Сначала я увидел ленту пустого шоссе. Потом на ней появилось серое облако. Оно стало увеличиваться, сгущаться и принимать человеческие очертания… Этим человеком был я!..
Потом картина сменилась. Появился огромный зал с приборами. У командных пультов большого фосфоресцирующего экрана стояли трое юношей. Это не были люди Земли. На их удлиненных лицах сияли огромные глаза, исполненные сдержанной тревоги. Юноши были высокие, стройные, гибкие. На экране перед ними я снова увидел шоссе и мою беспомощно распростертую фигуру. Я испытывал какое-то раздвоение. Знал, что лежу на шоссе, и наблюдал за собою со стороны как зритель. Но анализировать это чувство у меня не было времени. Боковая дверь открылась, и в зал быстро вошел старик с темным морщинистым лицом. Он посмотрел на меня необыкновенно умными глазами… Постепенно напряженное выражение в них исчезло, и они засветились тепло и дружелюбно. Потом он повернулся и широким жестом указал в глубину экрана… Мое изображение исчезло, и там, куда указывала его рука, появились огромные равнины, покрытые белыми кристаллами. Над ними поднимались гигантские решетчатые башни, в оранжевой пелене облаков мелькали силуэты необычных летательных аппаратов. Потом появились неясные очертания города, построенного из синеватого металла, — гигантские купола, расположенные правильными рядами. Потом один из куполов раскрылся — это была крыша огромного подземного помещения. И началось чудесное путешествие по подземным залам и коридорам этого необыкновенного города. Мы проходили мимо незнакомых машин, пультов со сложной аппаратурой, мимо прозрачных бассейнов, через огромные оранжереи, залитые синевато-лиловым светом… Но это продолжалось недолго. Мне становилось все хуже., и красноватый туман застилал глаза. Я отвернулся от экрана, и последнее, что я видел, был старик, протягивающий ко мне руки на прощанье… Потом глубокая тьма поглотила все.
Позднее я почувствовал, что кто-то меня трясет. Открыл глаза — надо мной склонились три фигуры в скафандрах.
— Товарищ капитан, — проговорила одна из них, — перережьте этот провод, тогда мы его сможем вытащить.
Послышался легкий скрежет металла, потом меня подняли, и я потерял сознание.
ЗАХАРИ И ВИКТОР
Они лежали на траве и ждали, кто первым начнет разговор.
Слышно было, как на ближайшей аллее поскрипывал под ногами отдыхающих песок. За ровно подстриженными кустами английской изгороди виднелось здание санатория. Десять дней назад их привезли сюда для окончательной поправки. И все это время они говорили о различных пустяках. Ни один не хотел начинать первым.
— Виктор!
— Я тебя слушаю.
Захари вытащил свой восточный мундштук — верный признак того, что он волнуется, и закурил. Потом начал рассказывать. Сначала сбивчиво, но постепенно голос его окреп, стал твердым и спокойным.
Виктор слушал, не прерывая, с чувством все возрастающей тревоги. «Прекрасные видения, — думал он. — Верно, Захари еще не оправился от контузии. Надо предупредить врача».
— …Когда я пришел в себя в больнице и увидел, что ты спокойно спишь на соседней кровати, то испытал огромное облегчение. И вторая моя мысль была: Виктор все объяснит. Теперь я хочу услышать твое мнение.
— Это глупости.
— Такого ответа я и ожидал. Но скоро ты не будешь так думать… Сначала скажи мне, что это был за шар, из-за которого мы угодили в санаторий?
— Трудно сказать. Данные опыта еще обрабатываются. Может, это было облако ионизированного газа, а может, что-нибудь другое.
— Может, что-нибудь другое! Я тебе потом напомню эти слова… Ты, верно, заметил, что несколько дней я провел за книгами — готовился к этому разговору. Сам хотел найти предварительно хоть какое-то объяснение. А теперь наберись терпения и слушай… Ты, разумеется, знаком с гипотезой Поля Дирака о природе абсолютного вакуума. Он утверждает, что вакуум — это безграничный «океан», заполненный материальными частицами, имеющими отрицательную массу и отрицательную энергию. Эти частицы нельзя ни почувствовать, ни зарегистрировать с помощью приборов. Когда физики научились наносить достаточно сильные удары по вакууму, они стали «выбивать» из него все знакомые до сих пор античастицы — позитроны, антипротоны, антинейтроны и так далее. Ты согласен со мной?
Виктор только неопределенно кивнул.
— Значит, согласен!.. Далее следует вопрос: почему мы должны думать, что вакуум неорганизован и неподвижен? Гораздо правильнее предположить, что это целая вселенная, вроде нашей, но созданная из тел, обладающих отрицательной массой и энергией. Эта вселенная также находится в движении, в ней протекают различные процессы, происходят какие-то превращения. И если допустить, что время в ней движется в обратном, с нашей точки зрения, направлении, то получается, что там действуют физические законы, которым подчиняется и наша Вселенная.
Ты понимаешь, Виктор, может быть, повсюду вокруг нас или внутри нас существует другой, «потусторонний» мир, полностью равнозначный нашему. Только для него «завтра» — это «вчера», а наше «вчера» — «завтра». Эти два мира существуют один в другом, не оказывая взаимного влияния, потому что каждый по отношению к другому — это мир, созданный из отрицательной материи… Ты можешь что-нибудь возразить?
Виктор снова неопределенно покачал головой.
— Я продолжаю!.. Когда Кио стал проводить опыт, он сумел в несколько раз увеличить скорость ускорителя. Ты сам сказал об этом. Почему же мы не можем допустить, что в камере образовалось «что-то другое» — большое количество античастиц… Что блестящий шар, разрушивший камеру, — это облако из античастиц!.. Когда шар коснулся меня, я потерял сознание. И разве все, что было потом, — это бред? Это новый мир, который раскрылся передо мной. А те необыкновенные люди, которых я видел там!.. Нет, Виктор, это не бред! Гигантский отрицательный заряд шара перенес меня «по ту сторону», во вселенную, заполняющую абсолютный вакуум… Это все.
— А ты не подумал, как ты вернулся? И кто тебя снова перенес «оттуда»?
— Не знаю, это должен объяснить ты.
— Ничего я не хочу объяснять! Прекратим этот бессмысленный разговор…
Виктор хотел встать, но Захари насильно удержал его. Их взгляды встретились, и Виктор был поражен спокойной уверенностью, которую прочел в глазах друга. «Неужели он верит, что все это им пережито? — подумал он. — Он и вправду не похож на помешанного. Поправится…». Неожиданно Виктор почувствовал, что его тревога ослабевает. Он повеселел и притворился, что хочет вырваться из рук Захари. Они стали бороться. Виктор — быстрый и ловкий — не мог справиться со своим другом, обладавшим медвежьей силой. Вскоре он оказался на земле, а на нем восседал Захари.
— Теперь ты должен усвоить некоторые истины, прежде чем я тебя выпущу, — начал Захари. — Вы, профессионалы, отчаянные консерваторы. Новые, смелые, оригинальные гипотезы можем выдвигать только мы, дилетанты. Может быть, я действительно бредил, но во всем, что я тебе рассказал, заключена слишком большая логика, чтоб все так легко отбросить. Я тебя отпущу, если ты мне пообещаешь серьезно подумать обо всем…
— Иди ты к чертям, — прорычал Виктор, а потом неожиданно вырвался.
Друзья снова стали бороться. Им было весело и радостно. Немного позже, устав от борьбы, они снова опустились на траву. «А может быть, ОНИ, жители „антимира“, старик и юноши, перебросили меня „оттуда“, — внезапно подумал Захари… — Надо сказать об этом Виктору». Но говорить как-то не хотелось… Полуденное марево давало о себе знать. В сосновом лесу пахло смолой, ветви тихо шумели, Ни облачка на чистом небе, отчеркнутом извилистой линией горизонта. Захари, лежа на спине, смотрел вверх: «Чудесно, — подумал он, — и эта поляна, и лес, и недоверчивый Виктор — все прекрасно».
— Виктор!
— Да.
— Посмотри в глубину неба… Даже голова кружится… Как будто склоняешься над огромной пропастью.
— Две тысячи километров.
— Что?
— Над нами две тысячи километров воздуха…
«Фу, какая проза», — подумал Захари, и снова у него пропало желание продолжать разговор. Он повернулся на другой бок и стал рассматривать божью коровку, которая ползла по земле. «Божья коровка, куда ты спешишь?» — он коснулся ее травинкой. Насекомое раскрыло крылышки, описало над ним круг и исчезло. И тогда он снова посмотрел на Виктора. Что-то изменилось — в его позе не осталось и следа недавнего спокойствия. Он глубоко задумался. Черты лица, резкие и твердые, выдавали сдерживаемое волнение. Скоро это волнение передалось и Захари. И он не противился этому чувству. Потом почти машинально раскрыл альбом и начал рисовать… Работалось быстро и легко. Вскоре контуры знакомого лица ожили.
Увлекшись работой, Захари не обращал ни на что внимания. И вот он почувствовал, как на него с белого листа напряженно и сосредоточенно смотрит Виктор. Захари долго рассматривал свое создание, потом отложил карандаш и счастливо улыбнулся. Всем своим существом он ощущал радость…
