очень не нравилось.
Филимон не хотел иметь ничего общего с летучими мышами.
Подвиг № 1 Пурга в Вальпургиеву ночь
В начале было Слово. И Слово было… Упс!
Сотворение мира (воспоминания очевидца)
Будьте осторожны в своих желаниях. Они с вами осторожничать не будут.
Кисер лежал в Зале Трансцендентальных Откровений.
Кисер спешил. Ему следовало найти одного обитателя Первертса до того, как эхо будущего превратится в грохот настоящего. Волшебный кот мог в один миг перенестись в любое место, но не мог – ему было очень лениво. Но тревожно. Но лениво. Но тревожно. Он все яснее видел, как над его уютным миром нависает крайне неприятная тень. Кот лежал, разрываясь между тенью и ленью.
